литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

Татьяна Веретенова

Трагедия несоветского человека

11.11.2023
Вход через соц сети:
30.11.20223 820
Автор: Валерий Черешня Категория: Поэзия

Кавказские наброски

 Пролог

 

Когда открыли дверь и сквознячок метнулся,

задев его горячее лицо,

он медленно в кровати повернулся,

за мимолётным следуя певцом...

 

...он встал и подошёл к окну:

на потрясённой августовской тверди

дрожанье звёзд рождало тишину.

Он вспомнил, что еврейский ангел смерти

был тьмой очей, уставленных во тьму.

И, словно мир, с которым разыгрался,

неосторожно поднеся к лицу,

внезапным светом изнутри взорвался...

И неизвестно почему

вдруг Грузия припомнилась ему,

и он к стеклу горячим лбом прижался.

 

1

Жара, автобус кольцевой,

стихия рваных чувств

накалена, над головой

волос ершится куст,

и пахнет жухлою травой.

 

Рябит дороги полотно.

Возможностей не счесть:

дремать, влюбиться (заодно

соседка рядом есть),

глазеть в немытое окно.

 

Автобус водит караван

далёких гор, и плюс

свободы непростой обман.

Я счастлив, как зулус,

когда он садит в барабан.

 

Мне хочется сойти на крик,

что это — жизнь моя,

что я теряю в этот миг

частицу бытия...

что, вот, я вновь её настиг.

 

2

Здесь было плохо одному

плохому человеку.

Он был поэтом. И ему

так было ясно почему

он полумёртв. Калека.

 

Он был романтиком ещё,

и горы так прекрасно

существовали, что отсчёт

от них не ставил личность в счёт.

И это было ясно.

 

Он ставил столик на крыльцо,

писал: «в долине Дагестана...»

Взглянув на скучное сельцо,

он морщил круглое лицо

и рифмовал со словом «рана».

 

Смешней всего, коль этот бред

осуществится... впрочем,

здесь скучно, да и сладу нет

с подательницей благ и бед, —

что зря себя морочим?!

 

Он был романтиком, хотя

не столь уж это важно;

и, если он писал «дитя»,

то с умиленьем, не шутя.

Ему бывало страшно.

 

3

События, которых нет,

в гостинице, на берегу Севана,

в окно, как стук негромкий, — свет,

и мы с тобой уходим рано,

глухим горбатым пустырём,

рассвет, как воду из стакана,

омытыми глазами пьём.

Садимся у воды. Колючки

счищаем. Ничего не ждём.

Как говорят поэты, тучки

проносят свой летучий бред,

как будто всемогущий лучник

их посылает следом в след.

Сидим. Спокойно нам и странно.

Как хорошо! Событий нет

в гостинице, на берегу Севана.

 

4

Шофёр преславный, Аарон,

вознёсший нас в своё Ужгули,

открытое со всех сторон

богам и небу — гули-гули!

 

Ты поднимал нас, патриарх,

рискуя сверзиться в колодец

ущелья, в кузове свой прах

тряс жалкий избранный народец.

 

Обетованная земля,

где снег с полей сошёл в июне,

где птица плавно с ледника

слетит сюда и что-то клюнет.

 

Дымок горчащий кизяка,

мечта ручья — рекой растечься,

и поступь мерная быка

в неспешный стих хотят облечься.

 

Но это года через два,

когда душа слегка забудет

и запахи умрут в слова, —

когда уже не вспомнить будет,

 

как в абсолютной полноте

свершается обетованье,

и горы в грузной немоте

сиянье обратят в слиянье.

 

О, поэтический товар,

тебя гостям как не пристроить!

Нас уверяют, что Тамар

и здесь успела понастроить.

 

С лукавством, свойственным послу,

осматриваю камни, щели,

уже спускаясь в крутизну

своих пространств, своих ущелий...

 

5. Армения

 

Кладка древнего храма на каждой горе, —

вот где славно устроились мёртвые души.

Вот и всё, любопытный, о древней поре:

кто-то жил, кто-то строил и кто-то разрушил.

 

Ты забрёл посмотреть? На здоровье, смотри.

Можешь тронуть рукой проходящую тучку,

приобщайся к местам, где веками пасли

толстозадых овец средь верблюжьей колючки.

 

А теперь вот закат обещает полям

неплохую погоду на дни наших странствий...

Ничего, ничего, кроме свойственной нам,

угасающей боли гражданства.


6. Тбилиси

 

Дмитрию Шнеерсону

 

Тёплый город с персиянским рынком,

я воспоминание устрою,

как устраивают праздник по старинке

горцы над извилистой Курою.

 

Первым делом будет ночь и запах

пыльных листьев и вина сухого,

темнота в тепле на задних лапах

давится от звёздного улова.

 

На второе можно жаркий полдень:

липкий пот окупится сторицей

ощущеньем тысяч прошлых родин,

газировкой с братьями Лагидзе.

 

Грузной тенью город вечереет.

Солнце село. Можно жить и думать.

Медленно, как виноград, созреет

мысль о жизни без тщеты и шума.

 

Смуглый воздух — кожи продолженье,

ничего не весящая малость.

Город прост, как просто предложенье

жить вдвоём, когда подступит старость.

 

И тогда мгновенная зарница,

как предвестье бедствий и пожаров,

выхватит на миг крестьянок лица,

прикорнувших у мешков с товаром.

 

7

От путешествия немного остаётся.

Причалил пароход. Приморский город пуст.

Немного трезвости на завтрак достаётся,

немного трезвости и доля свежих чувств.

 

Ты в этом городе никто, чужой, разиня,

и видишь всё, как есть. Что может быть ясней

рассветной мистики закрытых магазинов,

пустынной улочки и тупика за ней.

 

Общение легко, как в ожиданье водки, —

необязательною близостью согреюсь:

усатый человек, похожий на селёдку,

«побреюсь, — говорит, — пойду, побреюсь».

Страница Валерия Черешни в «Этажах»

 

Валерий Черешня, родился в 1948г. в Одессе, живет в Санкт-Петербурге. Автор шести поэтических книг («Своё время», 1996; «Пустырь», 1998; «Сдвиг», 1999; «Шёпот Акакия», 2008г; «Узнавание», 2018, «Оттиск», 2022), книги эссе «Вид из себя» и многочисленных публикаций в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов», «Постскриптум» и пр.

 

30.11.20223 820
  • 4
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться