Елена Кушнерова — известная пианистка, приглашённый профессор Elisabeth Music University в Хиросиме, преподаватель мастер-классов во многих городах мира специально для журнала «Этажи» рассказала о музыкальной карьере, начавшейся с нуля после отъезда из России, об участии в конкурсе Чайковского, о своих отношениях с композитором Александром Локшиным и о прекрасной возможности жить на две страны.

Лена, как произошло в твоей жизни, что ты стала музыкантом? Чье это было решение?

Это было мамино решение, я ничего не решала. Моя мама, Инна Львовна Кушнерова — прекрасный музыкант и педагог, закончила два факультета Московской консерватории — фортепианный и теоретический. Сначала преподавала в музыкальном училище, а позже стала музыкальным оформителем на студии документальных фильмов. У меня не было выбора, моя судьба пианистки была предрешена с самого рождения. Нет! Даже раньше! Мама начала заниматься со мной музыкой, когда я была ещё у нее в животе — пела мне арии из опер, романсы, играла на пианино, а также "водила" меня на концерты. Кстати, в её животе я присутствовала на первом конкурсе им. Чайковского, где Ван Клиберн получил первую премию! В три года я могла спеть уже около ста песен, романсов и арий из опер. И как только слышала музыку, начинала танцевать. С шести лет мама начала со мной серьезно заниматься фортепиано. Занятия эти мне всегда нравились, я быстро делала успехи. Вскоре  мама начала играть со мной в четыре руки симфонии Моцарта, увертюры Бетховена (я это обожала), позже симфонии Брамса, Чайковского. А ещё мы вместе сочиняли музыку. Она так хорошо подготовила меня к вступительным экзаменам, что я легко поступила в Центральную Музыкальную школу при Московской консерватории (ЦМШ), куда был очень серьезный конкурс. Училась я там у старейшего педагога, ученицы Гольденвейзера — Татьяны Евгеньевны Кестнер. Училась я всегда с удовольствием. Закончив школу через 11 лет с красным дипломом, я сразу поступила в Московскую консерваторию. Это были прекрасные годы — только музыка и больше ничего.

Потом что-то произошло?

Потом я стала "невыездной" — это такое несмываемое клеймо на человеке. Ещё учась в консерватории, я выиграла всесоюзное прослушивание на конкурс в Испанию, но меня не выпустили. В результате у меня «сгорела» ценная консерваторская рекомендация в аспирантуру. В то время было очень трудно попасть в аспирантуру, надо было обязательно иметь рекомендацию. Консерватория давала такую рекомендацию буквально единицам. Но, поскольку меня не выпустили и я стала "невыездной", то меня даже к экзаменам в аспирантуру не допустили. А так как распределения после консерватории у меня не было (потому что у меня была рекомендация в аспирантуру), а без распределения на работу в те времена не брали, то и осталась безработной. Но без работы в то время жить было нельзя. С большим трудом через маминых знакомых-композиторов меня удалось устроить концертмейстером на Военно-дирижерский факультет при Московской консерватории (на полставки, 60 р. в месяц). Я сидела в классе и играла в четыре руки с другим концертмейстером военные марши «под руку» курсантов, которые таким образом учились руководить (дирижировать) оркестром. Правда, это время не пропало даром. Там преподавалось также симфоническое дирижирование, это значит, что приходилось играть симфонии Бетховена, Брамса, Чайковского и даже концерты для ф-но с оркестром. Кроме всего прочего, за полтора года работы на факультете я сыграла семь раз с военным духовым оркестром!

Вскоре мне пришлось уволиться, потому что я хотела продолжать борьбу за выезд на конкурс, а будучи вольнонаёмной в военном заведении, я и по этой линии была невыездной! В общем, заколдованный круг!

Что касается аспирантуры, только через 4 года мне удалось наконец добиться разрешения сдавать экзамены, я сдала их на все пятерки и меня зачислили.

После увольнения с Военно-дирижёрского факультета я опять оказалась безработной, я попыталась устроиться в Москонцерт, так как понимала, что мое дело – играть концерты. Туда меня опять же с большим трудом взяли по личной просьбе Тихона Хренникова. Сольные концерты мне играть не давали, потому что у меня не было так называемого «права сольного концерта», за которое я тоже боролась годами. В какой-то момент я поняла, что все возможности для меня перекрыты, я устала от постоянной бестолковой борьбы за выживание как артистка и как личность. И ещё я поняла, что не могу и не хочу больше так жить. Москву я очень любила и не представляла, как это люди живут в других местах! Я долго не хотела уезжать, это же такое серьёзное решение! Но тот факт, что мне везде перекрывали кислород, сильно облегчил задачу. Я уехала не за лучшей жизнью. Я уехала за жизнью.

Все эти преграды были вызваны пятой графой в паспорте?

Об этом напрямую никто не говорил. И я не склонна всё валить на пятую графу. И в ЦМШ и в Консе было много евреев, кому-то везло больше, кому-то меньше. И, хотя я знала с детства, что мне надо быть на порядок лучше других, чтобы поступить в консерваторию, никакой дискриминации я не чувствовала. Формально невыездной я стала по причине родственников за границей. На меня настучали, что было в то время эдаким «национальным спортом». Проблема заключалась в том, что моя троюродная тётя была у нас в ЦМШ известным педагогом, ученицей Гольденвейзера. И все знали, что она — моя родственница! Так вот она с семьей ещё в 70-е годы уехала в Израиль. Меня по этому поводу в 80-е даже допрашивали в КГБ. А я спрашивала чиновников: «Разве троюродная тетя является родственницей?» Мне отвечали: «Нет», — «Так в чем проблема?» — «Если вы к ней хотите поехать, она вам не родственница, а вот, если вы хотите выехать на конкурс, то она считается родственницей».

А ещё я была незамужней, и выпускать меня было «опасно» — вдруг я «там» (за границей) выйду замуж и останусь! Объяснить КГБистам, что у меня остаются в Москве родители и бабушки, которых я не могу бросить, мне не удалось. Родители заложниками не считались, только супруги!

Ты участвовала в конкурсе Чайковского в 1990-м году. Сложно было туда попасть?

Очень сложно! Дело в том, что в конкурсе Чайковского могли участвовать только лауреаты других конкурсов. А я же, как я сказала выше, была невыездной! Но в 1985 году я стала дипломантом Всесоюзного конкурса, проходившего в Риге, поэтому чисто формально по существующим правилам я могла принимать участие в конкурсе Чайковского, но мой профессор, у которого я училась в консерватории, был категорически против. А он сидел в жюри! К этому конкурсу он готовил другого своего студента, а я бы только мешалась. Тем более, что к тому времени я уже консерваторию закончила. Но конкурс Чайковского был моей детской мечтой, и этот, в 90-м году, был последним, в котором я по возрасту могла принять участие. На конкурс я пришла с напутственными словами моего профессора: «Играть ты, конечно, можешь. Но я тебе обещаю, что ты не пройдешь на второй тур».

Конкурс Чайковского — это серьезный марафон, к которому надо быть основательно подготовленным — и физически, и эмоционально. Важно иметь настрой на победу. А когда свой же педагог, вместо поддержки, топит... Несмотря на это, я прошла на второй тур! И довольно высоко по баллам (благодаря иностранным членам жюри, как я после узнала), но в финал попасть шансов у меня, конечно, не было.

В 92-м ты эмигрировала в Германию. Как там складывалась твоя музыкальная карьера?

Начала всё с нуля, хотя, поскольку у меня в России особой карьеры не было, пришлось спуститься ещё на одну ступеньку и начать даже не с нуля, а с минус одного.

Однако, что меня абсолютно потрясло и было неожиданно — в Германии все старались мне помочь! В Баден-Бадене, в маленьком курортном городке, когда услышали, что приехала пианистка из Москвы, закончившая Московскую консерваторию, все немцы — знакомые, незнакомые стали помогать — приглашать меня в гости, знакомить, устраивать концерты. Сначала маленькие домашние концерты, потом это все стало расти и набирать силу, и к 2000-му году мне удалось выйти на очень приличный уровень концертов и международных фестивалей с хорошими гонорарами. У меня даже не было перерыва в концертной деятельности, связанного с эмиграцией: последний концерт в Москве я сыграла 9-го декабря 1992-го года, 16-го декабря мы уехали, а первый концерт в Германии я сыграла, насколько я помню, уже 4-го января 1993-го года. 

Мне повезло, что я приехала не в Берлин, как все, и не в Мюнхен, а в курортный Баден-Баден. Это был не расчёт, так получилось случайно. Баден-Баден хоть и маленький, но далеко не провинциальный город. Тут есть крупная станция классического радио и телевидения (SWR) и замечательная студия звукозаписи (Hans Rosbaud Studio) с профессиональными звукорежиссёрами. Уже в 1994-м году меня впервые пригласили сделать запись на радио. Эту запись посчитали настолько хорошей, что мне предложили сделать диск, который сразу же получил престижный приз немецкой критики. Вот такая большая удача! После этого я сделала много записей на радио, выпустила диски, многие из которых получили отличные отзывы (даже в Нью-Йорке от самого знаменитого критика «Нью-Йорк таймс» Харольда Шонберга) и призы (в Германии, Англии, Люксембурге) — это было для меня совершенно неожиданным счастьем! Я играла и сольные концерты, и много камерной музыки, и с оркестрами. Для меня даже специально был написан концерт для ф-но с оркестром немецким композитором Зигфридом Маттхусом! Я его играла в Дрездене, Берлине, Баден-Бадене.

А к концу 90-х, благодаря усилиям моего мужа, который сделал мне веб-сайт и пропагандировал в Интернете мои записи, у меня открылись дополнительные возможности, меня узнали буквально во всех уголках Земли. Приходят письма и емайлы из Китая, Тайваня, Кореи, Сингапура, Японии, Америки (Северной и Южной), Европы.

А как так «случайно получилось», что ты стала жить в Баден-Бадене?

Это очень интересная история! Нас распределили на юг Германии, и ближайший город был Баден-Баден. Мы приехали просто посмотреть, существует такой город или это сказка. Когда я увидела Баден-Баден — я просто с ума сошла. Я влюбилась. Изумительный маленький курортный город, который был летней столицей Европы в XIX веке. В этом городе жили все! И я подумала, а почему бы и мне здесь не пожить? Помимо всего, это ещё и знаменитый русский курорт! Кого здесь только не было! Достоевский проигрывал свои гонорары за ещё не написанного "Игрока". Тургенев подарил Полине Виардо виллу, написал роман «Дым» о Баден-Бадене. Огромное дерево, описанное в романе, рядом с гостиницей «Europäischer Hof», стоит и по сей день! Здесь бывали Жуковский, Гоголь, Лев Толстой и многие другие. В этом городе женился Антон  Рубинштейн, а Рахманинов приезжал лечиться в клинике доктора Денглера в 1931-м году, и мне как русскому музыканту показали запись в больничной книге. Не говоря уже о русском царском дворе, это был их курорт! Список можно бесконечно продолжать.

Здесь жила Клара Шуман, к ней 11 лет подряд приезжал Брамс. Здесь до сих пор стоит дом, где он жил, и где, я уверена, все ещё витает его дух. Здесь написана его вторая «Лихтентальская» симфония по названию знаменитой Lichtentaler Allee. Здесь написан и впервые исполнен его двойной концерт для скрипки и виолончели. Его друг Иоахим играл, за пультом стоял сам Брамс. Здесь концертировали Лист, Паганини, Иоганн Штраус, а Берлиоз написал оперу «Беатриче и Бенедикт» специально для открытия Баден-Баденского театра, который построен как маленькая копия «Гранд Опера». Кстати, в замечательном Вайнбреннер-зале (Weinbrennerssaal), где играли Лист, Брамс, Паганини, Штраус и другие великие люди, довелось многократно выступать и мне! 

А знаешь, что я чувствую, гуляя по Лихтентальской аллее? Я чувствую, что аллея до сих пор полна теней всех этих великих людей! И баденцы гордятся своей историей и глубоко чтят память великих русских, сделавших этот город таким знаменитым!

Теперь ты можешь понять, что я ощущаю здесь, где и меня уже вписали в список «больших» русских, живущих здесь и любящих свою новую родину. При том, что городок маленький, у нас построен самый большой концертный зал в Европе, где выступают знаменитые оркестры, начиная с Берлинской филармонии и кончая Нью-Йоркским оркестром. Особое место и здесь занимают русские музыканты и коллективы. Несколько раз в году к нам приезжает Мариинский театр во главе с Гергиевым.

У нас столько всего происходит в городе, что тут, почти как в Нью-Йорке, трудно выбрать, куда пойти!

Единственное, куда я не хожу — это знаменитые баденские термальные бани, куда приезжают со всего мира любители минеральных источников, где и зимой можно купаться на улице. Источники-то горячие!

Кроме того, в Бадене проходят знаменитые скачки, куда съезжаются и короли, и принцы, ну, и простые любители этого великолепного зрелища! А где-то за пару месяцев до скачек во всех магазинах открывается продажа изумительных женских шляпок. Здесь, по традиции, дамы на скачки надевают шляпы. А после специальное жюри выбирает, какая шляпа оказалась самой красивой, самой элегантной и самой экстравагантной!

Ох, как мне захотелось съездить в Баден-Баден!

Приезжай! Приглашаю! У меня большой дом, места на всех хватит!

Ну вот, напросилась… Спасибо, огромное!

Ты приезжаешь с концертами в Москву?

В 2011-м году, впервые после эмиграции, я приехала в Москву, чтобы сыграть концерт с оркестром в Большом зале Московской консерватории на открытии фестиваля «Московская осень».

Это был концерт композитора Михаила Коллонтая, специально для меня написанный и мне посвящённый. Играла я с очень хорошим оркестром «Новая Россия», которым руководит Юрий Башмет. За пультом стоял Фредди Кадена.

С Михаилом Коллонтаем меня связывает многолетняя дружба, мы с ним познакомились на Всесоюзном конкурсе пианистов в Ташкенте, где Миша получил первую премию. Помимо того, что он, на мой взгляд, один из самых мощных на сегодняшний день композиторов, он ещё и потрясающий пианист. Ещё в 1999-м году Миша написал для меня 7 романтических баллад (кстати, 4-ю и 5-ю баллады Миша написал в Баден-Бадене в том самом доме Брамса!), которые мы записали в Москве и издали диск в Германии вместе с четырьмя балладами Брамса опус 10.

Концерт в Большом зале консерватории после почти 20-летнего моего отсутствия в Москве стал для меня крупным событием в жизни.

После этого я была приглашена играть сольный концерт на фестивале, посвященном Рихтеру, в 2015-м году.

Я знаю, что тебе посвятил вариации композитор Александр Локшин. Про него в «Этажах» есть интервью «Одиннадцать вопросов сыну композитора Локшина», в котором говорится о несправедливом обвинении композитора в доносительстве, что испортило всю его дальнейшую музыкальную карьеру и отравило жизнь ему и его близким людям. Что тебя связывало с композитором?

Хочу сразу отметить, что интервью Ирэны Орловой с Сашей Локшиным считаю большой удачей. И хочу, пользуясь случаем, поблагодарить «Этажи» и Ирэну за интересный и нужный материал! Спасибо!

С Александром Лазаревичем Локшиным и его семьей я познакомилась через мою маму, его бывшую ученицу в консерватории. Мама мне много рассказывала о выдающемся композиторе и человеке Локшине, давала слушать его музыку. Её связывала с этим человеком глубокая дружба. И когда я поступила в консерваторию, мама наконец решилась привести меня в дом Локшиных. Это было замечательное время! Я так любила эти поездки к Локшиным! Вечера проходили обычно таким образом — сначала я что-нибудь играла Александру Лазаревичу, и он немного со мной занимался. Но это не был урок в привычном смысле этого слова. Он всегда обращал мое внимание на какие-нибудь гармонии, звуковые характеристики, повороты в сочинении или находил какие-нибудь литературные параллели. Никогда не ругал, всегда был невероятно внимателен и уважителен. Я никогда не боялась ему играть! И вместе с тем, он был требователен. Не пропускал ни одной пустой ноты. Единственное, о чем я жалею, что была тогда слишком незрелой и не впитала максимум того, что он мог мне дать!

После такого своеобразного урока мы шли на кухню, где Татьяна Борисовна, жена Локшина, угощала нас её фирменными гренками с чаем. Это было так вкусно! Никогда в жизни не ела таких великолепных гренок! И чай был всегда вкуснейший! За столом, где я занимала, по словам Александра Лазаревича, «присущее мне место» (узенький промежуток в углу между столом и шкафом), мы общались, разговаривали обо всем, много смеялись. Когда Шурик, сын А. Л., был дома, он читал свои стихи, и я помню, с каким удовольствием слушал его А. Л.

После ужина мы шли обратно в комнату и слушали музыку. Обычно музыку самого Александра Лазаревича. Но не только! Помню, как мы слушали Гольдберг-вариации в исполнении Гульда (в то время большая редкость). К сожалению, существовало всего несколько пластинок с музыкой А. Л., но зато в великолепном исполнении оркестра под руководством Рудольфа Баршая. Поэтому все эти записи я знала наизусть — Песенки Маргариты с бесподобной певицей Соколенко, 9-я симфония на стихи Мартынова, 3-я симфония на стихи Киплинга в исполнении оркестра БиБиСи с Геннадием Рождественским...

В то время я не знала ничего об этой истории с А. Л. и обвинением его в доносительстве, я видела только пожилого, очень худого и больного человека в толстенных очках, опиравшегося на палку, казалось, что он весь — только дух! И, конечно, у меня сомнений не возникало в его гениальности!

Мама всё время сетовала, что Локшин ничего не пишет для фортепиано, являясь при этом потрясающим пианистом. И вот, наконец, в 1982-м году он специально для меня написал вариации, которые немного позже дополнил маленькой прелюдией. В отличие от вариаций 1953-го года, которые посвящены Марии Гринберг, эти новые вариации он называл «маленькими» или «Лениными» вариациями.

Я играю эти вариации везде. И в Москве, и в Нью-Йорке, и в Токио, и в Ванкувере, и в Хиросиме, и в Лилле, и в Берлине, и в Баден-Бадене. Если коротко, везде, где я играю концерты, я стараюсь ставить их в программу. И везде они находят горячий отклик у публики! Они записаны в Москве, в Амстердаме и в Баден-Бадене, а также изданы на диске в Москве.

Кого ты считаешь одним из самых талантливых пианистов современности?

Без вариантов — Миша Плетнёв. Он самый крупный. Причём не только из ныне живущих. Есть много хороших музыкантов, которых я очень уважаю. Я бы  назвала Марту Аргерич, она великая пианистка, но уже в возрасте, хотя до сих пор концертирует. А Мишу я знаю ещё по школе (ЦМШ), он был на несколько классов старше. Миша — самородок, он же не только пианист, но ещё и дирижёр и композитор. Всё, что он делает — необычно, самобытно и талантливо. Стараюсь не пропускать его концертов, потому что это всегда неожиданно, всегда импульс к размышлению. А его Чайковского я вообще считаю непревзойденным!

Есть ли композитор, который тебе наиболее близок; композитор, с которым ты ощущаешь внутреннюю связь?

Знаешь, одного такого композитора нет. Обычно я влюблена в ту музыку, которую в данный момент исполняю. Будь то Бетховен, Брамс, Шопен или Стравинский. Но есть один композитор, который, на мой взгляд, хорош в «любое время года», по любому поводу и в любом состоянии души. Это Бах.

О чем мечтаешь?

В принципе, я довольна тем, как сложилась моя жизнь. Это не совсем то, о чём я мечтала в детстве и юности, но тоже совсем недурственно. Я мечтаю, чтобы как можно дольше я находилась в состоянии «здоровья» и могла жить так, как мне нравится. Заниматься балетом, жить в Баден-Бадене и часто летать в Нью-Йорк, где сейчас живёт мой муж. Хочу, как раньше, летать в Японию и преподавать в Хиросиме и Токио. Приезжать в Москву. Таким образом я проживаю не одну, а много жизней. В каждой у меня есть свой уклад, разные люди и разные привычки. Что может быть лучше — ездить по миру в прекрасные города и страны, отдыхать, встречаться с друзьями и играть концерты. Это же настоящее счастье!

Беседовала Ирина Терра

январь, 2017

Читайте также в ЭТАЖАХ:

"Концертное платье", Елена Кушнерова

Елена Кушнерова — пианистка. Родилась в Москве, окончила ЦМШ (Центральная музыкальная школа) при Московской консерватории им. П. И. Чайковского по классу Т. Е. Кестнер, МГК и аспирантуру МГК по классу проф. С. Л. Доренского. Занималась также у Б. А. Шацкеса. Большое влияние на неё оказал композитор А. Л. Локшин, написавший специально для неё Вариации (1982 год). Международная карьера началась после отъезда в Германию в 1992 году. Е.К. выступает с концертами во многих странах Европы, Азии и в США как солистка, с оркестрами и камерными концертами в разных составах. С 2002 года является артистом Стейнвея (Steinway Artist), с 2006 — постоянным приглашенным профессором Elisabeth Music University в Хиросиме (Япония). Ведёт мастер-классы в Японии, Корее, Тайване, Германии и США. С 2011 проводит свои мастер-классы в Баден-Бадене. Репертуар Е.К. содержит, помимо стандартной литературы от Баха (к примеру, 2 тома ХТК (WTK)) до наших дней, сочинения специально для нее написанные и ей посвященные, в том числе два фортепианных концерта Зигфрида Маттхуса и Михаила Коллонтая. В своей книге "Большие пианисты современности" ("Die großen Pianisten der Gegenwart") Юрген Оттен называет Е.К. одной из трех крупных русских пианисток.

Е.К. также пишет рассказы из своей жизни. Несколько из них изданы у Евгения Берковича (7 искусств), а также в журналах "Этажи", "Апраксин блюз", "Горожанка", "Катюша". В 2015 году награждена в России медалью "За вклад в развитие музыкального искусства". В 2016 награждена дипломом "Автор года 2015" в двух категориях за свои рассказы в сетевом портале "Заметки по еврейской истории" и "7 искусств». В настоящее время проживает в Баден-Бадене (Германия) и Нью-Йорке — НЙ (США)

Адрес в Интернете: https://elenakuschnerova.com, https://youtube.com/dgaranin

Ирина Терра – журналист, интервьюер. Живет в Москве. Интервью публиковались в «Московском Комсомольце», «Литературной России», журнале «Дети Ра», «Новый мир» и др. Лауреат еженедельника «Литературная Россия» за 2014 год в номинации – за свежий нетривиальный подход к интервью. Лауреат Волошинского конкурса 2015 в номинации "кинопоэзия", шорт-лист в номинации "журналистика". Член Союза журналистов России.