литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

Алёна Рычкова-Закаблуковская

Взошла глубинная вода

26.01.2024
Вход через соц сети:
17.04.20165 865
Автор: Александр Габриэль Категория: Поэзия

Меж нами не было любви

Меж нами не было любви


Меж нами не было любви, была лишь яркость катастрофы, 
предвосхищаемый финал, где поезд мчится под откос... 
Но эта горечь на губах рождала образы и строфы, 
в которых знанью вопреки всё было честно и всерьез.
Меж нами не было любви. Любовь ушла из лексикона. 
Сгорела пара тысяч солнц, нас обогрев — не опалив... 
И мы надежду быть вдвоем определили вне закона, 
меж наших странных берегов придумав Берингов пролив.
Всё было просто и легко, как "ехал грека через реку", 
но даже в легкости сидел сомнений будущих росток. 
А счастье так легко списать на притяжение молекул, 
на недоверье к слову "боль" и на весенний кровоток.
Пройдя весь путь от первых встреч и до финального аккорда — 
хоть притворись, что всё прошло; 
хоть душу в клочья изорви — 
"Меж нами не было любви" — мы догму выучили твёрдо, 
так ничего и не найдя, что выше этой нелюбви.

 

16, или Девчонка с собакой


Что ж ты, прошлое, жаждешь казаться
румяным, завидным et cetera,
чем-то вроде клубка, из пушистейших ниточек времени
свитого?!..
А она выходила из дома напротив
выгуливать сеттера,
и кокетливо ветер
касался ее новомодного свитера.
Затихали бессильно
аккорды тревожного птичьего клёкота —
второпях отходили отряды пернатых
на юг, к Малороссии.
А девчонка по лужам неслась, аки по суху —
тонкая, лёгкая,
совместив территорию памяти
и
территорию осени.
Сентябрило.
И время подсчета цыплят наступало, наверное.
И была, что ни день,
эта осень то нежной, то грозною — всякою...
Шли повторно "Семнадцать мгновений весны",
но до города Берна я
мог добраться быстрей и верней,
чем до этой девчонки с собакою.


И дышала душа невпопад, без резона,
предчувствием Нового,
и сердчишко стучало в груди
с частотою бессмысленно-бойкою...
А вокруг жили люди, ходили трамваи.
Из врат продуктового
отоваренно пёр гегемон,
не гнушаясь беседой с прослойкою.


Занавеска железная...
Серое.
Серое.
Серое.
Красное.
Кто-то жил по простому наитию,
кто-то - серьезно уверовав...
Над хрущевской жилою коробкой
болталась удавка "Да здравствует...",
а над ней — небеса
с чуть заметно другими оттенками серого.
А вокруг жили люди -
вздыхая, смеясь, улыбаясь и охая,
освещая свое бытие
то молитвой, то свадьбой, то дракою...
Но в 16 — плевать,
совершенно плевать, что там станет с эпохою,
лишь неслась бы по лужам,
по мокнущим листьям
девчонка с собакою.


Бостонский блюз


Вровень с землёй — заката клубничный мусс.
Восемь часов по местному. Вход в метро.
Лето висит на городе ниткой бус...
Мелочь в потёртой шляпе. Плакат Монро.
Грустный хозяин шляпы играет блюз.
Мимо течёт небрежный прохожий люд;
сполох чужого хохота. Инь и Ян...
Рядом. Мне надо — рядом. На пять минут
стать эпицентром сотни луизиан.
Я не гурман, но мне не к лицу фастфуд.
Мама, мне тошно; мама, мне путь открыт
только в края, где счастье сошло на ноль...
Пальцы на грифе “Фендера” ест артрит;
не потому ль гитары живая боль
полнит горячий воздух на Summer Street?!
Ты Би Би Кинг сегодня. Ты Бадди Гай.
Чёрная кожа. Чёрное пламя глаз.
Как это всё же страшно — увидеть край...
Быстро темнеет в этот вечерний час.
На тебе денег, brother.
Играй.
Играй.

 

Банальная история


Она валилась в обморок в горах;
боялась и зубной, и прочей боли...
А он был спец в торпедных катерах,
геологоразведке и футболе.


Она брела, как по лесу юннат,
по галереям Питти и Уффици.
Он матерился вслух, и был фанат
любого пива и грошовой пиццы.

Она была с дипломом МГУ,
стажировалась в Беркли и Сорбонне;
а он в подъезде морду бил врагу
под облаками сигаретной вони.


Он Тайсона любил, она — Дали;
она была как ангел, он — как йети...
Они могли бы встретиться. Могли.
Но — обошлось. Ведь есть же Бог на свете.

 

Предутреннее

 

Горит над нами чуткая звезда,

а нас несёт неведомо куда —

к водовороту, к бурному порогу...

Бессонны ночи, окаянны дни...

Храни нас, Бог. Пожалуйста, храни,

подбрасывай нам вешки на дорогу.

 

Писать легко. Труднее не писать.

Часы в прихожей отбубнили пять.

И всё, как прежде — ночь, фонарь, аптека...

На письменном столе — бокал «Шабли»;

не виден снег, рассвет еще вдали.

Покоя нет. Февраль. Начало века.

 

Как хорошо, что есть на свете ты

и право на объятья немоты,

на памяти внезапную атаку...

Еще всё так же одноцветна высь,

но мы c тобою знаем, согласись,

что эта ночь не равнозначна мраку.

 

Курсор мерцает на конце строки...

Но кроме Леты, горестной реки,

на свете есть ещё другие реки.

Я вновь пишу. И снова — о любви,

с трудом подняв, как легендарный Вий,

бессонницей истерзанные веки.

 

Атос

 

Спокойный взор. Надменный нрав. На сердце — ржа окалины.

Добро пожаловаться, граф, на графские развалины.

Граф претерпел большой урон во всём, во что уверовал.

Но вслух орать: «Я разорён!» — совсем не делаферово.

 

А жизнь промчалась, вышла вон походкою упругою:

и стол, и Дом, и Периньон, и файф-о-клок с супругою.

Сидит с восьми и до восьми граф над Луарой синею...

Но не в притон же, чёрт возьми, с дворянскою гордынею!

 

Виват оконченным боям! Завяли традесканции.

Не так уж весело графьям в средневековой Франции.

Давно забытый ратный труд — ни в дебете, ни в кредите...

Есть в графском парке чёрный пруд. Черней нигде не встретите.

 

Нет, не один вы, де ла Фер — сословие. Соцветие.

Я тоже пьянь и маловер, пускай спустя столетия.

Удел наш — горе от ума. Мы — у судьбы на вертеле.

Вот только нет на всех Дюма.

И нет на всех бессмертия.

 

Факультет

 

Не веруй в злато, сказочный Кощей,

и не забудь в своем азарте рьяном

про факультет ненужнейших вещей,

в котором ты работаешь деканом.

Там старый велик, тихий плеск весла;

от дедушки — смесь русского да идиш...

Смотри, что отражают зеркала:

неужто то, каким себя ты видишь?

И связь времен не рвется ни на миг

согласно философскому догмату.

Вот груда: со стишками черновик

и порванный конспект по сопромату.

А дальше — больше. Связка мулине

(зачем?) и писем, памятных до дрожи,

рисунки сына (явно не Монэ)

и аттестат (на инглише, его же).

От вздоха, от тоски не откажись:

в любом пути есть время для антрактов...

Ведь что такое прожитая жизнь,

коль не набор бесценных артефактов?

 

От памяти почти навеселе,

вернись к себе, туда, где сопроматов

и писем нет. Лишь кофе на столе,

где рядом — Чехов, Кафка и Довлатов,

где в том углу, в котором гуще темь,

где воздух вязкой грустью изрубцован —

в нехитрой черной рамке пять на семь

на стенке фотография отцова.

 

 

 

Александр Габриэль – бывший минчанин, теплоэнергетик по образованию, кандидат технических наук. Эмигрировал в США с семьёй в 1997 году. Живет в пригороде Бостона (США), занимается тестированием компьютерных программ. Дважды лауреат поэтического конкурса «Заблудившийся Трамвай» им. Н. Гумилева (Санкт-Петербург, 2007 и 2009 гг.) и Открытого чемпионата Балтии по русской поэзии (Рига, 2014 г.), обладатель звания «Золотое Перо Руси» (Москва, 2008 г.), автор четырех сборников стихов, изданных в России, а также многочисленных газетных и журнальных публикаций в США, России и других странах, включая 20 публикаций на страницах печатных изданий Журнального Зала.

 

 

 

Фотограф - Анна Голицына

Александр Габриэль: «Я весьма злопамятен в отношении себя самого», интервью с поэтом

 

 

 

17.04.20165 865
  • 2
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться