литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

Татьяна Веретенова

Трагедия несоветского человека

11.11.2023
Вход через соц сети:
20.10.20222 969
Автор: Ольга Антонова Категория: Литературная кухня

Всегда плюс один


 

о романе «Лист лавровый в пищу не употребляется», «Стеклограф», Москва, 2022 г.

 

Роман-надежда, так называет его сам автор — Галина Калинкина, закольцован двумя календарными отрезками, началом и концом двадцатого века, между которыми главный герой проходит путь от Лаврика до Лавра Павловича Лантратова. При обилии второстепенных героев и побочных линий авторский фокус в романе сосредоточен на судьбе одного человека, который является своего рода феноменом и для русской жизни и для русской литературы, иллюстрируя известный парадокс «ошибки выжившего». Чужой пришедшим «веселым» завоевателям по всем статьям, от происхождения до религиозных верований, Лавр Лантратов ухитряется не только выжить и не только прожить в России почти вековую жизнь, но и не утратить при этом цельность характера. И автор очень подробно исследует этот феномен, как будто приглашая читателя по мере следования за героем держать в уме вопрос, — как такое возможно?

Роман объемный, но при этом автор Галина Калинкина радикально решает проблему интенсивности смены эпох и декораций ХХ века, оставляя большинство из них за кадром. Автора интересует точка входа и выхода, выбор, сделанный в начале пути и подведение итогов в конце. Значительная часть книги посвящена началу века, где заложены реперные точки повествования, финальные страницы распутывают сюжетные нити, бегло обрисовывая то, что не поместилось в рамки истории.

Столкновение двух миров, слом привычного и концентрация хаоса в предлагаемых обстоятельствах сказывается на композиционной форме романа. Время в «Листе лавровом» течет неравномерно, из 1991-го флешбеком в 1913-й, оттуда галопом в 21-й и сильно замедляется в 22-м. Но и в этом замедлении прослеживается аритмия: повествование то растягивается в уютных диалогах и описаниях старого мира, то спрессовывается в гул оглушающих новостей и событий мира нового.

Основной конфликт романа заложен уже в названии, но не стоит обманываться простотой трактовки. Пища духовная и пища телесная ожидаемый лейтмотив для описываемой эпохи, но Калинкина слишком искусный автор для столь прямолинейных противопоставлений. Подобно своему герою, способному часами возиться с музейными экспонатами, она так же медленно, сосредоточенно и со вкусом изготавливает роман — сундучок с явными и потайными отделениями. Кажется, что ей нет дела до запросов массового читателя, — найдется ли у него время и терпение на то, чтобы найти спрятанное и оценить проделанную работу? Цель автора сохранить то хрупкое, сложносочиненное и, увы, уходящее не только в себе и ближнем своем круге, но и в стремительно огрубляющемся, уплощающемся, ожесточающемся пространстве. Впрочем, здесь Галина Калинкина абсолютно тождественна своему герою. Читая роман, не раз возвращаешься к мысли, что главный герой есть alter ego автора. Первый пытается «вместить невмещаемое» (одно из часто повторяющихся словосочетаний в романе) в свою жизнь, вторая — в рамки ограниченной художественной формы. И оба вместо ожидаемого упрощения еще больше усложняют контекст, доводя противопоставление героев антагонистичным силам до фигуры сложнейшего многоугольника с политическими, сословными, нравственными и религиозными гранями.

Но распадающийся на множество сюжетов, тем, слоёв текст всё же имеет точку сборки, в которой вновь сходятся интересы автора и героя. Находится она в вопросах веры. Водораздел между своими и чужими почти всегда пролегает здесь. Калинкина сканирует этой рамкой весь текст, пропуская через неё и вечное, и суетное, словно используя любую возможность поговорить с читателем о важном.

Например, о точке отсчёта. Лавр Лантратов и его окружение не просто истинно верующие, но представители старой веры. Для автора это повод мысленно перенести начало распада на события двухсотлетней давности и задаться вопросом, — а не с церковного ли раскола всё началось? Почему же такое слабое сопротивление оказывала основная масса верующих насильно внедряемому никонианству? Где есть фатум, а где свобода воли, — ответственность, которую мы не берем, но после, обращая взгляд в небеса, вопрошаем: «Неужели сделать ничего нельзя на Руси, кроме как через Распятье?»

