Таня Лоскутова

Памяти Фазиля Искандера

02.08.20166 194

В 80-х годах мы с друзьями придумали простенькую игру. И назвали её незамысловато – «картинки». Один называл фамилию писателя, а другие «рисовали» словами одну картинку ко всем сразу произведениям этого автора. Надо было преодолеть искушение «проиллюстрировать» какой-нибудь запомнившийся эпизод. И, наоборот, изобразить общее своё ощущение от всего написанного. Это мог быть пейзаж, ветер, клюква на болоте, придуманный диалог, общее своё настроение. Когда мне назвали Фазиля Искандера, я задумалась и тут же начала свою картинку озвучивать. У меня получились два окопа на небольшом расстоянии один...

Учитель из Тамбова

24.06.20165 326

Это мне рассказала моя мама. Я люблю этот рассказ, но не люблю время, когда мама и папа жили без меня. А когда я случилась, уже не было папы. Правда, такой недокомплект был в четырех поколениях нашей семьи. Но к маминому рассказу это не имеет никакого отношения. Да и сам рассказ не имеет отношения вообще ни к чему… В два часа ночи позвонили в дверь. Мама неторопливо шла по коммунальному коридору. Она знала, какая картинка уже нарисована по ту сторону двери. «Четыре звонка, — значит, мне… Нас двое, я — дома, значит, это Мишка… Так поздно — значит, выпил… Звонок деликатный, значит, не он… Если...

Лоухский козёл

05.05.20163 507

Лоухи — это на севере Карелии. Чуть не доезжая до «Полярного Круга». До самого Полярного Круга ещё далеко, но станцию назвали именно так. Во-первых, карелам всё равно, во-вторых, в Карелии всё немного преувеличено, а, в-третьих, кто его, этот Круг видел? В Лоухах одна улица. Одна больница. Одна разбитая машина — скорая помощь. Один фельдшер, он же шофёр. И, конечно, газета «Лоухский коммунист». Без неё Лоухи нельзя было бы назвать районным центром. На единственной улице всегда пустынно. Может, и живёт кто. Но я не видела. Иногда промчится «Запорожец» с пьяным фельдшером. Сквозь поднятую пыль...

Девочки, давайте плакать организованно!

05.03.20164 674

Так говорила училка испанского, когда умер Сталин. Она бодрым шагом вошла в класс и расчистила стол для своей головы. Потом, не глядя на нас, с умеренным стуком уронила голову на стол. Еще, каким-то предостерегающим жестом подняла ладошку, как бы говоря: «молчите, молчите, не сейчас…» А мы и так молчали. У нас перед ней было уже два урока. И две другие училки тоже роняли головы. А потом делали горлом глотательные движения, это называлось «проглотить комок в горле», и говорили: — Девочки, сегодня у нас большое горе… Умер наш дорогой товарищ Сталин… Мне нравилось, когда кто-нибудь умирал… Даже...

Она умерла, так и не простив Мартынова

13.12.20157 213

Кому интересно про Лермонтова, и много, тогда вам — к Эмме Григорьевне Герштейн… А кому про Эмму Григорьевну Герштейн, и совсем немножко, так, мелочь, тогда ко мне… Она умерла, так и не простив Мартынова. Представляете: ненавидела смолоду, как только узнала, что он наделал! Ненавидела в середине жизни… Ненавидела в старости… И всегда — с молодой страстью ненавидела, аж завидно!.. Спорила-то она со многими, то вслух, то про себя… Жаль, никто из оппонентов уже не мог ей ответить. Даже, кажется, Н. Я. Мандельштам уже не было в живых, когда Эмма Григорьевна подчеркивала те места в книге Н. Я.,...

Лублу

02.11.201539 894

Вы знаете, они целовались везде. На улице, в метро, в очередях. Да, представьте, и в очередях они бывали. Они так хотели пожить настоящей советской жизнью, так хотели почувствовать себя на нашем месте, все просили ничего особенного для них не готовить. Но мы, конечно, старались, готовили. Она ела практически все. Пока не обнаруживала в середине стола банку с черной икрой. Тогда бросалась на нее, как на амбразуру, ставила перед собой и ела ложкой. Мы провожали банку глазами, думали, каких усилий стоило достать ее, и радовались, что усилия не пропали даром. «Я это лублу», – говорила она....

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Борис Фабрикант

Валентина Полухина: «Я, конечно, была влюблена в Бродского»

Ольга Смагаринская

Михаил Богин: «Я попал под горячую руку холодной войны»

Виктор Есипов

Майя

Павел Матвеев

Анатолий Кузнецов: судьба перебежчика