***

а она выплывала из моря и видел я

что ее глаза серебристы и чешуя

отливает платиной белой была рука

и я вспомнил песнь о дочери рыбака

и я вспомнил песнь невиданной красоты

о любви безумной какой не узнаешь ты

о любви греховной низменной неземной

а она шептала что это было со мной

посмотри на меня шептала ты был любим

мой приплывший негоциант а я за другим

была замужем крепче чем сотня земных оков

так у нас было принято — замуж за рыбаков

так у нас было принято чтобы неверных жен

приводили на самый высокий над морем склон

и бросали вниз туда где морская глыбь

превращала любовниц наполовину в рыб

я смотрел на нее раскалывалась голова

небеса и звезды складывались в слова

и земные звуки с берега нес муссон

это все не сон шептала мне все не сон

говорила мне тьма моя свет мой из века в век

ты приходишь сюда как дьявол и человек

и скрипел дощатый прогнивший почти настил

а под ним колыхалось море и я не жил

***

и вся ее москва второй подъезд

семнадцатый этаж за мкадом лес

закат в окне похожий на порез

и лицевой парез

ей xорошо ей очень xорошо

в чистилище в каморке нагишом

мечтать чтоб не пришел и чтоб пришел

ей очень xорошо

так жить одной не выxодя на свет

так жить как будто вовсе не в москве

с бессонной невесомой головой

меж небом и землей

когда никто ни грустен и ни рад

когда никто не позовет назад

никто ни боль ни горечь ни распад

ни рай ни ад

***

у тебя на днях сломалась

то ли катя то ли настя

то ли ася из пластмассы

то ли кора из фарфора

говорила настя — мама

говорила ася — здрасте

но взяла да замолчала

и не вышло разговора

ты прикладываешь ухо —

и не плачет и не хнычет

и фарфоровому взгляду

все давно уже не рады

у нее лицо белуччи

у нее внутри давинчи

то ли катя то ли кора

ну чего ты ну не надо

нет спасенья вечерами

ни в одном из мураками

отчего же в этих настях

все устроено так тонко

мастера сказали — поздно

часовщик развел руками

говорит — сломалось сердце

безнадежная поломка

***

шепчет она опять разболелся шрам

видно к погоде ты слышишь как бродят там

тени в саду больничном на склоне дня

бродят вздыхают будто бы ждут меня

он отвечает не бойся все так же тих

вечер сейчас мы двери запрем от них

видишь на сто замков на один засов

нам ли неспящим не наблюдать часов

(ты помнишь этих юных любовников вышедших из заката

неведавших что творят что песенка будет спета

ты их узнал они навсегда прекрасны)

она ему шепчет так из окна сквозит

шерстью паленой жженой тоской разит

кто-то там воет прячется по углам

кости болят к погоде ты слышишь там

он отвечает милая здесь их нет

окна закрыты наглухо ярок свет

время устало время село на мель

ты ничего не бойся ложись в постель

(у нее под ногами небо у него ладони

полны земляничного света солнечной крови

стекающей вниз красное-красное небо

красное-красное солнце густое пекло

и что-то внизу сверкает под облаками)

она ему шепчет утро уже вот-вот

скоро здесь будет врач и начнет обход

ангел морфина дарующего мне тишь

что ты молчишь ну что ты опять молчишь

(она забывает все и глядит на землю

он забывает все и глядит на землю

земля забывает все и глядит на небо)

слова не говоришь

*** 

иногда ты мне снишься — призраком из картины

отдаленным эхом воздухом паутинным

где танцуют пылинки солнечным каротином

и случайное слово кажется волшебством

мне тогда неважно будем ли были есть ли

в настоящем времени в том молчаливом если

тяготеющем к жизни где ты не реальней пресли

выдыхающего из музыки рождество

иногда ты мне снишься тенью вечерним бликом

на примятом снегу еле слышным но все же криком

я тогда становлюсь чуть жестче темнее ликом

и господь засыпает не обнимая нас

золотых детей беспокойных и нерадивых

промотавших время в отзвуках и мотивах

возвращаясь стихами песенным рецидивом

Merry Christmas baby You sure did treat me nice

***

по ночам из сети он качает порно

она спит и во сне говорит — мне грустно

ему кажется все это слишком вздорно

а ей кажется все это слишком пусто

он губу закусив проверяет почту

он пакует файл отправляет другу

а она во сне повторяет строчку

из какой то песни и все по кругу

говорит — мне грустно такое дело

говорит — я вижу тебя так мало

говорит — мне холодно мерзнет тело

и отбрасывает одеяло

он глядит на нее на экран с экрана

на нее в экран на нее и кто-то

в голове вздыхает — вставать так рано

потому что поздно а там — работа

отключает сеть и идет к жене

и ложится — спина к спине

***

они не разговаривают год

он ей не друг не враг не антипод

скорее мир  впечатанный в сетчатку

всё так же делят общую кровать

кто первый разучился целовать

кем изначально брошена перчатка

никто не помнит он глядит в проём

окна и заглушает вискарём

молчание густеющее между

где бьётся ровно сердце под рукой

где он её лирический герой

она его последняя надежда

последний стих последняя глава

где время есть (кружится голова

от запаха имбирного печенья)

сплотившись в ожидании гостей

обнять внезапно выросших детей

заехавших к родителям в сочельник

фуга ре: письмо агаты кристи

здравствуй мой арчи все у меня в порядке

я не осталась в йоркшире — дальше в глушь

сердце спокойно мысли все так же гладки

может и нет но это такая чушь

здравствуй мой арчи путь у меня неблизкий

падая вниз я падаю нынче в высь

этим письмом беспомощно по-английски

я завершаю нашу с тобою жизнь

здесь у меня гостиница в захолустье

белые занавески к утру светлей

арчи ты знаешь в этой туманной грусти

небо харроугейта глядит в суррей

знаешь ли мир все тот же закрытый ларчик

ключ подо льдом руке не достать до дна

арчи ну что ж ты сделал зачем ты арчи

кто я теперь сидящая здесь одна

слово молчит все резче и голос суше

комната дремлет замкнутая в себе

где тишина болит прорастая в душу

белым пятном ложится в моей судьбе

кто я и почему мне стоять на запись

к богу чтоб жить как прочерк инфинитив

старая жизнь не требует доказательств

новая жизнь не тянет на детектив

веришь ли арчи в прошлое нет возврата

это письмо где ты мне как прежде мил

я не отправлю подпись твоя агата

миллер зачеркнуто подпись тереза нил

***

время прет из берегов гонит по миру волну

в доме двое мужиков делят женщину одну

старший грозен голосом

младший твердолобее —

созданный по образу

взрощен по подобию

расставляя по местам от родин и до седин

время ходит по пятам а за ним отец и сын

как по леву — маленький

как по праву — зримое

маленькому — маменька

взрослому — любимая

старший высохнет лицом что дано — потрачено

младший вырастет юнцом из смешного мальчика

жизнь густое варево

создано разделено

молодое зарево

родовое дерево

***

когда ей осталась неделя (сказали – примерно неделя

но точно не знают — чуть меньше

а может — немного побольше)

она поболтала с подругой и с дочкой она поболтала

и с внучкой она поболтала

и всех обняла неумело

и кошку она покормила а дочке сказала олеся

ты муську не брось — через месяц

родятся котята раздай их

когда ей осталось немного (давно уже меньше недели

но кажется больше чем сутки)

она позвала маникюршу

пришла белокурая лена — красивая и молодая

сказала давайте мне руки

давайте мне пальчики ваши

сказала красивая лена у вас анемия смотрите

вот этот рисунок на ногте

как будто паденье с обрыва

а здесь — голубые отливы а здесь — незаметная лунка

такие прозрачные руки

такие холодные пальцы

закрась же мне это паденье бессмертная девочка лена

сияющим пурпурным цветом

пусть будет надолго

надолго

***

яркие губы — твоя приманка

и в глазах озорной намёк

И. Караулов

в небе солнце медленно догорает

ливням будущим вопреки

видишь двое прячутся в том сарае

за проселками у реки

ковыли степные склоняют выи

до иссушенной твердой как сталь земли

а ребята видимо городские

вон куда себя завели

у девчонки чуть золотятся скулы

майка легкая коротка

у мальчишки плечи слегка сутулы

от походной тяжести рюкзака

скоро ночь от взглядов любых укроет

юных страсть и зрелых земную грусть

помнишь нас таких же как эти двое

не гони их пусть

***

это август покинул насиженные места

на прощание город солнцем позолотив

между нами эпоха в целую жизнь христа

и далекого эха выветренный мотив

между нами дороги хрупкой листвой полны

хоть зачерпывай горстью словно бариста — лед

у тебя до рожденья — тающий дым войны

у меня до рожденья — прежней страны излет

но покуда есть миг на события жизнь слоя

выйди в новую осень поймай равновесье лет

где на пальцах рябин израненных о края

уходящего лета — рдяный проступит свет

Яна-Мария Курмангалина. Родилась в Башкирии, в 1979 году. Детство прошло в Тюменской области, в поселке Хулимсунт, близ г. Березово. Юность — на Кубани и Дону. Окончила литературный интститут им. А. М. Горького, в семинаре В. А. Кострова и ВГИк им. С. А. Герасимова, в мастерской сценариста А. Я. Инина. Автор трех книг стихов: «Белые крылья» (Пермь, 2000), «Вид из окна» (Архангельск, 2008), «Первое небо» (Томск, 2015). Публиковалась в российской и зарубежной периодике, в том числе в журналах и альманахах «Эринтур», «Факел», «Паровозъ»,  «Кольцо А», «Сибирские огни», «Гвидеон», «Октябрь», «Плавучий мост», «Артикль».  Стихи вошли в антологию «Литература Югры», 1930 — 2000 гг. Живет в г. Одинцово, Московская область.