литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

Анна Гедымин

Вера в счастье

22.11.2023
Вход через соц сети:
06.10.20152 219
Автор: Владимир Гандельсман Категория: Литературная кухня

Радуга Завета

Предисловие к поэтической антологии, вышедшей в 2007 году в петербургском издательстве «Алетейя» к десятилетию журнала «Крещатик»

1

 

Поэзия подобна радуге Завета между Богом и «всякою душею живою». «И будет, когда Я наведу облако на землю, то явится радуга в облаке...».

Поэтому так же, как Аврааму, Бог поэзии говорит поэту: «Не бойся».

И так же, как Исаак, прежде, чем услышать Бога во сне, кладет в изголовье камень, русская поэзия двадцатого века кладет в изголовье «Камень» Мандельштама. Конечно, не только. Но и сопоставление это не только красиво, но и содержательно, и читатель антологии несомненно в этом убедится.

Исаак поставил сей камень памятником – «этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим...» Так что и в основании русской поэзии девятнадцатого века тот же камень: «Веленью Божию, о муза, будь послушна...» пишет Пушкин в своем «Памятнике».

И снова двадцатый век, Рильке и Пастернак: «Так ангел Ветхого завета / нашел соперника под стать...»

Поэзия в христианском мире разворачивается на библейском фоне, и направленность лучших ее образцов – быть не в контрасте с ним, но в слиянии. То есть эти самые образцы словно бы не хотят быть литературой – «Останься пеной, Афродита, и, слово, в музыку вернись...», – стремясь к освобождению от риторики и самооценки. Но не от формы. Речь не о развоплощении. Наоборот, форма приобретает бесспорную убедительность, а высказывание становится законом, не тратя ни секунды на обоснование своих притязаний. Форма становится содержанием. Речь, конечно, о великих образцах, их не так уж много. «Поэзия – сознание собственной правоты.»

Поэт никогда никому не господин и не учитель. Он не ветхозаветный пророк, чье божественное слово ставит его вне «толпы», и не философ, чье мудро-логическое слово поднимает его над смертным, – он сын события жизни, декларирующий его как событие невероятное. Безосновательно. В силу слова. В силу несбыточности слова. И поскольку жизнь не только продолжается в нем, но и с него начинается, постольку «искусство – радостное подражание Христу». Подражание сыну Слова.

По этой же причине слово предъявляет поэту требования, которые он не в состоянии выполнить целиком. Они слишком трудны и до конца не постижимы.

Потому что слово не может стать делом в античном смысле, когда, исполненное по всем правилам риторического искусства, оно и есть истина в последней инстанции, – слово в христианском смысле подобно вину, которое не может вполне пресуществиться в кровь.

Но сила его определяется мерой стремления к невозможному, к чуду.

 

2

 

Поэты, представленные в этой антологии, взрослели в послевоенное время –

 

Давным-давно в ЦПКиО гремела музыка.

Зимой дымились пирожки. Гуляла публика.

С американских гор, вопя, катились школьники,

и в белых фартуках тогда стояли дворники.

Повсюду продавались раскидайчики,

речные бегали трамвайчики,

и были мы пушистыми как зайчики,

 

и в большинстве своем напечатались после развала Cоветского Союза.

В отличие от «шестидесятников», почти никто из них не снискал славы: в официальной печати 60-70-х годов они появиться не успели или не сумели, «подпольному» творчеству не хватало гражданского пафоса и сопутствующего ему скандала, а выход на публику в конце 80-х совпал с угасанием того слегка болезненного читательского интереса к поэзии, который и делал чье-то имя.

Эти поэты не были одурачены ни почетом, ни общественными иллюзиями, а потому никогда не произносили местоимение «мы», не хитрили на эзоповом языке, не учительствовали, просвещая массы адаптированным Серебряным веком, их не коснулись ни велеречивость, ни лицедейство, столь свойственные певцам многосложно увядающей империи. (Не случайно как раз в эту пору в Советском Союзе расцвело театральное искусство.) Их зрелость пришлась на исторически обмякшую эпоху, достаточно безнадежную, но – если удавалось держаться подальше от власти – не слишком агрессивную. Отсутствие взаимных обязательств позволяло поэту и государству не обращать друг на друга внимания и заниматься каждому своим делом, соответственно: жизнью и смертью.

Может быть, тогда, впервые после многих десятилетий государственного террора и разложения, у поэта появилось лицо без грима. Имперская тема звучит скорее как отголосок:

 

Эти страшные зимы, эти троллейбусы в сумерках,

эти черные полосы льда под снегом, красные пятна

плакатов, бородатые трое, текущие по стене,

 

и не обязательно в мрачной тональности, ведь дружеская пирушка уже не была сдобрена истерическим весельем и страхом остаться одному в ожидании ночного ареста:

 

Закрываем кавычки, а дальше

обозначим два лестничных марша,

номер дома в летучем снегу,

праздник, вьюгу, веселье, пургу...

 

имперская тема звучит, но приглушенно, потому что маска античной трагедии, в древние времена служившая, между прочим, еще и резонатором для усиления голоса, вешается на стену и становится экспонатом.

На закате Римской империи у поэта Авсония появились стихотворные циклы: «Домашние стихи», «О родных», «Круглый день»... Он обращался к своим близким, живым и ушедшим: жене, детям, отцу, друзьям, – и к милым его сердцу местам: «Здравствуй, мой маленький дом, дорогое наследие предков...»

Что может быть естественнее? Между тем, далеко не во все времена поэзия так «опрощалась». Наверное, не стоит усердно развивать аналогию с нынешним временем: перед Авсонием простиралось неведомое: вся история европейского христианства – то, что станет нами через полтора тысячелетия, – но в обоих случаях ненадежная или истлевшая социальная ткань, спадая, оставляет человека наедине с незыблемым. А можно, воспользовавшись цитатой, сказать и так: метафорическая ткань становится вполне реальной:

 

Прекрасный сон, побудь со мной.

Все высохнет, что горечь пропитала.

Спасибо жизни ледяной

за шерстяное одеяло.

 

И город-социум, обретая человеческие черты, говорит не официальным или горделивым языком парадных подъездов и архитектурных памятников, но языком прохожего:

 

На землю льется свет.

Колоколам еще не время... Тихо

мерцает в подворотнях свет воды,

оставшейся от утреннего ливня...

 

В городе моем

растут большие мокрые платаны,

живут собаки и дети...

 

Если это не выходной день, прохожий направляется на работу. Вот еще одна общая черта: в «прохожих» антологии стерта пресловутая и порочная грань между, прошу прощения, народом и интеллигенцией (не зря и слова эти не выговариваются). Никто из авторов литературным трудом не жил и не живет и знает не понаслышке, что такое «...неохота вставать. Никогда не хотелось». Тем дороже все, что дорого. Взгляните, сколько дружеских посвящений. И не только посвящений, но и бесед, потому что тот, кому адресованы стихи, вдруг появляется через страницу-другую и откликается своими.

Оказалось – и это тоже связано с историческим временем, – что стихи пишут не только в столицах, но и в Сыктывкаре, Калуге, Уфе, Одессе, Харькове, Новосибирске... И, возможно, о сегодняшнем дне лучше, чем поэтический словарь и, в частности, слово «империя», лучше, чем аллюзии на древние Рим  и Китай, говорит география: имена стран, в которых живут нынче русские поэты.

Все так, но дело не столько в истории и географии, сколько в поэзии.

 

Ночью в Твери на вокзале

Дыма летящая прядь.

Что вы, диспетчер, сказали?

Я не могу разобрать.

 

Гулкий, тревожный, протяжный,

Ноющий звука озноб.

Скорый, почтово-багажный.

Света безжалостный сноп,

 

Бьющий по нежной сетчатке.

Там тебя высветят, где

С жизни берут отпечатки,

То есть на Страшном Суде...

 

Пронзительные строки Льва Дановского. Вы найдете их в антологии.

Невероятное событие жизни не может быть пересказано, оно проговаривает себя само, если поэт достаточно свободен и смел, чтобы не убить его обывательским здравомыслием, и в этом, именно в этом смысле поэт верен традиции. Он пишет сочинение, одновременное говорящему через него событию жизни. И у больших поэтов они равносильно невероятны.

Поэтическая мысль такова, что не только вы удивлены ею, но она и сама не может себя охватить:

 

Дерево живет всей листвой,

Ветру откликаясь любовно,

Наклоняя ветви и ствол,

Плачущая Мария словно, –

 

потому что в ней сходится даже не слишком многое, но всё. Есть легенда о дереве, которое по велению Христа склонило ветви к деве Марии, и эта строфа, причудливо перекликаясь с апокрифом, словно бы устраивает встречу язычества и христианства.

Поэзия начинается с языка, поэт – язычник. (Данте говорил, что его создал итальянский язык). Но поэт тот язычник, который собой и через себя открывает евангельские истины. Может быть, поэзия – это христианство, настоянное на язычестве? Или – язычество, одухотворенное христианством? Человек, вглядываясь в природу, перенимает ее цельную неразмышляющую красоту и наделяет эту красоту мыслью, а природа, склонив свой слух к человеку, обретает душу и язык: «в ней есть душа, в ней есть язык».

 

3

 

Один замечательный человек записал в своем дневнике: «Все умные места кривые. Познаем искривлением (прилегаем)...» Уверен, что он прав. Помните строку о Мандельштаме: «...гнутым словом забавлялся...»? Надо прильнуть, чтобы услышать «ось земную».

Да и что такое радуга, как не радость дуги?

 

 

Владимир Аркадьевич Гандельсман родился в 1948 г. в Ленинграде, закончил электротехнический вуз, работал кочегаром, сторожем, гидом, грузчиком и т. д. С 1991 года живет в Нью-Йорке и Санкт-Петербурге. Поэт и переводчик, автор полутора десятков стихотворных сборников; многочисленных публикаций в русскоязычных журналах; переводов из Шекспира (сонеты и «Макбет»), Льюиса Кэрролла, Уоллеса Стивенса, Джеймса Меррилла, Ричарда Уилбера, Имона Греннана, Энтони Хекта, Томаса Венцловы и др.

 

 

 

 

 

"У меня нет творческой жизни", интервью с Владимиром Гандельсманом, 2015 г

 

"Отсутствие дара невозместимо", интервью с Владимиром Гандельсманом, 2014 г

 

06.10.20152 219
  • 0
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Коллектив авторов Самое важное — в нюансах
Галина Калинкина Текст найдёт писателя и задушит
Михаил Эпштейн Зияние, или Заклятие кистью
Николай Грозни Признак Будды
Юлия Медведева Роман с Индией
Александр Курапцев Кумаровские россказни
Ефим Бершин С чистого листа
Дмитрий В. Новиков Волканы
Марат Баскин Жили-были
Павел Матвеев Встреча двух разумов, или Искусство парадокса
Ефим Бершин Чистый ангел
Наталья Рапопорт Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи
Алёна Рычкова-Закаблуковская Взошла глубинная вода
Анна Агнич Та самая женщина
Юрий Анненков (1889 – 1974) Воспоминания о Ленине
Елизавета Евстигнеева Яблочные кольца
Владимир Гуга Миноги с шампанским
Этажи Лауреаты премии журнала «Этажи» за 2023 год
Галина Калинкина Ольга Балла: «Критика — это служба понимания»
Михаил Эпштейн Лаборатория чувств. Рассказы о любви.
Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться