Петербургский композитор, дирижер и исполнитель Илья Демуцкий молод, но уже чрезвычайно востребован. Его послужной список трудно запомнить и понадобится немало времени, чтобы перечислить все его заслуги и сочинения. Чего стоит один лишь факт, что летом 2017-го года в Большом театре состоится премьера балета "Нуреев", уже второго балета для Большого театра на музыку Демуцкого. Его дебютный балет "Герой нашего времени" получил премию Золотая Маска. А в конце прошлого года Илья был удостоен награды Европейской Киноакадемии в номинации "Лучший композитор Европы 2016" за музыку к фильму К. Серебренникова "Ученик". Демуцкий — лауреат многих музыкальных конкурсов, его музыка звучит на концертных площадках Петербурга и Москвы, в фильмах и спектаклях известных российских режиссеров. Его сочинения играют симфонические и камерные оркестры разных стран мира.
В 2013-м году вы стали лауреатом первой премии на международном конкурсе композиторов в Болонье "2 Agosto"за симфоническую поэму "Последнее слово подсудимой", в основе которой речь на суде Марии Алехиной из группы Pussy Riots. Как возник такой необычный замысел на такой нестандартный сюжет?
Замысел возник спонтанно. Я на тот момент был в Париже, как раз с гастролями нашего ансамбля, и работал над совершенно другим произведением. Это был август 2012-го, кипели страсти по поводу Пусси Райот, шел суд над девушками, и у меня была однозначная позиция, что он несправедлив, я и до сих пор так считаю. Я не оцениваю их поведение, просто считаю, что наказание было слишком жестоким. Я настолько весь кипел от возмущения, что не мог заняться тем, над чем планировал работать, и, когда услышал их речи на суде, подумал, что надо как-то отреагировать — не знаю, для чего, зачем, кому это было надо, но был такой порыв, и буквально за неделю я сочинил эту поэму. Сначала думал положить на музыку все три текста, но выбрал только речь Алехиной, сделав ее более обобщенной и универсальной. Получилось произведение, которое могло бы прозвучать и позже, вне контекста. Это была чисто фортепьянная вещь для голоса, изначально с хором. Я написал сочинение и убрал его в долгий ящик. А спустя 9 месяцев, продолжая заниматься своим промоушн, я искал в интернете композиторские конкурсы — у нас в стране их мало, к сожалению, а сейчас и вообще почти нет. И мне попалось объявление о таком интересном конкурсе симфонической музыки с голосом на социально важную тематику, на острые сегодняшние темы. Конкурс проходил в Италии. И я подумал: "О, шикарная тема, моя поэма подходит как нельзя лучше!" Я ее оркестровал, убрал хор, и отправил, ни о чем не думая. А позже получил оповещение, что меня награждают премией, и мне надлежит приехать на гала-концерт. Поэму исполняла на английском прекрасная меццо-сопрано Клара Калано.
У вас вообще довольно активная гражданская позиция. Какова была реакция на поэму на родине?
Для себя я решил, что имею право фиксировать то, что происходит во внешнем мире. Мне кажется, что людям будет интересно узнать, как их современник или предшественник реагировал на происходящее. Ведь нам же до сих пор любопытно, как, скажем, Моцарт отзывался на события своей эпохи, пусть не прямыми высказываниями, а как-то завуалированно.
Реакция на "Последнее слово подсудимой" была разной, как и на само событие, естественно, так и на мое сочинение. Говорили, что я конъюктурщик, что не следует смешивать это с высоким искусством, и поливали грязью, и благодарили. Некоторые говорили, что заинтересовались оперой после моего сочинения, не представляя себе раньше, что она может быть настолько актуальной. Меня это удивило — такие вещи мне приятны, а оскорбления и негатив я просто фильтровал и отбрасывал.
Вы не думаете, что это однодневное произведение на злобу дня? Многие не могут соотнести тот факт, что вы написали немало произведений духовной музыки, для хорового исполнения, и в то же время вроде бы поддерживаете девушек, которые хулиганили в церкви.
Текст поэмы специально был сделан обобщенным, в нем нет строгой привязанности к этому конкретному событию. Оно просто послужило источником вдохновения, толчком. Тема поэмы — несправедливость суда, беззаконие. У меня есть много духовных произведений, потому что я вышел из этого, все детство и юность я пел в хоре и сочинял такую музыку, и до сих пор исполняю и восхищаюсь этими традициями. С другой стороны, у меня есть претензии к самой организации Русской Православной Церкви. К религии нет вопросов. А политикой РПЦ я не доволен. И религия, и церковь никак для меня не связаны. А музыка вообще для меня самое святое, что может быть, поэтому и противоречий у меня это все не вызывает.
Я даже считаю, что если уж говорить о религии, то почему не вспомнить о всепрощении. Я же не говорю, что Пусси Райот не совершили ошибку. Но я поднял в своем произведении именно тему несправедливого суда, тему, которая до сих пор, кстати, злободневна. Наверное, даже в большей мере. Как это коррелируется с моими духовными православными произведениями? Никак.
Поскольку речь зашла о скандале, расскажите о вашей опере "Новый Иерусалим". С ней ведь тоже связаны неприятные события, на вас даже было совершено нападение и в ваш адрес поступали угрозы. В чем сюжет этой оперы и почему она вызвала такую реакцию?
Да, это очень драматичная история. Ко мне обратился молодой питерский поэт Артем Суслов, очень интересный, с очень сложным языком, (я мучился потом, пока писал музыку), и спросил, не хочу ли я сделать с ним оперу. Сначала я немного с подозрением к нему отнесся, потом посмотрел либретто и решился. Написал небольшую, камерную оперу в течение 4-х месяцев. Она, опять же, затрагивает вопросы суда. Сюжет звучит устрашающе: есть некая группа людей, которая по своей инициативе вершит суд над педофилами. Это завязка истории, а в основе оперы вопрос: имеет ли право человек совершать самосуд? Мы все прекрасно понимаем, что педофилия — это однозначно ужасно, но — имеешь ли ты право за это убивать? Насколько одно преступление оправдывает другое? И в конце оперы этот мнимый "судья", который убил педофила, сам попадает на божественный суд, и уже встречается с Богом, причем в женском обличье, которая ему говорит: "Вот ты решаешь вместо меня и от имени моего ты совершаешь суд" — в общем, там такие глубокие темы. Но без пошлости. Самое пошлое там — это само слово "педофил". Никакого разврата, никаких непотребных сцен нет. Это очень философская опера с грустным концом. Мы собрались уже поставить ее, понятно, что не понесли в Мариинский или другой театр. Сделали все своими силами, сняли помещение, нашли камерный ансамбль, солистов, и все участвовали с удовольствием, потому что там есть что попеть, но буквально за два-три дня нам стали посылать сигналы, что оперу нам исполнить не дадут. Так толком не объяснили, почему. Говорили, что мы якобы возбуждаем нездоровый интерес. Было давление на концертную площадку, в итоге, нам все сорвали. Ну Бог с ним, я проглотил обиду и двинулся дальше. Спустя полгода этот же поэт сказал, что появилась новая возможность исполнить оперу. Примерно в то же время я получил приглашение на интервью, пришел в назначенное время, и там меня встречает человек с электрошокером, в маске, между нами происходит потасовка, я случайно разбиваю витрины Мариинского театра, у меня до сих пор шрамы на ладони, вмешивается охрана. Вот такое было покушение, которое продолжилось угрозами в мой адрес быть затравленным собаками и прочим. Этот инцидент до сих пор расследуют. Такая неприятная история заставила меня задуматься о том, что общество у нас нездоровое, поэтому надо быть осторожным.
У вас уже сложился творческий союз с режиссером Кириллом Серебренниковым. Вы вместе работали над спектаклями, балетами и фильмом. К работе над балетами "Герой нашего времени" и "Нуреев" для Большого Театра к вам также присоединился балетмейстер Юрий Посохов. Получился такой достаточно уникальный и интересный тандем композитора, драматурга и хореографа. Как вы нашли друг друга? И как вам нравится работать над музыкой к балетам?
Опять помог интернет. Собственно, благодарить в какой-то мере надо эти, что и говорить, неприятные истории, которые сработали как черный пиар. Мое имя стало всплывать, и люди начали интересоваться моим творчеством. У меня есть замечательное произведение "Поэма памяти", посвященное Чайковскому, а тема Чайковского очень интересна и близка Кириллу, он же долгое время хотел снимать о нем фильм, и до сих пор хочет, но пока не получается. И, видимо, когда имя мое стало мелькать во всех этих историях, скандалах, он обратил на то сочинение внимание. И на "Последнее слово" тоже. Он решил, что ему близко мое творчество и связался со мной в фейсбуке. Сказал: "Давайте, Илья, делать вместе балет". Так родился "Герой нашего времени". А поскольку создание музыки для балета — дело долгое, с десяток месяцев работы, мы успели сделать параллельно и спектакль (М)ученик. В нем буквально пять минут музыки. А после него был еще и спектакль "Кому на руси жить хорошо".
Союзы драматурга и балетмейстера, конечно, практиковались и раньше, но не в такой мере, наверное. Здесь оба — настолько яркие личности, Юра Посохов — просто топ балетмейстер, один из лучших, и Кирилл, хотя до этого балет не ставил никогда, но делал оперы в Европе, в России, сейчас он один из сильнейших российских режиссеров. Такие мастодонты столкнулись, было интересно, что они выдадут. И я тут, как связующее звено между ними, затерся. Но все очень хорошо сработало, мне кажется.
Как только узнал, что будем работать над "Героем нашего времени", перечитал роман, за который со школы не брался. Потом начали совместную работу над либретто, решили взять лишь три новеллы из всего романа и четко распланировали, где будут дуэты, где трио, где общие сцены. Это мне помогло потом сформировать структуру балета.
Не скажу, что было дико сложно, настолько мы разложили все по полочкам, что мне просто надо было написать музыку. Мне хотелось создать многослойность, потому что, будем прямо говорить, та же "Жизель", например, и многие другие балеты — это простая музыка в плане ритма, там все квадратно, ровненько, привычно для танцовщиков, а у меня музыка получилась не совсем типичная для балета, и это надо было танцовщикам понять, но я считаю, все блестяще справились.
Я смотрела отрывки из балета и интервью с танцовщиками, и все они говорили о том, что поначалу было очень сложно: музыка эмоциональная, экспрессивная, неровная, но, с другой стороны, глубокая и дает много свободы для самовыражения. Привыкнув, все потом были счастливы и довольны своими ролями.
Да, похожая ситуация была и с оркестром. Одно дело — играть в 1500-й раз прекрасную "Жизель", которую я очень люблю, или какого-то Демуцкого, который посмел принести в Большой театр свое творение. Конечно, такое там играют не часто, и понятно, что поначалу воспринимается в штыки, что какой-то молодой композитор-выскочка написал что-то непонятное, и это все надо разбирать.
Вы ориентировались на музыку каких-то балетов, вдохновлялись какими-то композиторами, когда писали музыку к балетам "Герой нашего времени" и "Нуреев"?
Приступая к работе над "Героем нашего времени", я переслушал много балетной музыки, пересмотрел кучу спектаклей, чтобы понять, какова структура балетных постановок. Уже работая над "Героем", я многому научился, репетиционный процесс тоже многому учит. Возможно, подсознательно я вдохновлялся другими композиторами, но не специально. Понятно, что в музыке к балету "Герой нашего времени" могут быть слышны отголоски Арама Хачатуряна. Но я не стремился подражать ему напрямую. Есть еще аллюзии на Чайковского, но я тоже явно его не цитировал.
А вот в балете"Нуреев" мне приходилось использовать отрывки из постановок, в которых он танцевал, поскольку мы рассказываем о жизни и творчестве этого гениального танцовщика. Мы хотим показать и блеск, и красоту балета, и сложность характера Нуреева, его взлеты и падения, его любовные переживания. Я провел большое исследование, поднял партитуры всех балетов, которые он танцевал. В нашем новом балете много скользящих тем из репертуара Рудольфа Нуреева, они или в чистом виде проходят или в переосмысленном. Это была огромная и очень интересная работа. Музыка к балету уже написана, в балете будет два действия, премьера состоится летом этого года.
Не так давно Европейская Киноакадемия наградила вас премией в номинации "Лучший композитор 2016" за музыку к фильму К. Серебренникова "Ученик". Расскажите о вашем участии в этом фильме, какую музыку ожидал от вас Серебренников и что, по вашей задумке, она отображает, как помогает фильму выразить эмоции?
Фильм Ученик — это киноверсия спектакля (М)ученик. И хотя в (М)ученике, как я уже сказал, у меня было не более пяти минут музыки, именно она стала отправной точкой. Разумеется, в фильме мы использовали оркестр — впрочем, камерный, так как фильм финансировался частными лицами. Работа над музыкой была довольно простой, я вдохновлялся картинкой. И нужная интонация нашлась совершенно естественно. Удивительное музыкальное чутьё Кирилла и здесь помогло мне. «Музыка не должна быть иллюстративной», — говорил он мне. И я таковой её и написал, наполненной эмоциями, тревогой, предостережением.
Илья, расскажите, как вы пришли в музыку. Я знаю, что вы с ранних лет пели в хоре и любите это искусство до сих пор.
Наверное, тяга к музыке была у меня с детства, но понятно, что как обычно, привела в музыкальную школу меня мама. Я вырос в многодетной семье, нас было пятеро детей, мы все начинали заниматься музыкой, этого хотели родители, но выжил только я.
А начинал я с того, что учился в Хоровом училище им. Глинки, одном из старинных и престижных музыкальных заведений России. Все мое детство — это пение в хоре, плюс фортепьяно, сольфеджио, дирижирование. После училища была прямая дорога в Петербургскую консерваторию. Куда я и поступил, закончил дирижерско-хоровой факультет, затем в 2007-м году выиграл стипендию Фулбрайта на получение степени Магистра в консерватории Сан-Франциско по специальности композиция. Музыку я сочиняю лет с шести. Начинал заниматься этим факультативно с профессором нашей консерватории И.Е. Рогалевым. Это замечательный композитор, у которого был свой шикарный фестиваль современной музыки. К сожалению, в этом году он прошел в последний раз, после 25-ти лет существования. В рамках фестиваля я уже с восьми лет выступал как композитор.
Каковы, на ваш взгляд, основные различия в преподавании музыки в консерваториях России и Америки?
Поскольку я закончил очень престижные музыкальные заведения в России и овладел важнейшими музыкальными дисциплинами (сольфеджио, гармония, полифония и т.д.) на высшем уровне, многие предметы я там уже не изучал. В академии в Сан-Франциско меня больше интересовали ресурсы: прекрасная библиотека, возможность достать нужные ноты из любой точки мира, сотрудничество с хорошим студенческим оркестром, студии звукозаписи, концертные залы и музыкальные инструменты, доступ к которым в разы проще, чем в России. У нас в этом плане много бюрократии. Я также получил знания в тех областях, которые у нас не рассматриваются вообще, — это, например, менеджмент, self-promotion, которые учат, как грамотно продавать свой товар, своё творчество и куда вообще податься молодому композитору.
С чего началась ваша карьера композитора?
Лично для себя я отмечаю те несколько сочинений хоровой музыки, с которыми я выпускался как дирижер. Но наиболее знаковая вещь — произведение, которое выстрелило, и после чего мое имя стало известно, это — «Последнее слово подсудимой" в 2013-м году.
Вы художественный руководитель и дирижер музыкального ансамбля Cyrillique, расскажите о его создании и репертуаре.
Ансамбль существует более 12-ти лет, я пришел в него в качестве дирижера буквально в первые дни основания, будучи еще студентом. Его создали выпускники консерватории, профессиональные оперные певцы. Концепция ансамбля — пропаганда русской классической музыки. В репертуаре — лучшее из русской духовной музыки: Чайковский, Рахманинов, Чесноков, и народная музыка, но не лубок, а красивые классические обработки. В ансамбле всего 6 человек, включая меня. Мы все поем, это мини-хор, поем а-капелла, то есть без сопровождения. Сейчас мы уже меньше занимаемся ансамблем, все ушли в свои собственные проекты. Изначально, по определенным причинам, Cyrillique создавался для гастролей во Францию, и мы стараемся каждое лето туда ездить, сочетаем приятное с работой. В России тоже бывают концерты, но очень редко. Последний раз, впрочем, вполне успешно выступили в Камерном зале Московской филармонии.
Вы написали музыку к официальному документальному фильму об Олимпийских играх в Сочи "Кольца мира", ролику "Полет жар-птицы" для церемонии открытия 11-х зимних паралимпийских игр и музыку к фильму "Дух в движении", ставшим первым официальным фильмом о паралимпийских играх. Олимпийский комитет сам обратился к вам с просьбой о сотрудничестве?
Начиная с 2010-го года я очень активно работаю с С. В. Мирошниченко, мастером документального кино. Его цикл "Рожденные в СССР", для которого я написал музыку, получил в свое время награду Эмми. Это знаковое произведение изучают сейчас в университетах, насколько я знаю, например, в Стэнфорде. Совместно с этим режиссером мы сделали еще несколько картин. А позже я познакомился с А.К. Петровым, гением-мультипликатором, лауреатом премии Оскар за мультфильм "Старик и море". С ним мы сначала сделали один красивый и дорогой рекламный ролик, и когда ему предложили снять анимационный фильм для Паралимпиады, он пригласил для проекта меня.
В то время, когда мы с С. Мирошниченко работали над официальным фильмом к Олимпийским Играм, одна из его студенток, София Гевейлер, предложила снять такой же фильм про Паралимпиаду. На тот момент еще не существовало подобных фильмов и изначально он планировался как независимый проект. Мы подали заявку в Паралимпийский комитет, там наша идея понравилась, и на стадии производства фильму присвоили статус первого официального паралимпийского фильма в истории Игр. И Мирошниченко привлек меня к работе над ним.
Как вообще случилось, что вы начали писать музыку к документальным фильмам? И было ли вам поначалу сложно работать в новом жанре?
Когда я вернулся из Сан-Франциско, передо мной встал вопрос, куда идти дальше, что делать. Я никого не знал в композиторском мире, работал в камерном хоре Смольного собора, надо было зарабатывать деньги, меня держало мое дирижерское прошлое. Но хотелось же еще и реализовать себя как композитора. Это был 2009-й год, интернет уже расцветал, стали появляться профессиональные музыкальные форумы, на которых я размещал своё портфолио, и каким-то чудом однажды на меня вышли представители студии Сергея Мирошниченко.
"Река жизни", двухсерийный фильм про Валентина Распутина, стал моим первым документальным фильмом.
Фильм рассказывает о писателе и в чем-то повторяет его знаменитейшую книгу "Прощание с Матерой" о затоплении городов реками при строительстве плотин и атомных станций. Зрители в реальном времени, с комментариями классика, смотрят, как люди прощаются со своей землей, покидают дома, не по своему желанию, но потому что того требует прогресс. Это тяжелый фильм о современной России, очень советую посмотреть.
Если для художественного кино композиторы обычно пишут музыку на готовый фильм, то в документальном, по крайней мере, режиссеры, с которыми я работал, предпочитают монтировать, вдохновляясь ритмом музыки. Им нужна готовая музыка к моменту монтажа. Например, у них есть 130 часов снятого материала, они выбирают лучшие моменты, говорят мне: "Давай, Илья, сюда такую-то эмоцию", или: "Нужен такой-то ритм", или, наоборот, просят найти им эмоцию, которая бы вдохновила и дала ключ к тому, что показать. Это довольно интересный процесс.
Судя по тому, как много вы создали на сегодняшний день, вы большой трудяга. Работаете ли вы только по вдохновению или оно всегда само приходит в процессе? Часто ли бывает, что оно застает вас в неожиданных местах и много ли вашего труда уходит в урну?
Я проповедую слова Чайковского: вдохновение рождается от труда. Действительно, я сажусь за фортепиано, и вдохновение приходит в процессе. Я не верю, что надо ждать у моря погоды. Тогда можно всю жизнь просидеть на диване. Конечно, я бы предпочел не работать, а гулять, например, кофе пить, вот почему я предпочитаю жить в Питере, не в Москве. В Питере меньше соблазнов, и круг общения меньше, я могу больше и спокойнее работать. Мое вдохновение — это мой дедлайн. Когда я знаю, что к такому-то сроку надо что-то сдать, все, хочешь-не хочешь, а надо.
Я могу идти по улице и что-то напевать, но никогда это не записываю. Могу что-нибудь красивое придумать, а потом к вечеру понять, что я это все уже забыл. Ну и Бог с ним. Все, что нужно, оно вернется.
Стараюсь каждый день написать какой-то определенный минимум, шлифую его до вечера, и на свежую голову утром могу оценить, удался ли фрагмент или надо что-то переделать. Но такого, чтобы целиком выбрасывал, не бывает. Я собираю произведение, как мозаику, по кусочкам.
Буквально на днях в Сан-Франциско прошла премьера балета "Оптимистическая трагедия" на вашу музыку в постановке Юрия Посохова. Быть может, этот вопрос не совсем к вам, но почему была выбрана такая очень советская пьеса и как она смотрится в балете ?
Вопрос очень даже ко мне, я могу рассказать, как все получилось. Еще работая над балетом "Герой нашего времени", мы с Юрой обсуждали, что будем сочинять для Сан-Франциско, ведь он по контракту каждый год ставит там балет. На этот раз он хотел что-нибудь без сюжета, сказал: "Просто напиши мне красивую музыку, разноплановую, эмоциональную, для оркестра,чтобы там все было — и страсти, и бури, чтобы и поплакать можно и т.д. — "С удовольствием", — сказал я. На такой основе мы и подписали контракт с San Francisco Ballet. Когда я привез готовое произведение Юрию в Москву, он прослушал и сказал: "Слушай, я совершенно четко увидел здесь такую старую советскую пьесу, "Оптимистическая трагедия", знаешь?" А у меня, действительно, в музыке, не знаю откуда это взялось, есть милитаристское звучание. И мы тут же пошли в книжный, купили пьесу, подняли материалы, прочитали, изучили, я посмотрел старый советский фильм. И мы решили, что, действительно, можно слепить из этого прекрасную историю. Она сценически красива, для балета это шикарный сюжет. Мы ввернули небольшую романтическую историю, она и в пьесе есть, красивые адажио, общие сцены. Конечно, у нас не было цели воспроизвести пьесу, это вольная фантазия.
Вы обычно пишете музыку в традиционной классической манере, но вот новая опера "Черный Квадрат" на либретто Игоря Конюхова и Ольги Масловой, кажется, будет довольно авангардной.
Это многострадальный интересный проект. С Игорем мы тоже познакомились через интернет в 2014-м году, он нашел меня, предложил вместе поработать. Первый акт уже написан. Сейчас закончили либретто второго, и в конце августа я планирую закончить писать музыку. Изначально эта опера была написана группой поэтов — футуристов и художников, в том числе, Малевичем в 1913-м году. А знаменитая картина Черный квадрат, на самом деле, была частью декораций к опере. Сюжет той оперы был абсолютно сумасшедший, крышесносящий, слова почти все выдуманы, их не существует в природе. Суть сводится к тому, что люди или какие-то создания, хотят поработить солнце, весь мир при этом переворачивается с ног на голову — это была провокационная вещь, прошедшая в свое время в Петербурге со скандалом. Сейчас мы ее больше адаптировали для сцены, сделали определенный сюжет, но оставили лингвистические игры со сложными словами. В оригинальной опере не пели, а выкрикивали слова надрывно, как лозунги. У нас это опера, музыка абсолютно новая, не имеющая ничего общего с первоначальной. Там будет и любовная линия, и порабощение солнца, и хореография, в общем, очень яркое намечается действие. Мы надеемся, что премьера состоится в конце 2017-го или в начале 2018-го года, пока неизвестно, где, в Нью-Йорке или Москве, но на осень запланирована читка оперы в Чикаго.
На концерте вы обронили информацию о том, что скоро вы вместе с Юрием Посоховым будете работать над балетом Анна Каренина в Америке?
Да, Joffrey Ballet в Чикаго заказал нам балет на эту тему, это не был наш собственный выбор. Пока премьера намечена на зиму 2018-19-го. Осенью я сяду за работу и до следующего лета должен сдать партитуру. Мне будет интересно поработать над этим проектом, потому что мы должны придумать новую концепцию балета. Существует одноименный балет на оригинальную музыку Родиона Щедрина, и целый ряд балетов с тем же названием, созданных на музыку из классики. Мне же хочется сделать что-то совершенно иное. Это захватывающий challenge.
Мне кажется, что российская пресса не уделяет вам должного внимания. По-моему, Россия должна гордиться такими молодыми и талантливыми людьми, которые приносят стране престижные премии, звания, просто свое красивое творчество. Как вы думаете, пресса вообще не уделяет много внимания композиторам или именно вам?
Да в целом не уделяет внимания композиторам. Мне-то еще грех жаловаться. С моей деятельностью все нормально. И хорошо, что меня никто особо не трогает.
Но невнимание есть, да. Вот опять же без хвастовства, но тем не менее, я все-таки получил престижную премию Европейской Киноакадемии, мог бы кто-нибудь из чиновников из Минкульта отреагировать на это, позвонить, например, поздравить, но нет, все абсолютно по нулям. Упомянули вскользь по новостям культуры, и хорошо. Но я уже давно смотрю на это сквозь пальцы. Главное —спокойно заниматься своим делом. Мне сложно обьяснить, с чем связано такое отношение.
Как вы для себя определяете успешность?
На данный момент я счастлив в своей профессии. Я счастлив, потому что могу зарабатывать своей профессией, не совмещая это ни с чем другим. Безусловно, это как бы определенная ответственность — после всех наград и после возможности поставить что-то в том же Большом театре с тебя и больше требуют, больше критикуют, но это естественный процесс, с этим надо смириться и получать удовольствие от творчества. Успех я измеряю людьми, с которыми работаю. Мне посчастливилось работать с Сергеем Валентиновичем Мирошниченко, Александром Константиновичем Петровым, Кириллом Серебренниковым и Юрием Посоховым. Это потрясающие профессионалы, с которыми я работаю на одной волне, получаю удовольствие от совместного творчества и абсолютно всегда горжусь результатом — для меня это и есть успешность.
Беседовала Ольга Смагаринская
Нью-Йорк, февраль 2017
Илья Демуцкий (род.1983) – композитор и дирижер, автор симфонической, камерной, хоровой и электронной музыки и музыки кино.
Илья Демуцкий окончил Хоровое училище им. Глинки (Санкт-Петербург) и дирижерско-хоровое отделение Санкт-Петербургской Консерватории. В 2007 выиграл стипендию Фулбрайта на получение степени магистра в Консерватории Сан-Франциско (США) по специальности композиция. Илья Демуцкий является художественным руководителем вокального ансамбля Cyrillique.
Демуцкий тесно сотрудничает с классиком документального кино режиссером Сергеем Мирошниченко, режиссером-мультипликатором лауреатом премии Оскар Александром Петровым и др. Он является автором музыки к открытию Паралимпийских игр в Сочи 2014 («Полет Жар-птицы»), автором музыки к первому в истории официальному документальному фильму о Паралимпийских играх «Дух в движении», а также к официальному документальному фильму об Олимпийских играх в Сочи «Кольца мира». Среди музыки для драматического театра — спектакли Кирилла Серебренникова «(М)ученик» и «Кому на Руси жить хорошо». По заказу Большого театра Ильёй Демуцким был написан двухактный балет «Герой нашего времени» по роману М.Ю.Лермонтова. Премьера в постановке Кирилла Серебренникова и хореографии Юрия Посохова закрыла сезон Большого театра 2014/2015. Балет получил премию «Золотая Маска» в нескольких номинациях, в том числе за лучшую работу композитора.
В 2016 году Илья Демуцкий был удостоен награды Европейской Киноакадемии в номинации Лучший композитор за музыку к фильму К. Серебренникова «Ученик».
В январе 2017 года в Сан-Франциско прошла премьера балета написанного по заказу San Francisco Ballet «Оптимистическая трагедия» (хореография Ю.Посохова). В июле 2017 г. состоится премьера второго балета Демуцкого, написанного по заказу Большого театра, в постановке К.Серебренникова и хореографии Ю.Посохова «Нуреев». На сезон 2018/2019 гг. в Чикаго запланирована премьера балета «Анна Каренина» по заказу Joffrey Ballet также в хореографии Ю.Посохова.
Ольга Смагаринская. Окончила факультет журналистики МГУ. В годы студенчества сотрудничала с различными (на тот момент еще советскими) изданиями. Жила в Чикаго, Лондоне, Сингапуре, в настоящее время обосновалась в Нью-Йорке с мужем и двумя детьми. Публикуется в Elle Russia, Elegant New York, Ballet Insider, RUNYweb.com, Этажи, Музыкальные сезоны.
Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»
Смерть Блока
Роман Каплан — душа «Русского Самовара»
Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»
Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»
Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже
Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца
Покаяние Пастернака. Черновик
Камертон
Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»
Возвращение невозвращенца
Смена столиц
Земное и небесное
Катапульта
Стыд
Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»
Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder
Встреча с Кундерой
Парижские мальчики
Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи