Приз симпатий журнала «Этажи» в международном литературном конкурсе «8-й открытый Чемпионат Балтии по русской поэзии-2019»

* * *

Удержи меня
наверху,
на плаву. Пусть глубины кличут,
пусть, оскалившись, стерегут
в заводь загнанную добычу.
Мимо день пробежит босой,
отсылая судьбу ко дну, и
смоет с рук не морскую соль —
растворённую соль земную.
Голоса залечив волной,
в снах январских обиду спрятав,
удержи тишину со мной
на корме.
По ночи дощатой
вслед теням прокрадись и ты,
чтоб коснуться, узнать неловко,
так взволнованные киты
под водою целуют лодку —
не дыша, не ища слова,
не по разуму, не по вере —
просто плачут, поцеловав,
и выталкивают на берег.

Время первой рыбы

Он пришел пораньше. Он весь поник.
Он и сам почуял, какие дни
накрывают берег. Хотел успеть
                дотемна, до бури.
Но уже царапал весну плавник.
Время вышло — время сменило ник.
Он достал Парламент и выдал только:
                Ну, что, покурим?

Но опять не выудил ни черта.
В нём плескалась, пенилась пустота.
А тебе меж рёбер за вдохом вдох
                жали жабры.
Уплыла в молчание неспроста.
День ушел, отчаявшись на чердак,
полутьма замешкалась, выводя
                ночи абрис.

Он налил немного, едва глотнул.
А слова качались песком по дну.
Плыли страхи клином и косяком
                на улов, на нерест.
Он устало невод пустой тянул.
Стал таким покладистым — ну и ну -
и смотрел испуганно не в тебя,
                дальше — через.

Стал покорен, кроток, как никогда,
весь сплошное эхо, сплошное «да»,
весь сплошное «хочешь» и «ну, давай»,
                «мы могли бы».
Но тебя накрыла уже вода,
за окном сиренью цвела беда,
и висело тенью на проводах
Время первой рыбы

Колыханка на мирском

Небо озорно и белолобо,
лижет нас ветровым языком,
люльку покачает и до гроба
шепчет колыханки на мирском,

трётся кучевым лохматым брюхом,
на беду толкает слегонца —
учит сына набираться духа,
чтобы домолчаться до отца,

тычется в туман дождливым носом,
хмарью обживает сны и дом,
дни проводит радостно и босо,
вечность оставляя на потом,

ёжится, бранится на потребу,
кормит разговорами за жизнь.
Холодно? Промозгло? — это небо
смотрит внутрь — попробуй отвернись...

Костёл

Здравствуй, невольный отшельник, забытый костёл,
племя бурьянное молится — бьётся о пол,
колкие лики татарника смотрят из ниш.
Ты — всё стоишь.
Своды свободны от веры, от боли и тщет.
Годы испачканы кровью косых кирпичей,
и неуслышанной совестью по витражам
ползает ржа.
Утро разбитыми стёклами росоточит.
Солнце боится пораниться — прячет лучи.
Головы травьи склоняются,
жертву, как встарь,
просит алтарь.
Ветер случайных гостей прогоняет, блажа,
рыщет дорогами — ищет твоих прихожан,
тех, что уже настоявшись и ради, и для,
спят на полях
в скомканном шепоте кротких сосновых молитв.
Время закатами куцые стены смолит.
Тлеешь лампадою, крестишься башней-рукой
за упокой.
Страхи уходят, судьбу за собой волоча.
Держишь изношенный свет на усталых плечах
и сокрушёнными шпилями за небеса
держишься сам.

Отпусти меня сам

Отпусти меня сам,
подумай и отпусти
из холёного дня, из вязких сомнений ночи.
Не смыкает очей с полуночи до шести
на двоих разделённое чаянье одиночеств.
Отпусти на заре
по глупости, невзначай
из животного полымя — прямо в живую воду,
чтоб до хрустких костей, до одури
ощущать
обронённую внутрь нечаянную свободу.
Слово наспех накинь
и выгони
невпопад
в непочатую даль.
Хмельной тишины отведав,
будет утро скулить.
В окно будет биться сад
приручённого яблоневого света.
Сквозь солёные сны, сквозь узенькое ушко
от себя отпусти — в невстреченность и нежданность
по опавшим годам
по памяти босиком
отпусти меня сам, и может быть, я останусь.

* * *

В этом городе свет болотистый, как вода,
в нём теряются дни, хоронятся поезда,
он распят на скелетах окон назло крестам.
Город нас забирает, чествуя: аз воздам,
а потом наполняет доверху этим аз.
Сны стираются, сны стареют быстрее нас,
а замерзшее слово греется на устах.
Снег ложится у ног — снег просто идти устал,
опрокинуло утро фонарные костыли
в этом городе, из которого мы ушли.

Спотыкается день, метро разевает рот,
вожделея догнать когда-то ушедших от,
вожделея настигнуть, заполонить собой —
перекрёсток саднит, внутри жестянеет боль,
и горит на запястье узел забытых трасс —
это город проклятый никак не уйдет из нас.

* * *

Ночь на краешке недели на двоих разделена.
Сны полощутся в купели незакрытого окна.
Забывается под снегом день, раздетый донага,
а у дома бродит небо на берёзовых ногах,
дышит мартом обветшалым, прижимается к стеклу,
видит вечность, что вмещалась в час, разлитый на полу,
видит, как опустошённо темнота лежит у ног,
как сплетаются бессонно вдох и выдох, вдох и вдох.
В воздух, ласками измятый, окунается слегка,
в сон, испачканный помадой, в тёплый омут ночника,
видит и запоминает лёгкий абрис простыни,
тишину всего одну и жизнь одну, и дни одни.
Видит, как втянулись оба в сладких сумерек суму,
и запоминает, чтобы
               забирать по одному.

Марина Намис родилась в Белоруссии, проживает в Тульской области. Образование экономическое. Лауреат литературной премии «Поэт года» в номинации «Дебют» 2015г., победитель Всероссийского поэтического конкурса «Лого-рифм» 2017г., Лауреат пятого международного поэтического конкурса "45-й калибр" имени Георгия Яропольского 2017г.. Лауреат международного литературного конкурса «Кубок мира по русской поэзии — 2017г.». Печаталась в интернет-издании «45я параллель», в альманахе «Южное сияние». Участвовала в программах «Вечерние стихи», «Турнир поэтов». Автор двух сборников — «От августа до августа» и «За талой тишиной» (2017г.).