Или о сомнениях, которые, однако, ни разу не достигают в романе богоборческого накала. Отзвонил иерей о. Антоний в колокола, «и встала полная тишина: нету Господа с вами, оставлен мир, одна пустота». Но то лишь минутная остановка, по крайней мере, до тех пор, пока жива вера в людях. А все герои, на которых автор возлагает ту самую надежду, верят: «Евсиков понял: Бог есть». Тем же, «у кого пуповины с Богом нет» нет смысла доказывать очевидное. Напоминать о том, что «всякое действие Божье несёт в себе сугубый смысл», и нужно не лениться его разгадывать. Призывать не роптать, не судить, а спрашивать: «Бог хочет от тебя чего-то. Чего?» Подсказывать, не пришло ли время сместить фокус с традиционного «почему Он не помогает нам?» на актуальное «как помочь Ему?»

Голосами и поступками разных героев автор говорит как будто о разном, но всегда об одном. В результате чего получается интересный эффект, когда и текст и описываемые в нем обстоятельства сводятся к единой, не раз повторяемой в романе формуле: «все сложное упростилось, всё простое усложнилось». И остаётся лишь сделать шаг от невероятно сложных обстоятельств к простой вере в то, «что нас всегда на одного больше».

Авторская оптика Калинкиной невероятно высокого разрешения. Она тысячекратно, до малейших деталей, увеличивает пространство, давая читателю словесный аналог современных Гугл-карт. Пожалуй, даже превосходя его, так как лупа в руках автора способна увеличивать объекты не только снаружи, но и внутри помещений, добавляя тексту иммерсивный эффект. Изображение Москвы столетней давности с её улицами, площадями и домами передано с фотографической точностью. Описания интерьеров и быта полны живописных подробностей, — ридикюль крокодиловой кожи, барометр Карла Воткея, фантаскоп со стеклянными пластинками, каминные часы с танцовщицей, — на каждой странице играют свои маленькие партии не только люди, но и вещи, что, безусловно, добавляет достоверности происходящему. Единственное, во что верится с трудом, так это то, что текст написан нашим современником.

Терпение, скрупулезность, внимание к нюансам в полной мере проявляются и в авторском стиле. Даже среди писателей с поэтическим даром, какой есть у Калинкиной, не часто встретишь столь тонкий языковой слух и такую богатую лексическую палитру. Калинкина блестяще стилизует язык эпохи, заставляя даже искушенного читателя время от времени сверяться со словарями. Она со вкусом украшает текст нетривиальными тропами и выстраивает особый, балансирующий между прозой и поэзией темпо-ритм: «Макарий» встал. Зима дошла почти до половины. И еле уцелели в январе. И уцелели ели в январе. Небес опал снег высыпал из котловины, щедрясь для речки и церкви на горе. Мороз насел на город, выстужая».

Диалоги и монологи в романе выстроены с профессионализмом драматурга. Автор всегда виртуозно и, кажется, с одинаковым удовольствием говорит от имени самых разных персонажей: от высокообразованного профессора Евсикова до малограмотной крестьянской девушки Липы, от псевдорелигиозного оратора Руденского до сапожника храпоидола Аркашки Шмидта. Почти каждому, даже проходному персонажу, дается Слово, и автор отстраняется, превращаясь в стенографиста: слушайте и делайте выводы сами.

«Лист лавровый в пищу не употребляется» потребует от читателей определенной работы. Это не тот случай, когда читатель проглатывает роман. Скорее, наоборот, этот текст способен утянуть на дно любителей поверхностного чтива. Однако неленивому продвинутому читателю роман, несомненно, принесёт удовольствие. Ведь настоящие красоты при погружении в глубокие тексты открываются тем, у кого хватает на это дыхания.

 

 

Ольга Антонова родилась в Москве, филолог, автор романа «Ангел, приносящий удачу» («Амфора», 2007), сборника новелл «Мамы» («Олма Медиа», 2012), участник сборников рассказов, лауреат конкурса «Русский Гофман» (2021г), сценарист фильмов «Мамы», «С Новым годом, мамы!» (Enjoy Movies, 2012).

20.10.20222 969
  • 2
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться