* * *

Вдруг какие-то вспомнишь детали, 

бросив взгляд с временной высоты: 

мы тогда про зонты и не знали, 

да и кто бы купил нам зонты. 

Ну а вдруг ливанет над столицей — 

знал такую примету народ: 

если в лужах вода пузырится, 

значит, вскорости ливень пройдет. 

Светлым утром иль в полдень нежаркий 

приходилось смотреть иногда 

из-под свода какой-нибудь арки, 

пузырится ли в лужах вода? 

* * *

Дни летят, как шальные, вестимо, 

а вокруг суета, маята — 

проезжая в автобусе мимо, 

на родные любуюсь места, 

перемены — знамение века — 

здесь когда-то я шел подшофе,  

вот кафе, где ютилась аптека, 

вот аптека, где было кафе, 

еду мимо знакомого дома, 

здесь когда-то крутился роман, 

где витрина была гастронома, 

процветает теперь ресторан, 

за окном проплывает не Невский, 

Маросейка под мелким дождем, 

на Покровке сидит Чернышевский — 

без фуражки, крылатка на нем. 

Что, Гаврилыч, кручинишься, милый? 

Не читает «Что-делать?» народ? 

И грустит Николай наш Гаврилыч… 

Еду мимо Покровских ворот. 

* * *

Как много воды убежало с тех пор, 

теперь вспоминаю с тоской — 

и губы твои, и Никольский собор, 

что все называют Морской, 

а рядом весь в отблесках Крюков канал,  

июньская зелень везде, 

и арка моста образует овал 

с ее отраженьем в воде... 

* * *

Всё можно проверить по датам — 

как время неслось над страной, 

как ехали мы в сорок пятом 

в Москву из Ташкента домой. 

Сначала — полынные степи 

и справа за ними Арал, 

а дальше — родимые крепи, 

которых еще не видал. 

Мы жадно в окошко глядели — 

под грохот державных колес 

сливались в мелькании ели 

в прожилках от белых берез. 

Мелькали платформы, селенья, 

огни, полутемный вокзал… 

Всё помню восторг, умиленье, 

что сам, как и мать ощущал! 

Под веянье красного флага 

то солнце в окошках, то дождь… 

Ни дела врачей, ни Гулага 

и Сталин — не изверг, а вождь. 

* * *

По дороге из метро домой 

иль, наоборот, когда случится, — 

из дому идя сквозь зданий строй, 

в современниц вглядываюсь лица, 

в жизнью утомленные глаза… 

Но сквозь озабоченные взгляды,  

вдруг такая брызнет бирюза, 

что попросишь мысленно пощады.  

Знаешь и доживши до седин,  

что мгновенья взрывчаты, как порох... 

Бронза кленов, киноварь рябин, 

палых листьев под ногами шорох. 

* * *

Не Русь, не татаро-монголы — 

поближе по времени пласт: 

мужская районная школа, 

четвертый, мне помнится, класс. 

Уже выражения смачны, 

а как же иначе, шпана! 

Нет стекол в окошке чердачном,  

еще не забыта война… 

Тот дворик за старым Арбатом, 

треух, на ватине пальто… 

— А Сталин ругается матом? 

И возглас дружков: 

— Да ты что!  

* * *

Люблю зайти в окрестный лес, 

что рядом, прямо за оградой — 

с корзинкою наперевес  

иль просто в виде променада. 

Березы, елки, клен, ольха — 

союз, растительное братство. 

Сорвется слово с языка, 

и прозвучит как святотатство. 

Вот неба голубой клочок  

просвечивает сквозь верхушки, 

а ты посмотришь — и молчок,  

перемещаясь вглубь с опушки. 

Тропа ведет наискосок, 

вспорхнет вдруг птичка-невеличка, 

и первый осени листок 

в траве желтеет как лисичка… 

* * *

Осень стоит у порога,  

куртки подняв воротник, 

желтой листвы уже много  

в кронах взъерошенных лип. 

Лета неделя в остатке, 

но еще воздух горяч, 

и на футбольной площадке 

в штангу врезается мяч… 

Вспомнятся радости юга, 

ласты и пляжный халат, 

а над притихшей округой 

будет кружить листопад. 

Виктор Есипов — поэт, литературовед. Родился в Москве в 1939 г. Старший научный сотрудник ИМЛИ им. А.М. Горького РАН. Автор шести книг о Пушкине и поэзии Серебряного века, а также трех книг стихов: «Общий вагон» (М.: Современник, 1987), Стихи разных лет (С-ПБг.: Сфера, 1994), «Лепта» (С-ПБг.: Супер-издательство, 2016). Составитель посмертных книг Василия Аксенова по материалам его американского архива. Живет и работает в Москве.