литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

Анна Гедымин

Вера в счастье

22.11.2023
Вход через соц сети:
21.07.201616 832
Автор: Анатолий Головков Категория: Музыкальная гостиная

Дуэт

 

Олег Каган, Святослав Рихтер, Наталья ГутманИм было суждено встретиться не только для того, чтобы полюбить друг друга и вырастить одаренных детей, но и сделать нас духовно богаче своей музыкой. Ее виолончель по-прежнему звучит на сценах мира. Голос его скрипки остался, к сожалению, только в записях. Но Олег Моисеевич Каган и Наталья Григорьевна Гутман вошли в историю мировой культуры как выдающиеся исполнители.

 

Об Олеге Кагане я давно, еще в армии, услышал от одного музыканта, тоже закончившего Рижскую музыкальную школу им. Э. Дарзиня. Оба они учились по классу скрипки. Оба имели абсолютный слух, отличную память, нравились педагогам. Но когда Каган брал свой инструмент, происходило необъяснимое.

На уроках по специальности стоило начать игру, его одноклассник и ровесник опускал смычок. Он почти физически ощущал, как звуки скрипки Олега проникают в его сердце, отвлекая и мешая играть собственную партию.

Имя Натальи Григорьевны впервые мне назвал Ростропович.

В конце 80-х на встрече в «Огоньке» я спросил его, кто из коллег-виолончелистов мог бы сравниться с ним по уровню исполнительского мастерства. Стоявшая рядом Вишневская удивленно заметила: «Со Славой?! Вы шутите?.. Да никто!» Однако маэстро, покосившись на супругу, тихо и твердо ответил: «Гутман».

Наташа обосновалась на последнем этаже дома в одном из Арбатских переулков. На чердаке, где обычно делают пентхаузы с биллиардом и камином, устроила скромно отделанную студию.

Там, конечно, есть кухонька и пара комнат, но большую часть площади занимает зал с фортепиано на сцене, чтобы свободно музицировать с друзьями. Там собираются ее знакомые, когда Гутман возвращается в Москву после долгих гастролей.

Судьба народной артистки СССР, лауреата Государственной премии, премии имени Шостаковича, профессора Московской консерватории Наталии Гутман как бы поделена на две части: до встречи с Олегом Каганом и после.

И даже теперь, спустя двадцать лет после ухода ее мужа, его музыка возвращается в концертах, которые Наталия устраивает в его честь год за годом.

 

ВСТРЕЧА

Он провел детство в Риге, а она в Москве.

Наташе не было и пяти лет, когда ей впервые показали виолончель. И отчим ее, Роман Сапожников, автор известного учебника «Школа игры на виолончели» начал давать ей уроки. А в 9 лет она уже сыграла первый сольный концерт. Одаренная девочка быстро шла вверх.

Олег КаганЧто же до Олега, то когда мама решила показать его одному известному рижскому музыканту.

Тот, осмотрев руки мальчика, почему-то воскликнул: «И вы хотите, чтобы он стал скрипачом?! Да никогда в жизни!» Он почему-то не сумел разглядеть в мальчике будущего большого музыканта.

Но Кагана так задел этот случай, что он позже вспоминал: «Именно тогда во мне родилось непреодолимое желание стать скрипачом!» И он стал не просто скрипачом, он стал тем, кого Мстислав Ростропович называл «художником исключительной нежности».

Они познакомились в Московской консерватории, куда он перевелся из Риги. Там Наташа впервые увидела юношу с есенинской копной волос – Олега, который только что победил на двух конкурсах – имени Сибелиуса и имени Баха.

– Однажды, – вспоминает она, Алеша (Алексей Любимов, пианист, органист, профессор Московской консерватории. А.Г.) предложил нам с Олегом: а давайте сыграем трио Гайдна с листа? И мы втроем пошли в класс. Ребята играли гениально, и я, обалдевшая, в основном слушала и была в полном восхищении. С этого все и началось. Впоследствии мы много играли ансамблевой музыки с Олегом и просто отрывались от земли. Это было счастьем.

Когда они стали концертировать по стране, она предложила Олегу вместе исполнить Двойной концерт Брамса.

Так сложился великолепный дуэт – в двух измерениях, в жизни и в музыке, – где они были неразлучны почти 20 лет.

И первую славу им помог обрести присоединившийся к дуэту пианист Святослав Рихтер.

Наташа Гутман и мечтать об этом не смела.

Наталья Гутман

Она впервые услышала Рихтера девчонкой в Доме архитекторов и была потрясена, по ее словам, больше, чем от Бостонского симфонического оркестра и от Исаака Стерна.

Рихтер затмил всех.


Она до сих пор не может забыть, как он играл Шуберта, а они с подругой потом обменивались записками на уроках, вспоминали темы из сонат и плакали от восторга.

Даже сегодня, когда журналисты спрашивают ее об «эпохе игры с Рихтером», она отвечает: «Вы понимаете, объяснить это очень трудно. Как пересказать Пруста».

Камерный состав – Гутман, Каган, Рихтер – стал легендарным, известным на весь мир.

 

КРОЙТ

Наверное, мы бы знали о жизни Олега Кагана гораздо меньше, если бы не увлечение Наташи видеосъемкой.

В этом смысле повезло и режиссеру фильма об Олеге Кагане «Жизнь после жизни» Андрею Хржановскому.

 

«Я следовал за компанией, – объяснял он. – Наталья Гутман, Олег Каган – это великие музыканты. Наталья – человек-космос, собор. Не знаю, с кем и с чем ее можно сравнить, потому что на ее плечах фантастическая по репертуару и мастерству концертная деятельность, педагогика, фестивали и многое-многое другое... ».

Как бы там ни было, Наталья Гутман со своей пленочной камерой повсюду следовала за Олегом, снимала его так часто и подробно, что он иногда даже сердился.

Но вот эти прыгающие, неумелые кадры, снятые на подмосковной даче вместе с детьми и собаками, репетиции, шутливые домашние концерты, прогулки вдоль прибоя в Юрмале, благостные мгновенья в Вильбад-Кройте, живописном местечке под Мюнхеном, и последний концерт с участием Олега Кагана – все эти кадры оказались теперь бесценными.

Как бесценны их совместные пластинки – далеко не полное отражение того, чтобы было исполнено на сотнях площадок и принесло им широчайшую известность.

Тем не менее, на похвалы поклонников Наташа реагирует равнодушно.

От музыкальных критиков выслушивает комплименты в свой адрес, искренне полагая, что не достойна такой чести.

Странно, что и Олег, отвечая на панегирики и восклицания, смущенно бормотал: «Ну, что вы, я просто муж выдающейся виолончелистки Наталии Гутман!»

Олег Каган 

Наташа и Олег попали на берега озера Тегернзее, окруженного горами, случайно: пригласили жившие там друзья.

И они полюбили эти места.

Когда врачи поставили Олегу окончательный диагноз, они стали подольше задерживаться в Кройте, используя любые паузы между концертами и гастролями.

Им казалось, что в туманных горах еще бродят нибелунги, меж облаков витает дух Вагнера.

Олег шутил, что они попали в рай, и «такого не бывает».

Но если серьезно, Кройт виделся ему пространственно-временной точкой, неким порталом на пути к творческому совершенствованию, для которого по сути не существует пределов, как и для Божьего Света.

Как только им показали местный охотничий замок, стало ясно: здесь должна звучать музыка. Олег знал, что в прежние времена в этих стенах случалось разное, в том числе и съезды нацистов, и был убежден, что музыка в этих залах тем более необходима – как «акт очищения». А после его смерти Наташа с друзьями-музыкантами на пожертвования местных жителей, которые обожали его скрипку, основали в Кройте ежегодный фестиваль «Посвящение Олегу Кагану».

 

«CONCERTANTE»

Влияние Рихтера на Наталью и Олега оказалось таким сильным, что даже в беседах с музыкальными критиками они часто цитировали человека, которого считали Учителем.

А Рихтер, к примеру, говорил и спорные вещи: «Исполнительство искусство? Не очень понимаю, что это такое. Я вообще ничего особенного не делаю. Играю только то, что написано в нотах».

 

Каган между тем считал, что задачи концертирующего артиста шире и многомернее, чем просто передача чьих-то намерений. И если говорить о Рихтере, речь может и должна идти о сотворчестве.

Но если пойти за этой логикой, то на важное место выступает инструмент, с помощью которого и происходит эта «передача» или «сотворчество».

 

Еще в юности после конкурса имени Чайковского Гутман с мамой поехали в Ленинград, где Наташе предстояло играть концерт.

Она получила за третье место полторы тысячи рублей – для 60-х годов очень приличные деньги – и было решено купить на них новую виолончель.

Кто-то подсказал им, что в Малом оперном театре виолончелист продает отличный инструмент, но хочет за него десять тысяч рублей. Когда-то он купил его по случаю и не дорого, а когда показал инструмент Зейднику, известному питерскому мастеру, тот вскричал: «Это же виолончель Алоиза!» Владислав Алоиз был солистом Санкт-Петербургского придворного оркестра, которому на юбилей инструмент вручил Николай II.

Наташа взяла в руки виолончель и не могла от нее оторваться.

– Я сыграла все, что могла, – рассказывала она. – А мама все больше мрачнела. Она понимала, что нам негде взять такие деньги. Стали торговаться. Продавец не уступал. И даже когда мама оставила ему задаток, всю мою премию, пообещав выплатить остальное частями за год, виолончелист не отдал нам инструмент. Взяли с него расписку и ушли: а что было делать?

Но на этом приключения не закончились. Спустя полгода хозяин виолончели умер, инструмент оказался в руках его жены, которой мать с дочерью продолжали аккуратно выплачивать долг. И лишь когда почти вся сумма была погашена, мать уговорила вдову отдать, наконец, инструмент дочери.

 

Гутман объездила с ним полмира. До тех пор, пока в ее руках не оказалась Гварнери дель Джезу, уникальная виолончель, которую эксперты считают единственным в мире признанным инструментом работы этого мастера. «Императорский инструмент» Алоиза Наташа не стала продавать. Она бережно его хранит, играя на некоторых концертах, он дорог ей. Но Гварнери дель Джезу, купленную у Общества Страдивари, считает великолепной.

 

Музыканты понимают, что если посредственный оркестровый скрипач купит себе Страдивари, он от этого вряд ли станет солистом и не заиграет лучше.

Но бывают музыканты, чье мастерство настолько высоко, что ресурсы инструмента оказываются исчерпанными. И как уже ни меняй струны, качество игры остается прежним. Хорошим, но прежним. Тогда остается испытать себя легендарным инструментом, что и произошло с Олегом Каганом.

Правда, не по его инициативе.

Его многолетний партнер по концертам и друг альтист Юрий Башмет считает, что Олег умел многое: устраивать фестивали в России, Австрии, Германии. Играть соло и в ансамбле, петь в комических операх и писать смешные рассказики. Но не умел лишь одного: привлекать внимание к своей персоне, пиарить себя, выслуживаться, кривить душой. Он был человеком, не умевшим приспосабливаться к обстоятельствам.

И когда он заболел, Башмету пришла идея сыграть, наконец, с другом великую «Симфонию Концертанте».

Этот шедевр он уже не раз исполнял со многими скрипачами, и только с Олегом не доводилось. Мечтавший о том же Каган будто бы смирился и шутливо говорил: «Ладно, Юра, когда-нибудь наиграешься, запишешь все, о чем мечтаешь, и мы с тобой возьмемся за Моцарта!»

Узнав о смертельном недуге друга, Башмет решил не откладывать. Он попросил у бургомистра Зальцбурга разрешения сыграть вдвоем с Олегом в "Моцартиуме" на инструментах Моцарта, которые еще никогда и никому не давали в руки. Ни одному музыканту мира.

Хозяева согласились – при условии, что партию скрипки вместо Олега сыграет какой-то юный вундеркинд-австриец.

Эта «патриотическая акция» была понятна Башмету, но не входила в его планы.

Тогда он решил рассказать австрийцам, что его друг-скрипач смертельно болен.

Только после этого бургомистр сдался.

Скрипичный мастер А. Кочергин до приезда оркестра Башмета привел в порядок музейные инструменты. Наташа привезла Олега из Мюнхена после очередной химиотерапии. Он уже лишился своих золотых кудрей, но глаза сияли.

Исполнение ансамблем Башмета «Концертанте» с Олегом Каганом на родине Моцарта и на его инструментах стало сенсацией в музыкальной Европе.

 

ШНИТКЕ

Из интервью 19 июля 1991 года, Гамбург:

«В 1982 году я написал Concerto grosso No 2 для Олега и Наташи – с большим оркестром. Прозвучало оно на Западноберлинском фестивале под управлением Дж. Синополи. Здесь подтвердилось раннее предположение, что, в отличие от благополучно тускнеющей судьбы многих лауреатов, концертная карьера Олега Кагана неуклонно возрастала. Это особенно важно, если учесть, что судьба подвергала его ежедневному экзамену – сравнением с такой артисткой, как Наталия Гутман, – и этот экзамен он выдержал с честью. Ни его поведение, ни – что еще более важно – его исполнение не обнаруживали, казалось бы, неизбежных в таких условиях комплексов. И он одержал победу над самим собой (самым большим врагом человека) – он не скатился, не померк, наоборот, продолжал самостоятельно развиваться, невзирая на пересуды и сравнения. Мы можем с полным основанием говорить о равноправии больших музыкантов, которые взаимно дополняли друг друга – Олега Кагана и Наталии Гутман…

Сейчас, когда О. Кагана уже нет, мы только начинаем осознавать нравственную силу этого большого музыканта. Зло словно угасало в нем – до него оно существовало, но соприкоснувшись с ним, переставало существовать, не шло дальше. Поэтому казалось, что его и не было – словно Олег был счастливым человеком, не знавшим зла. Конечно, он познал его – но никогда не склонялся перед ним; он выкорчевывал его в самом себе, не давая разрастаться. Как важно это «надмузыкальное» управление собой для судьбы музыканта: оно словно свидетельствует о нравственной функции музыки в этом мире. И здесь же ключ к бесконечности духовной жизни. Как хорошо было бы понимать это вовремя, как понимал Олег Каган...»

 Альфред Шнитке

Со Шнитке меня познакомили в Москве в 80-е. Альфред Гариевич отхлебывал коньяк и смотрел какую-то голливудскую комедию по диковинному и неслыханно дорогому аппарату, видеомагнитофону, привезенному кем-то из-за границы – тогда он был «невыездным». Но стоило заговорить о музыке, как он выключил аппаратуру, перебрался за пианино и стал наигрывать темы из своих сочинений.

Глаза его при этом горели угольями.

– До конца 70-х и его сочинения находились под запретом, – говорила Гутман, – но музыканты все равно умудрялись исполнять их на небольших сценах, в провинции. Я по-прежнему люблю музыку Шнитке и поражаюсь, что ее так мало исполняют.

Может быть, и мало. Хотя, например, вдова Альфреда Гариевича, пианистка Ирина Шнитке, так не считает.

К началу XXI века исполнено и записано почти все, и только судьба последней, Девятой симфонии, остается драматичной.

По словам Ирины, Альфред писал ее уже после первого инсульта, и партитура оказалась неразборчива. Геннадий Рождественский взялся за расшифровку нот. Шнитке редакция не понравилась, он попросил не исполнять произведение в таком виде. Но дирижер заупрямился и все-таки дал концерт в Москве.

– Я привезла Альфреду в Гамбург запись этого исполнения, – говорила Ирина, – думала, обрадуется. Но реакция оказалась ужасной. Муж страшно разволновался, выключил запись, швырнул ноты на пол и разрыдался. «Девятой не существует! – кричал он. – А этот вариант исполняться больше не будет! Никогда!»

Композитор и дирижер так и не помирились, хотя раньше Шнитке доверял Рождественскому. Ведь именно он стоял у дирижерского пульта, когда в Праге Олег Каган и Наташа Гутман впервые исполняли Concerto grosso No 2, посвященные им, а потом записывали эту вещь на пластинку.

Шнитке слушал в зале, замерев, со слезами на глазах.

 

«ПАЛКИ В КОЛЕСАХ»

На подаренном мне CD, где Гутман с Каганом и другими музыкантами исполняют струнный квинтет Франца Шуберта, опус 163, стоит неизменный лейбл: «Classics Live». И на всех остальных дисках тоже. Но как случилось, что небольшая фирма получила исключительные права? Наташа считает, что сама виновата, поскольку всегда мечтала, чтобы во всех ее записях участвовал Олег. Она думала, что звукозаписывающие компании возражать не станут.

Однако перед заключением первого контракта с крупнейшей – RCA – переговоры происходили примерно так.

Гутман: «Я хотела бы сначала записать двойные сочинения, где мы играем с Олегом Каганом».

Президент RCA: «Зачем вам это?»

Гутман: «Это мой муж и один из лучших скрипачей мира. Вы хотя бы послушайте его игру, и сами убедитесь, какого класса этот музыкант!»

Президент RCA: «Простите, госпожа Гутман, но нас это не интересует».

– Я очень обиделась, – рассказывала она. – Нагородили частокол условий. Никакой свободы! А контрактище-то сочинили, с книжку! С другой стороны, на меня давил менеджер: не капризничай, подпиши! Но записала я только два концерта Шостаковича с Темиркановым, и распрощалась с ними.

Потом на горизонте замаячила еще одна «акула» музыкального бизнеса: всемирно известная EMI.

Там ей сказали: хотите писать двойные альбомы? Да ради Бога! Но опять условие: сначала запишите Дворжака с Филадельфийским оркестром. Гутман согласилась: репутация оркестра безупречная, дирижировал немец Вольфганг Заваллиш.

– Вроде бы ничего не предвещало неприятностей, – говорила Наташа. – В артистической мы всё проиграли, ни одного замечания от дирижера. Маэстро улыбался, казалось, все замечательно. А как только началась запись – повел себя как унтер-офицер. Он то и дело кричал «Стоп!», стучал палочкой, отчитывал меня перед всем оркестром за «неритмичную игру». Оказывается, у него такая манера общения с солистами, унижать людей. Кое-как записали первую часть. Он довел меня до того, что вторую часть Дворжака я учила под метроном! По идее, нужно было отказаться от записи, но люди из EMI уговорили продолжить…Я до сих пор не могу слушать эту пластинку…

Терпение Гутман иссякло при записи сюит Баха.

Это произошло в Мюнхене, где EMI арендовала студию, где она через каждые 5-10 минут должна была прерывать игру – недалеко находился аэродром, и когда пролетал очередной самолет, в микрофон шли искажения.

– Нормально ли так Баха записывать? – негодовала Наташа. – В итоге мне показали варианты, которые состояли из склеек. Я их забраковала. И добилась расторжения контракта с EMI. В общем, я убедилась, игра в студии – не для меня. Лучше бы запись шла вживую, из зала, прямо с концерта, где я играю для публики, а потом, может быть, делать какие-то дописки. Но так не получается.

 

ПРОЩАЛЬНЫЙ КОНЦЕРТ

После памятного выступления в Зальцбурге на инструментах Моцарта Наташа позвонила Юрию Башмету, попросила его сыграть вместе с Олегом на открытии первого фестиваля симфонической музыки в Кройте, о котором они столько мечтали.

Башмет взял альт и вместе со своими музыкантами вылетел в Мюнхен, еще не вполне понимая, до скрипки ли и концертов нынче его другу, которому по самым смелым прогнозам врачей осталось жить не месяцы и даже недели, а дни.

Они решили снова сыграть «Симфонию Концертанто» Моцарта.

Вячеслав Мороз, сын Наташи, с трудом вывел отчима на сцену, где уже сидел оркестр, помог устроиться на стуле с высокой спинкой, – Каган уже не смог бы играть стоя.

И началось первое тутти, которое Олегу казалось гениальной частью этого произведения.

Олег Каган, прощальный концерт

«Пока я дирижировал, – пишет Башмет в своих воспоминаниях, – Олег сидел с закрытыми глазами. Но когда до его вступления осталось несколько тактов, я испугался: ведь он же был напичкан лекарствами и мог запросто заснуть! Что сейчас будет?! Повернулся к нему и шепотом позвал. Он сказал: «Я здесь!» И затем очень быстро поднял скрипку, когда надо было вступать. Ему, наверное, физически было очень трудно. Все его медицинские показатели были нулевые. Врачи не понимали: каким духом он играет, благодаря чему?! Я думаю, каждый сидящий в зале, даже тот, кто не знал о его болезни, понимал, что происходит что-то необыкновенное. Такое, что бывает раз в жизни».

Те, кто слушал Олега Кагана в июле 1990 года, в старом охотничьем замке Кройта, были поражены, насколько искренне и вдохновенно он сыграл вторую часть.

Не говоря уже о финале, где последний пассаж труден даже для здоровых музыкантов.

А как играть скрипачу, у которого поражены кости, который держится только на уколах (немецкие врачи, готовые прийти на помощь, сидели в первом ряду).

Но вот вступил альт Башмета, затем взмахнул смычком Олег…

По признанию Башмета, наверное, скрипач копил силы именно для этого пассажа, потому что сыграл его идеально, с колоссальной энергией, блестяще.

Он ушел через три дня - тихо, будто его забрали ангелы.

Олегу Моисеевичу Кагану было и навеки осталось 43 года…

 

*  *  *

Наталья Гутман

Наташа не любит вопросов о себе. И к воспоминаниям об Олеге как о человеке подпускает менее охотно, чем к истории их совместного творчества.

Олег – это навсегда ее личная территория, где старая фотография, нотный лист, афиша прежних лет, а то и лишний вопрос могут ранить.

И так же строго она относится к самому дорогому, что у нее осталось – дороже инструмента Алоиза и виолончели Гварнери дель Джезу, даже самой музыки – к своим детям.

Они все музыканты.

Не так уж часто им вместе удается съездить к могиле отца на Новодевичьем. Чаще она навещает ее одна. Скрипач Святослав Мороз то в Америке, то в России; младший, Александр Каган, – студент Московской консерватории. Но сыновья бывают в Москве чаще, чем дочь, которая играет в португальском оркестре.

Наталия тяжело переживает потерю друзей.

Уже нет среди живых не только Олега. Нет и Шнитке, и Рихтера.

После кончины мужа ни один скрипач не мог заменить Олега в дуэте с Гутман. Заменить так, чтобы быть достойным уровня прославленного музыканта, который умел на своей скрипке разговаривать с вечностью.

Наташа пробовала, приглашала скрипачей, но всякий раз испытывала разочарование. Сегодня этой чести удостоился сын Святослав. Еще она называет имена скрипачей, которые отлично понимают ее в ансамбле – Виктора Третьякова и Николая Блахера.

На сцене и в быту – это как будто два разных человека.

С виолончелью перед оркестром Наталья Гутман сосредоточена, энергична, виртуозна и мгновенно отзывается на любое движение дирижера.

На вечеринках в гостях или у себя дома Наташа пристраивается с бокалом вина в кресле, где-нибудь в стороне.

Она величественна и немногословна.

Спустя годы одиночества она улыбается лишь уголками глаз.

Из окна ей виден храм Христа Спасителя, дальние кремлевские башни и громада министерства обороны. Но она слышит то, что не суждено многим: музыку города своего детства, который – сколько ни расставайся с ним – всегда ждет и притягивает к себе.

 

 

Анатолий Головков прозаик, поэт и сценарист.

Публицистика собрана в книжке «Вечный иск» (М.: Правда, 1989). Лауреат премии журнала «Огонёк» (за 1989, 1990 годы), премии Союза журналистов СССР за очерки из «горячих точек» и СЖ России в номинации «Честь, достоинство, профессионализм». Лауреат Международной литературной премии им. Петра Вегина, Международной литературной премии «Серебряный стрелец» за поэзию. Известен также, как автор песен на свои стихи.

Первый рассказ «Блюз для трубы на закате» опубликован в 1977 году в альманахе «Истоки» (М.: «Молодая гвардия»). Автор сказки «Где растут макароны», (Одесса, Два слона, 1993 г.), по которой на НТВ был поставлен сериал «Котовасия»), романов «Воздухоплаватель» (М., Изограф, 2005 год), «Jam session. Хроники заезжего музыканта» (Драгобыч, Коло, 2010 год). Книга "Не уходи" (Franc-Tireur, USA, 2015 г.) признана редколлегией лучшей книгой года с присвоением автору звания «Вольный стрелок».

Член Союза писателей Москвы с 1991 года. Живет в Израиле.

21.07.201616 832
  • 14
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Коллектив авторов Самое важное — в нюансах
Галина Калинкина Текст найдёт писателя и задушит
Михаил Эпштейн Зияние, или Заклятие кистью
Николай Грозни Признак Будды
Юлия Медведева Роман с Индией
Александр Курапцев Кумаровские россказни
Ефим Бершин С чистого листа
Дмитрий В. Новиков Волканы
Марат Баскин Жили-были
Павел Матвеев Встреча двух разумов, или Искусство парадокса
Ефим Бершин Чистый ангел
Наталья Рапопорт Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи
Алёна Рычкова-Закаблуковская Взошла глубинная вода
Анна Агнич Та самая женщина
Юрий Анненков (1889 – 1974) Воспоминания о Ленине
Елизавета Евстигнеева Яблочные кольца
Владимир Гуга Миноги с шампанским
Этажи Лауреаты премии журнала «Этажи» за 2023 год
Галина Калинкина Ольга Балла: «Критика — это служба понимания»
Михаил Эпштейн Лаборатория чувств. Рассказы о любви.
Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться