***
Брат привел войну в наш искалеченный дом,
война - это девочка с бантом, ходит с трудом,
брат говорит - пусть у вас поживет, а мы погуляем, пойдем,
она у нас еще маленькая, не мокнуть же ей под дождем!
Брат ушел, а война осталась, и вправду она мала,
хотела помочь в хозяйстве, в кухне пол подмела,
сама какая-то странная, шарится по углам,
из бабушкиных сундуков тащит ненужный хлам.
А ночью не спит - и нам не уснуть вместе с ней.
А днем все молчит - и не было здесь печальнее дней.
Выбиты в окнах стекла, Выстужено жилье.
И брат все никак не придет, чтоб увести ее...
***
по окончании войн опускаются руки скажи
как восстановим руины куда девать блиндажи
полезные бункеры окопы или траншеи
и главное блин куда подевался враг
которого раньше гнали в три шеи
через всю европу и где наш победный флаг
весь дырявый от пуль и осколков и все же победный
где железный меч и щит начищенный медный
где доспехи кольчуги и стрелы в кожаном колчане
как нам теперь обходиться без этих предметов
без воинственных предков и их заветов-запретов
без железных птиц проносящихся в вышине
по окончании войн не знаешь что делать теперь
хорошо если враг вновь постучится в дверь
старую мать убьет изнасилует дочь и сестрицу
тогда-то и встанем плечом к плечу и затянув ремень
с боями европу пройдем и захватим вражью столицу
и навсегда внесем в календарь этот великий день
***
по городу носят взрывчатку в пластиковых пакетах
хозяйственных сумках и маленьких чемоданах
топчут асфальт и брусчатку мы узнаем об их секретах
после взрывов и это просто уточнение данных
сколько окон выбито сколько балконов упало
есть ли убитые или все живы здоровы
только напуганы тем что мирной жизни не стало
случилась война а законы войны суровы
или их просто нет и взрывы вошли в привычку
не встаем из-за столика только вздрогнем и лица мрачнее
враг выбирает оружие как вор подбирает отмычку
а дверь открыта и так говоря точнее
***
Склонная к полноте и рассуждениям дама,
уже получившая пенсионные льготы,
говорит: "Я - последовательный противник Майдана.
(О себе - в мужском роде, так было принято в семидесятые годы).
Уж лучше бы жить нам под президентом-вором,
набивал бы мошну, а нас бы не трогал, боров.
Воровство - привычное дело для государства, в котором
нам выпало жить - страна побирушек, поборов,
тут взятка - налог чиновнику с черного нала,
тут рекет - налог мерзавцу за безопасность.
Я- противник Майдана, но Боже, если б я знала,
к чему приведут перестройка и - как ее? - гласность!
Меченый Мишка и Ельцын - хозяин-барин.
Девяностые с уголовщиной романтичной и бурной.
Думаю, что в гробу перевернулся Гагарин,
впрочем, он кремирован, значит прах летает над урной!
Я уже не слушаю, а смотрю, как серенький столбик пепла
из последних сил цепляется за тонкую сигарету,
на занавеску, на внучку - как выросла и окрепла!
на рюмку с ликером, что будет выпита ближе к лету,
на обои потертые, зато - хороши картины,
подарки друзей-художников, которых она любила,
а она могла оторваться, вырваться из рутины,
но вот - власть советов поменяли на властьдебила.
А она говорит, говорит, видать, для нее это важно,
что-то юное в тусклом взгляде на минуту воскресло...
Я думаю строчкой Бродского - Дорогая! Не ваш, но
и ничей верный друг Вас приветствует из антикварного кресла.
***
Эксперт говорит - Властитель раздавит нас до весны.
Поскольку ближе к лету на него попрут азиаты.
И в Азии тоже будут нужны солдаты,
там жарко не только летом, будем честны.
Ошибка думать, что суть азиата в кебабе и шаурме.
Епископ в рясе - никто перед имамом в чалме.
Калаш ничто перед саблей дамасской стали.
БТР - не скакун аравийский, несущийся в дальние дали.
Манишка и фрак - чепуха. Рулит расшитый халат.
Идеальное Государство называется "халифат".
Минареты - Бродский писал - это те же ракеты.
Лица лежат в пыли. Ягодицы к небу воздеты.
Итак, ближе к лету у Властителя много дел.
Кабы не облысел, мы бы видели - он поседел.
Правда - мышцы накачаны, сам подтянут и строен.
Но, как известно, один в пустыне не воин.
Властитель знает - нас надо давить теперь,
желательно - до весны, желательно-без потерь,
желательно - навсегда сокрушить железною дланью.
Властитель спит. И во сне радуется желанью.
***
все для фронта которого в сущности нет
все для победы которой не будет и все же
все для пыльных тропинок далеких планет
все для тех кто были раньше и будут позже
все для тех кто были до нас и придет после нас
чтоб наступить на наши любимые грабли
лишь бы ни крохи не оставалось на этот час
лишь бы для нас живых не оставалось ни капли
***
Из темного чулана, где складированы портреты
товарищей Брежнева, Суслова, Косыгина и других,
отдававших людям приказы, а не советы,
хоть жили в Стране Советов, которая славила их,
так вот, из чулана, заросшего паутиной,
вытащили пугало "Ядерная зима",
на табличке добавили надпись "Война Руси с Украиной",
посмотрели, прочли, испугались, сошли с ума.
И поставили пугало посреди огорода,
на котором один бурьян, уж не помню который год.
Вороны его не боятся - такая у них порода.
Вороны боятся эпохи, дающей обратный ход.
***
взрывы норма жизни с ними сживаясь ты
перестаешь замечать человек что тебе кранты
ходят по парку парою подрывник и сапер
шепчут друг другу на ухо интересно о чем разговор
понятно о смысле действий где лопата там и подкоп,
где заговор там и подвох, где подлость там и подлог
у бабушки на огороде вырос честный укроп
где тетушка там бузина где Бог там и порог
понятно о смысле смерти негаданной как обвал
понятно о водке чтоб смертный об утратах не горевал
где ума палата там в палате строгий надзор
где усики черным квадратом там волосы на пробор
ходят парою по аллее сапер и друг подрывник
ангел губитель с облака с нежностью смотрит на них
мы подневольные птицы пора брат давно пора
сияет черное солнце осколочная дыра
***
слишком долго молчали орудия и танки стояли в ангарах
слишком долго ракеты в шахтах ждали нацелясь куда-то
слишком долго дети спали спокойно а студенты скучали на парах
обсуждая преподов которые староперы и партократы
слишком долго в универсамах от продуктов ломились полки
слишком вольно прекрасные дамы вдоль полок катили тележки
слишком долго в брянских лесах зубы не скалили волки
слишком долго враги народа собирались не чувствуя слежки
кто-то даже писал что история навсегда прекратила
теченье свое лишь изредка проснувшись шутит от скуки
и где вы герои фронта и где героини тыла
изживающие у станков непомерную тяжесть разлуки
были прочно забыты азы военного дела и нежные девы
разлюбили военных что им сапоги да погоны
мы мирные люди и только по пьяни олигархинардепы
пострелять и размяться выезжали на полигоны
а порою заезжий киллер сидел поджидая когда добыча
на пробежку в спортивном костюме в сопровожденьи охраны
и еще рэкетиров местных походка бычья
и в домкомах месткомах вымирающие ветераны
и овчарка сторожевая мирно бежит вдоль забора
и с поводком за нею хозяин идет без спешки
а война с ухмылкой глядела с компьютерного монитора
зная что жизнь игра а люди в ней только пешки
***
современным сражениям тесно на улицах городов
на помощь приходит бомба тысяча в ней пудов
что соответствует весу шестнадцать тонн
как поется в песне пятидесятых годов
прощайте девушки прощай притон
мы мирные люди но наш бронепоезд трофеев полный вагон
мы мирные люди одетые в камуфляж
три танкиста три друга машины боевой экипаж
обломок к обломку индустриальный коллаж
каховкакаховка родная винтовка но лучше калаш
установка на дружбу и установка град
горячая пуля горячее сердце не знают преград
каховкакаховка родная винтовка окончен наш светлый путь
на улицах тесно а нужно еще в переулок свернуть
всей боеспособной техникой всей армией всем полком
или всем сердцем безразлично не в этом суть
плечистый и крепкий в футболке и кепке дурак дураком
ищут пожарные ищет милиция но парень нам незнаком
страховка страховка была бы сноровка а ум ни к чему
набьешь папироску порохом и империя вся в дыму
перейдешь границу и никаких границ куда ни погляди
ткань небес рвется в клочья превращается в бахрому
восходит черное солнце медаль на Божьей груди
не надо печалиться - вся жизнь позади
Борис Херсонский (родился в 1950 г, в г Черновцы). Поэт, переводчик, эссеист. Автор многочисленных журнальных публикаций и поэтических книг. Лауреат ряда международных премий, в том числе стипендии им. И.Бродского. Стихи переводились на английский, французский, шведский, нидерландский, итальянский и немецкий языки.
Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»
Смерть Блока
Роман Каплан — душа «Русского Самовара»
Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»
Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»
Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже
Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца
Покаяние Пастернака. Черновик
Камертон
Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»
Возвращение невозвращенца
Смена столиц
Земное и небесное
Катапульта
Стыд
Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder
Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»
Встреча с Кундерой
Парижские мальчики
Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи