Ефим Бершин

Ефим Бершин: «Я стал осколком задолго до того, как прозвучали первые взрывы»

01.10.201822 325

Была внутриредакционная цензура. Не взяли репортаж о Бендерском погроме, когда площадь была завалена убитыми людьми. Жара была под сорок, людей хоронили на клумбах, во дворах, чтобы не разлагались. Это не опубликовали — сказали, что такого не может быть… Ни одно западное СМИ об этом не написало, ни одно! Написал только я. Потом это вышло в моей книге «Дикое поле». Почему об этом нельзя было писать? Тогда в нашей демократической среде было принято рассуждать так: со стороны Молдавии воюют демократы, а со стороны Приднестровья — коммунисты. «Ты —...

«Договор между Богом и мною…»

08.06.20185 976

За спиной Семена Липкина стояла история. По крайней мере — история русской литературы. Так мне казалось. Когда мы беседовали на лавочке дома творчества в Переделкино или позже на его даче в Мичуринце, за ним маячили тени Эдуарда Багрицкого, Осипа Мандельштама, Анны Ахматовой, Арсения Тарковского и других выдающихся поэтов страны. Это ощущение не оставляло ни на минуту. От одной мысли, что точно так же, как со мной, он сидел за столом и пил чай с Мандельштамом, дух захватывало. Ведь таким образом и я прикасался к истории. Судьба Липкина — лишнее доказательство непредсказуемости...

Бином Рабиновича

09.04.20182 216

В Одессе не оказалось одесской колбасы. Ни в магазинах, ни на привозе. Но, несмотря на это, в Одессе жил колбасный дух. И даже в лучших одесских кафе, где мне приходилось есть салат «Петр I» или суп «Екатерина Великая», все равно невозможно было избавиться от этого колбасного духа, а, следовательно, и от духа поэзии. Не случайно известный одесский поэт Семен Кирсанов к концу жизни сосредоточился на написании палиндромов желудочного свойства. Палиндромы, кстати, — абсолютно безысходная форма существования строки, потому что читаются как с заду наперед, так и с...

Предчувствие любви

16.12.20174 740

Что-то крылья летают отдельно от птиц, или угол полета рассчитан неверно. И блуждают зрачки в отдаленьи от лиц, одинокие, как голова Олоферна. Эта женщина слишком лукаво молчит. Я проигран. Раскрыта крапленая карта. Неужели столетье меня победит, как в кино, расстреляв из последнего кадра. Был без ножен клинок, без рояля мотив, без любви голова доживает под ветром на серебряном блюде, покуда Юдифь настороженно прелюбодействует с веком. Я тебя досмотрю. Я — добыча твоя, ...

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Наталия Гулейкова-Сильвестри

Мир Тонино Гуэрры — это любовь

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца