литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

Анна Гедымин

Вера в счастье

22.11.2023
Вход через соц сети:
23.11.201727 791
Автор: Ирэна Орлова Категория: Музыкальная гостиная

Леонид Десятников: «Почему вы решили, что я дезориентирую слушателя?»

Леонид Десятников

Композитор Леонид Десятников стал знаменитым в одночасье, после того, как была поставлена его опера «Дети Розенталя», в которой по сцене ходили клонированные композиторы, что оскорбляло пуритан... Он — автор нескольких шедевров, которыми лично я не устаю восхищаться: вокальный цикл на стихи Олейникова и Хармса «Любовь и жизнь поэта», концерт для скрипки, сопрано и струнного оркестра «Русские сезоны», симфония для хора и оркестра «Зима священная 1949 года».
«Я не мог не стать композитором. Просто родился такой человек — недоношенный, склонный к одиночеству, ребенком боявшийся дворовых знакомств. Был бы я другим, выбрал бы более публичную профессию. Но это она выбрала меня», — говорит о себе Леонид Десятников.
Возможно, Леонид Десятников считает себя очень взрослым, ему недавно исполнилось 62 года, в моих глазах — он все еще молодой композитор, мальчишка, иронизирующий над всем и вся и ставящий иронию во главу всех своих сочинений.
Узнав, что Леонид приехал в Нью-Йорк на премьеру балета «Буковинские песни», поставленного на его музыку Алексеем Ратманским, я ни секунды не раздумывая, села в поезд и поехала в Нью-Йорк, чтобы встретиться с Леонидом и очередным, я не сомневалась, чудом. Результатом этой встречи и явилось это интервью, которое я предлагаю читателям журнала «Этажи».


Здравствуйте, Леонид! Мы с вами впервые встретились в 1974-м году. Я помню вас восхитительно рыжим и очень застенчивым мальчиком.


Некоторая застенчивость осталась, но сейчас она производит скорее неприятное впечатление.


Все мы были детьми когда-то и даже маленькими. Во всех своих интервью вы говорите, что очень любили свою учительницу по фортепиано, как ее звали?


Фаня Абрамовна Ярхо.


За что вы ее так любили? И как она вас учила? Это интересно, потому что раскрыть такой талант у мальчика — это настоящее достижение педагога.


Вы не первая, кто меня об этом спрашивает. К сожалению, я не помню технических подробностей того, что относится к постановке рук, туше и так далее. Но хорошо помню, что она меня очень любила, я это чувствовал и старался соответствовать. Я развивался довольно стремительно, бегло читал с листа, быстро выучивал текст, в общем, опережал своих сверстников.


Вы помните, что вам нравилось играть, какие пьесы вы играли на школьных концертах?


Нет, школьных концертов не помню, за исключением последних четырех лет. Но это уже была другая школа (десятилетка при Харьковском институте искусств) и другие педагоги.


То есть, вы абсолютно оттолкнули от себя детство и все воспоминания о нем?


Нет, вовсе нет. Принято считать, что мозг вытесняет неприятные воспоминания. Но в моем случае ничего такого не было, просто не помню. Вот вы заговорили об этом, и я почему-то вспомнил воскресные занятия школьного хора. Мы разучивали вальс Штрауса, там был прекрасный в своей нелепости русский текст, что-то вроде «Ну же, танцуй, веселей, среди лесов, среди полей…» Вот это я как раз запомнил, потому что запоминаются самые дурацкие вещи. А занятия с Фаней… нет, не помню.
В этой районной музшколе №5 имени Римского-Корсакова была фонотека, пластинки выдавались, наверное, только преподавателям. Но Фаня Абрамовна устроила так, что мне выдали на дом пластинку с «Симфонией псалмов». Запись Игоря Маркевича. Напомню, это Харьков, середина шестидесятых. По тем временам это было круто.


Так началась любовь к музыке Стравинского? Это слышно в ваших сочинениях.


Нет, все же настоящая любовь к Стравинскому началась с «Весны священной», которую я услышал позже.


Когда вы начинали писать музыку, вы использовали какие-то тексты, потому что без этой «подпорки» очень трудно начать сочинять?


Да, моим первым сочинением была песенка на стихи Льва Квитко. Позже, лет в 13-14, я некоторое время занимался композицией под руководством Валентина Бибика; он, помнится, предложил мне сочинить пьесу для виолончели и фортепиано. Вот это было очень сложно. Я много раз переделывал написанное, ненавидел себя, ничего не понимал, это просто было за гранью моих возможностей, ведь то, что написано для рояля, можно самому сыграть, а то, что для виолончели, — нет.


Когда мы с вами встретились, вы проучились всего год в консерватории, но друзья уже считали вас гением. Почему? Что вы такого написали?


Я сочинял какую-то ерунду, пытался писать неоклассическую, неоренессансную музыку, это были просто жалкие потуги. Как-то эти мучения сочетались с веселой богемной жизнью, я курил «Беломор», от алкоголя воздерживался, бесконечно общался, подтрунивал над профессурой, мы с друзьями оценивали и переоценивали решительно все на свете. Наверное, что-то более существенное началось с оперы «Бедная Лиза». Мои друзья любили послушать, как я сам ее играю и пою, но в какой-то момент один коллега сказал, слегка перефразировав анекдот про встречу Мандельштама и Маяковского: «Почему ты все время играешь «Бедную Лизу», ты что, румынский оркестр?» И шубертиады прекратились.


И совершенно напрасно. Вообще вся история с этой оперой замечательна: вы написали ее так рано, вам повезло с ее постановкой в театре Покровского, когда вы служили в армии. Мне нравилось, что тогда появилась газетная заметка «Оперу солдата ставит московский театр».


Да, это было чистое везение.


Мне хотелось спросить о названиях ваших произведений. Мне кажется, они как бы сознательно дезориентируют слушателей, которые надеются услышать что-то совершенно не то, что они потом слышат. Почему балет, который поставил Алексей Ратманский в Милане, называется «Opera»; музыка на текст советского учебника по английскому языку для 5-го класса называется «Зима священная 1949 года»; вокальный цикл на стихи обэриутов — «Любовь и жизнь поэта»?

 

Леонид Десятников

Не знаю, почему вы решили, что я дезориентирую слушателя. По-моему, это простые названия. «Дети Розенталя» — в сущности, про детей Розенталя, «Opera» — про барочную оперу.


Это все такие названия, которые вводят в заблуждения или требуют пояснения. Почему «Зима священная»?


Ну, «Зима священная 1949 года» — мертвая, застывшая советская эпоха... Зима. В общем, лютая стужа.


А хотелось ли вам писать не музыку, а работать со словами, потому что со словами у вас все очень хорошо получается, судя по тому, как вы говорите?


Я и работаю со словами. Вернее, работал: я в течение года был журналистом, у меня была ежемесячная колонка на сайте openspace.ru. Эти тексты сейчас можно найтив архиве colta.ru, только почти все Ю-Тьюбовские ссылки уже не работают.


А книжку пишете?


У меня были две попытки, обе неудачные, и я решил это оставить. Я мог сделать только диалоги, потому что у меня нет сильной мотивации, чтобы что-то о себе сообщить, я могу только отвечать на вопросы. Оба раза это были диалоги, и ничего хорошего из этого не получилось.


То есть, вам нужен Крафт?


Да, пожалуй… или кто там беседовал с Гете?


Эккерман.


Ну, это, пожалуй, слишком. Мне подошел бы кто-нибудь вроде Натальи Зейфас, которая сделала книгу диалогов с Гией Канчели. Впрочем, что я говорю? Эта тема закрыта.


Сегодня я ехала в такси на вокзал и спросила шофера, какой вопрос он бы задал композитору. Он сказал: «Во-первых, как ему в голову пришло выбрать такую профессию? А раз уж он такое делает, как это все происходит, как это все начинается?»


Первый вопрос связан с тем, что таксист не мог понять, каков коммерческий потенциал этой профессии. Это американский вопрос. Его никто, кроме шлягермахеров, перед собой не ставил в шестидесятые годы в Советском Союзе. Это была вполне уважаемая профессия.
А на второй вопрос я бы ответил так: я скорее интуитивный, чем рациональный сочинитель, мало что про себя понимаю. Мне надо найти какое-то… зерно, что ли. А дальше уже как-то его проращивать (как в «Театральном романе», ужас); это само работает, просто сидишь за роялем и что-то находишь.


Это поиск или озарение?


По-разному бывает. Скорее озарение, но я бы не употреблял такого пафосного слова, а просто… it struck me.


Еще один вопрос от непрофессионала. Что вас восхищало бы в музыке Десятникова, если бы это были не вы? Потому что часто, отвечая на вопросы, вы принижаете значения событий: вот это по блату, вот это незаслуженная слава и так далее. Это от скромности или нелюбви к пафосу?


Подождите, подождите, попытаюсь встать на точку зрения этого человека. Мне кажется, у меня есть несколько десятков тактов (в разных произведениях), где нет лишних нот, нет неправильных нот. Вот это меня, пожалуй, восхитило бы.


Есть ли критики, которые правильно пишут о вашей музыке, правильно ее анализируют?


Ну, сейчас почти нет анализа, зато есть вполне блестящая журналистика. Вот Ольга Манулкина в свое время написала прекрасное эссе о цикле «Любовь и жизнь поэта».


 

 

У меня есть ученик, он аутист и, как многие аутисты, музыкально одаренный. Узнав, что я еду на встречу с вами, он просил меня задать вам вопрос: «Все говорят, что я сочиняю музыку, но я не сочиняю, я импровизирую. Мне хочется узнать, как из импровизации сделать законченное произведение?»


Мне кажется, в наше время высоких технологий это сделать очень просто. Достаточно нажать кнопку REC и записать свою импровизацию.

 

Да, но его интересует форма, которой он не владеет, он может импровизировать часами.

 

А вы, Ирэна, не сообщили ему, что великие импровизаторы, особенно в джазе, всегда имеют домашние заготовки-формулы? Вот из этого и образуется форма.


Но его джаз не интересует...


Возможно, его заинтересует индийская рага, которая может длиться бесконечно долго, хотя в ее основе лежат очень строгие конструктивные законы.


Когда-то у меня был пациент, страдающий боязнью высоты. Мне удалось ему помочь, предложив послушать индийскую рагу. Первый раз он очень быстро вскочил, закричав: «Выключи, пожалуйста, я теряю контроль, когда это слушаю», но где-то на третий раз... одним словом, он вылечился от своего недуга, потому что боязнь высоты — это и есть страх потерять контроль.
Про вас мне интересно узнать, как вы справляетесь с одиночеством, с чувством тоски?


Я не одинок, но люблю одиночество.


Вы знаете, что я музыкальный терапевт, поэтому мне хочется спросить, помогает ли вам слушание музыки в депрессии? И, если да, что вы слушаете, когда вам плохо?


Иногда помогает. Я в таких случаях слушаю Жоскена, Дюфаи, Окегема, то есть преимущественно старую нидерландскую музыку. Прекрасно, если в Ю-Тьюбе находится хорошая запись, сопровождаемая к тому же партитурой (я называю это видеоскрипт). Это меня успокаивает. Иногда мне нужен какой-нибудь трэш, поп-музыка; иногда какие-то ностальгические бывают заходы, слушаю то, что я слышал в детстве, какая-нибудь эстрада семидесятых… Всякое бывает.


Еще один вопрос от детей. Трудно записывать музыку нотами?


Я абсолютный контрольный фрик, в том, что касается дубль-знаков, их почему-то игнорируют даже композиторы с отчетливо тональным стилем. Просто не подозревают о существовании, например фа-дубль-диеза в соль-диез миноре. Я же придаю этому большое значение. Но для более радикально настроенных композиторов это не имеет значения, у них другие проблемы.

 

Ирэна Орлова и Леонид Десятников перед премьерой балета Буковинские песни, Нью-Йорк, 2017

А что это такое — быть современным композитором?


Когда я учился в консерватории, все только и говорили, что об условном Штокхаузене. Людей, смеющих это игнорировать, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Мейнстримом был, разумеется, Шостакович, но и новая венская школа была в почете. (Я говорю, конечно, о профессиональной среде.) Очень трудно было плыть в противоположную сторону.


Давайте поговорим об определениях. Если говорить о направлениях, то вы, скорее, постмодернист, хотя я лично не люблю припечатывать музыку ни к каким стилям.


Я тоже не люблю эти определения. Давайте не будем говорить об этом, пустая трата времени.


Я сейчас посмотрю ваш балет, на премьеру которого я специально приехала из Вашингтона, а потом мы, с вашего позволения о нем поговорим.


******************************************************************
Ваши впечатления?


Мне очень понравилось. Он очень музыкальный, ваш Алексей Ратманский. Как вообще возникла идея балета «Songs of Bukovina»?


Эта музыка не задумывалась как балет. Пианист Алексей Гориболь, который известен, в первую очередь, как блестящий ансамблист, давно просил меня написать что-то специально для него. Сначала я думал о фортепианном квинтете или квартете. Даже не помню, как возникла идея сольного цикла прелюдий. Возможно, одним из толчков был диск молодого пианиста Лукаса Генюшаса, где наряду с моими «Отзвуками театра» были записаны пьесы Владимира Рябова и Валерия Арзуманова; пьесы Арзуманова мне очень понравились, особенно первая. Потом я читал английскую рецензию на этот CD какого-то идиота, что, мол, это такая конформистская просоветская музыка… в общем, стандартный уровень понимания. Одновременно я думал о Сильвестрове. Каким-то образом они, Арзуманов, Сильвестров и много кто еще, слились в образ некоего композитора, совершенно свободного от социума, от контрактных обязательств и производственных отношений, пишущего короткие заметки в дневнике, не предназначенном для других. И я думал, конечно, об украинском фольклоре, который живет во мне с детства. То есть, побуждения были вполне сентиментальные. Так я сочинил «Буковинские песни», цикл прелюдий во всех тональностях. По просьбе Ратманского я сделал черновую запись и послал ему.


Я там услышала несколько цитат, из Шумана, Рахманинова, Стравинского и даже Мусоргского. Мне очень нравится, как вы это делаете. И я хотела спросить, не желание ли это, как бы присвоить чужую музыку? Вспомним вашу «Колхозную песню о Москве» с цитатой из Равеля в кинофильме «Москва».


Да, да, большевики называли это экспроприацией.


Мне кажется, это какой-то детский, непосредственный восторг перед музыкой, которая вам нравится, да?


Да, это так. Но не только восторг, это еще и обсессия: музыка беспрерывно звучит у вас в голове, и от нее необходимо освободиться.


Я понимаю. Это, кстати, есть и у Арзуманова. Музыка, которую он слышал в детстве, звучит в его голове так навязчиво, что он — опосредованно — вставляет ее в свои сочинения. Мне кажется, это восхитительно.


Вообще-то многие так делают, но не все справляются с этим.
Возьмем, к примеру, «Романс фа-диез мажор» опус 28 №2 Шумана, который вы расслышали в прелюдии, написанной в той же тональности. Первый такт Шумана устроен таким образом, что первая и последняя восьмые в размере 6\8 — это одно и то же. Только сочиняя прелюдию, я обратил внимание на этот своего рода уроборос. Это позволило мне произвести некоторые не слышимые ухом, но видимые в нотах преобразования… простите, что говорю об этом, у читателя ведь нет нот под рукой. Короче говоря, меня такие мелочи будоражат, забавляют, не дают скучать во время работы.
В этом балете есть чудесное соло балерины на музыку си-бемоль минорной прелюдии, написанной в несколько, я бы сказал, гаврилинском духе. Следующая за ней мужская вариация выглядит, как снятая в рапиде депрессивная кавалерийская пляска. На первом спектакле протагонистом был Келвин Ройял III, афроамериканский танцовщик немыслимой красоты. Когда видишь как бы военный ансамбль песни и пляски в таком удивительном контексте, все равно очень хорошо понимаешь логику происходящего. И в то же время осознаешь: это логика сновидения.
Мне очень нравится это сочинение Алексея. Это прекрасный камерный спектакль (Ратманский использовал 12 прелюдий из 24-х; балет длится 23 минуты), который, тем не менее, абсолютно естественно и отчетливо воспринимается в огромном зале David Н. Koch Theater.


А вы Ратманскому как-то помогали?


Нет-нет, ни одним словом. Он сам понимает абсолютно все.


Скажите, влияют ли перемены в стране на вашу работу? (Мы оба избегаем слова «творчество»).


Ну конечно влияют. Года три назад я смотрел телеинтервью Сильвестрова, в котором он распоследними словами ругал нашего властелина. В конце концов, он сказал: «Да он мне просто не дает работать!» И я его прекрасно понимаю.


И вам не дает работать?


В общем, да. (Справедливости ради следует уточнить: это мешает, но все же в меньшей степени, чем собственная прокрастинация.) Мы, в сущности, вернулись в СССР, и даже отвращение к этому стало уже рутиной. Я, впрочем, ничего другого не ждал; если и были какие-то иллюзии, то они окончательно испарились в 2003 году. Но у моего поколения есть все-таки какой-то иммунитет: мы, пожившие при Советской власти, по крайней мере, безошибочно опознаём эту фальшивую мелодию и все ее мерзейшие подголоски. Конечно, можно еще как-то существовать, пока власть не коснулась тебя своим совиным крылом. Но ни у кого нет никаких гарантий — как посмотришь на то, что происходит, например, с Кириллом Серебренниковым. Это ужасно, и это происходит в шаге от тебя. То есть, мы существуем в зоне неконтролируемой алеаторики, в зоне следствий (во всех смыслах этого слова) без причин, и предугадать, на кого упадет кирпич в следующий раз — невозможно.


Будем надеяться, что пронесет, и все у вас сложится хорошо.

 

Леонид Десятников родился в 1955 году в Харькове (Украина). Закончил Ленинградскую консерваторию. Член Союза композиторов Санкт-Петербурга. Автор четырех опер, кантат, камерной вокальной и инструмен­тальной музыки. Основные сочинения: опера «Дети Розенталя», либретто В. Сорокина; балеты «Утраченные иллюзии» и «Opera»; камерная опера «Бедная Лиза» по Н. М. Карамзину; «Дар», кантата на стихи Г. Державина; «Любовь и жизнь поэта», вокальный цикл на стихи Д. Хармса и Н. Олейникова; «Свинцовое эхо» для голоса/ов и инструментов на стихи Дж. М. Хопкинса; «Зима священная 1949 года», симфония для хора, солистов и оркестра. Автор музыки к фильмам: «Закат», «Затерянный в Сибири», «Подмосковные вечера», «Серп и молот», «Мания Жизели», «Дневник его жены», «Кавказский пленник», «Москва», «Мишень».

 

Ирэна Орлова родилась в 1942 г. С 15-ти лет по сегодняшний день преподаватель фортепиано. В 1980 г. эмигрировала в Израиль, где, продолжая преподавать, работала в психиатрической больнице "Эзрат Нашим" музыкальным терапевтом. В 1983 г. вышла замуж за выдающегося музыковеда Генриха Орлова и в 1985 г. переехала с ним в США, город Вашингтон, где живет и работает в музыкальной школе в настоящее время. 

23.11.201727 791
  • 30
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Коллектив авторов Самое важное — в нюансах
Галина Калинкина Текст найдёт писателя и задушит
Михаил Эпштейн Зияние, или Заклятие кистью
Николай Грозни Признак Будды
Юлия Медведева Роман с Индией
Александр Курапцев Кумаровские россказни
Ефим Бершин С чистого листа
Дмитрий В. Новиков Волканы
Марат Баскин Жили-были
Павел Матвеев Встреча двух разумов, или Искусство парадокса
Ефим Бершин Чистый ангел
Наталья Рапопорт Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи
Алёна Рычкова-Закаблуковская Взошла глубинная вода
Анна Агнич Та самая женщина
Юрий Анненков (1889 – 1974) Воспоминания о Ленине
Елизавета Евстигнеева Яблочные кольца
Владимир Гуга Миноги с шампанским
Этажи Лауреаты премии журнала «Этажи» за 2023 год
Галина Калинкина Ольга Балла: «Критика — это служба понимания»
Михаил Эпштейн Лаборатория чувств. Рассказы о любви.
Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться