Lento sostenuto

1. Cнова январь

Полночь остановилась словно пустой вагон

отцепленный, где ты спишь, мальчик, со всех сторон

уголь-зола. Как там тебя зовут теперь, Узала?

— Помнишь как звал тебя?

— Как я тебя звала?

Вижу сны твои, стыки пустых платформ

а где-то к пяти — раз! — в коллоидный хлороформ

лета — гляди, как занялся Куст, его кожистой хлорофилл —

всё, что любил пришло за всем, что любил.

Так, листьями твоего дерева ли куста

полнится жизнь моя из того листа,

из твоего Письма, в 2:30 ночи Письма,

хоть неполна семья, родилась зима

и еще  зима. Зола не идет в ведро.

Тает что ляжет — все нынче июль да вёдро.

Печку топлю и чугуном гремлю —

вот этой золой люблю, печкой люблю.

С медным ведёрком, с чугунным большим ведром

кто там из нас идет от крыльца двором?

Кто задирает голову — а там дым высится золотой?

Кто под луной стоит с яркой твоей золой?

Зорок  июль-мороз, подушки без наволок.

Кто вышел в сад покурить и стал двор мал-велик?

Кто этим елям ровня, шпилям прямым, как луч?

Всё, всё  растает, чему не лечь.

Кто покурить вышел — и странствует налегке

с так же губам знакомой,

как твой пепел — реке,

бабочкою чернильной, якорьком на руке?

2. В сумерках

Я сегодня не Сирин, а Слоним,

потому что стою во дворе в красных выгоревших сапогах

и огромной ковбойке пасынка

Я сама собрала листводув и стою разбиваю

прошлогодний слежавшийся пласт,

равнодушно слежу,

как вздымается верхний

тяжелый и слипшийся наст листвяной и веду их

волна за волной, пудовые эти цунами

в овраг за сарай

Это время, когда

много снятся мёртвые

мои, горы, собой

заслонив что осталось от солнца

Зачернеет под вечер одна, и другая, и третья

постоят, наполняясь лиловым, и уходят на запад,

как листья в овраг

3. На рассвете

Тяжелая белка шурует в оранжевой жесткой листве

как на кухне хозяйка Ненужный уже

быт оставшийся после cебя

-ы- вот это — дупло

в сердцевине

Как странны как сухи слова

тверды и конечны:

быт посуда депо

остаются от жизни — но снова

стопудовый чугун

превращается в мягкую жесть

твердый “быть” превращается в мякоть

“есть”

в ржавеющей жалкой отважной

тварь и утварь шуруют

в опавшей как листья ненужной

жизни опять неразлучны

Редеет рядно

Звездчаты прорехи и дыры

Как быстро светает сквозь них

и теплеет

и в который уже 

цвета рельсов

       надвигается скорый

                рассвета

Все равно, все равно

пусть гремит пусть хозяйственно ранит и режет

Тот, Кто смотрит кино

и никак насмотреться не может

4. Сати. Август

в оставленном доме скользит

к косяку золотая полоска 

и ее предзакатный транзит

ножевая

    по горлу нарезка

с каждым вечером мёртвым — её

путь недолгий короче

и сжимаясь, житьё —

безнадежнее, круче

кто не спал не уснет

но очнется и вспомнит

как закат полоснёт

тело сжавшихся комнат

по коленям моим

                          на боку

к потолку — и на волю

это неумолим

ты идёшь в огневое

5. Сати. Сентябрь

Дно кладущий на дно
круглых вод, вечереющих тайно,
свет озёрный сходился в рядно,
как листва, неслучайно —

в тот единственный путь,
что казался листвою узорной,
чтоб его не забыть,
погружающий вечер озёрный.

Словно третья стопа
меж стволами открылась подробно —
как огромна судьба,
как и после потери огромна!

Над вселенной водой,
в ту, что выпадет, бледную гавань
выйдет месяц в одной
из неровных прогалин.

Снова кроны сомкнутся кругом
над его папиросной купелью,
над дымком на другом
берегу, над ещё не остывшем кипеньем

золотистой мошки. Ни одна,
ни один до конца не покинут,
но, как заводь, до дна
сам в себя опрокинут —

как звезда, посреди
раскрывающих сумерки ставен
Да святится, един,
мир, тобой на мгновенье оставлен.

Ирина Машинская. Родилась в Москве, окончила Географический факультет и аспирантуру МГУ; специализировалась в палеоклиматологии и общей теории ландшафта. В 1991 эмигрировала в США. Главный редактор основанного вместе c Олегом Вулфом (1954-2011) литературного проекта СтоСвет/Cardinal Points (США). Cоредактор (совместно с Р. Чандлером и Б. Дралюком) англоязычной Антологии русской поэзии, The Penguin Book of Russian Рoetry (Penguin Classics, 2015). Автор девяти книг. Стихи и эссе переведены на несколько европейских языков. Лауреат нескольких российских литературных премий и Первой Премии Фонда Бродского/Спендера (совместно с Б.Дралюком, 2012).