***
В музее ледяном от ламп,
все левое крыло - за нимбом нимб, -
святые плоские, горох об стену - Поллок
до самого конца, где прилегла
Даная под дождём сверкающих опилок.
И каждый выступ красоты и дня
по долгу на глазное давит дно,
и каждый новый зал грозит искусством:
то люди, то этнические пни,
то ангелы вперяются в меня
с лукавством.
Хохочут кони, скалясь с полотна,
а туловища, груди, стремена, и сцены правды пресловутой
замаслены глазеющими вдоль
и поперёк. Посередине стол,
скульптуры,
потные от света.
Так ярок, вероятно, морг.
как этой анфилады верх
и целлофановые волны
у Тёрнера, и так же
здесь чудно
и холодно, и все уже давно
не знают времени, довольны.
***
...только однажды мы шли.
Улицы ночью нам бросили под ноги лунную grocery,
яблок купили, смешно.
Серого яблока выемка, рябь на скуле.
Помнить разрешено.
Все собирает соприкосновением мест -
одного к одному к одной и к двоим -
любовь,
собирает к себе. Стеной
снег. Стоим,
все ещё не забыв.
***
Слышишь - играют,
но музыки словно бы нет -
так и висит на смычках,
на подпорках. Заметишь узор впопыхах
дальше пролистнутых нот,
партии окон,
за ближним сиденьем - чужих,
скрипки янтарный живот,
пятки рояля, бока его, шаг
клавиши, паузы свод.
Сколько уживчивой музыки прежде легко
в сердце ложилось,
в проталины слуха текло -
видимо, хватит:
сонат ледяные куски
тверже стекла.
Прячется слух
и давно уже что-то внутри
чиркает, - холодно, чиркает снова, и зря:
не запылает навстречу, но все равно просится звук -
быть,как вчера.
***
Всегда прибываю не
уходить никогда,
но хочу к тебе у тебя,
а с тобой - без тебя вдвойне,
где расстояния нет, не видны
наши друг другу мы-
фаланги и лбы, языки - флаги, веки : пятно на пятне
не видны никому-
так близки,
так ещё далеки от прибытия
наши движения вдоль нас и вглубь-
приголубить попытки прижатое к сердцу, взахлёб
мы- ты-я -мимо губ.
* * *
Женщины веко,
Женщины целлюлит,
Женщину пропустите, наряд.
Женщина – кратер, женщина – volvo, рулит
медленнее, сильнее – там у нее звукоряд, поворот, корсет, зона.
Женщина – клад.
Вот твой вклад: встань, когда она говорит.
А говорит она вот что:
“Милый, было бы счастье. Были бы освещены наши стейки свечами и ты бы напротив жены с плечами, поводящей одним плечом, путевки до ноября, причем за ужином можно курить и касаться тем, было бы нежное всякое “ешь – я ем”, было бы под руку нам тепло, под ноги нам дитя, подвиги нам бы показывали в HD формате, “Женщину и мужчину” Лелюша и пели бы нам, летя, мать твою, птицы в зените.”
И пишет:
“Знайте, что у него была женщина – лодка, женщина – козерог,
много разных, с болотцами между ног, женщин, знайте, что все это приходящее и уходящее.”
Дальше не знаю о них. Наступи, настоящее.
* * *
сложим вместе за углы
с двух сторон сначала этот с тем
а потом другой с другим и
глазу глаз
станет виден глазом ухо в ухо вслушается там
стану
тем что ты бы мог забыть а ты
стань тем что колышется сложиться в стены тел
стань живое тени клок нора
в кулак
любви зажатый край
сложим все тогда потом
нет времени пора
нет середины да не умереть зато б
C ПОРОГА
Охвачен взором дом
и полыхают
внезапные стена, диван, комод,
на этом сквозняке, над
боками прислонённых тут и там,
вещей по-мельче - их видны волокна,
но общий вид размыт,
а подоконники в растениях наглядных
покачивает свет.
Вот все:
цела прозрачная, как ужас, ваза,
целы все три
торшера на полу.
но ливень изнутри
кромсает и теснит вернувшегося, пляшет, весел,
и тело так мало.
Хельга Ландауэр (Хельга Ольшванг) - поэт, сценарист, режиссер.
Родилась в Москве. Окончила сценарный факультет и аспирантуру Вcесоюзного Государственного Института Кинематографии. С 1996 года живёт в США. Стихи и стихотворные переводы Хельги печатались во многих печатных изданиях и антологиях, а также вышли пятью отдельными сборниками.
Фильмы "Вдали от Венеции" (1998), "Путешествие Дмитрия Шостаковича" (2006, совместно с О.Дворниченко), "Фильм о Анне Ахматовой (2008)" "Отвлекаясь на другое" (2009, англ. "Diversions") "Дневник Орфея" (2011 англ."Objects in mirror are closer than they appear"), а также "Аркадия" (2015) были представлены на международных кинофестивалях и телеканалах Европы, России, северной и южной Америки.
Хельга Ольшванг живет в Нью Йорке со своей семьей.
Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»
Смерть Блока
Роман Каплан — душа «Русского Самовара»
Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»
Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»
Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже
Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца
Покаяние Пастернака. Черновик
Камертон
Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»
Возвращение невозвращенца
Смена столиц
Земное и небесное
Катапульта
Стыд
Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder
Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»
Встреча с Кундерой
Парижские мальчики
Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи