Арсений Сергеевич подошел к стойке бара, потому что очень долго не несли чай. Это был ресторан при самой лучшей гостинице города. Арсений Сергеевич позвал поужинать одну свою знакомую. Они познакомились буквально вчера, она тоже приехала из Москвы на конференцию, но в Москве они друг друга не знали, а вот здесь встретились и, кажется, понравились друг другу.

Только он подошел к стойке, как вдруг у него в кармане тихо пискнуло. Сигнал смс. Он вытащил мобильник. Там было:

«Старший Брат смотрит на тебя! Он все расскажет твоей жене!» С какого-то неизвестного номера.

Арсений Сергеевич напомнил бармену про чай и вернулся за столик.

— Вы уверены, что не хотите сладкого?

— Уверена, — она гордо взглянула на свой безупречный живот. — А давайте на «ты». То есть зовите меня на «ты», Арсений Сергеевич, хорошо?

— Ага. Я тебя на «ты», а ты меня на «вы»? Это бестактно — подчеркивать мой возраст.

— Тогда на брудершафт! — и она поднялась из-за стола, протянула руку с бокалом. Они чокнулись, переплели руки, выпили и поцеловались. Она целовалась сладко и сильно, долго не отпуская его губы и закинув левую руку ему за шею. Хорошо, кругом был полумрак. Он с трудом от нее оторвался. Она сказала:

— А как я буду тебя называть? Арсений — слишком пышно.

— Сеня.

— «Семе-ен Семе-еныч!» — она засмеялась. — Комедия. Не хочу.

— Тогда Арсик, — сказал он.

— Арсик-барсик! Детсад. Я буду звать тебя Арс! Ладно?

— Ладно, моя хорошая, — сказал он.

— Я хорошая? — спросила она, наивно-доверчиво глядя на него. — И вдобавок твоя, да? Ты правда так думаешь? Или просто так сказал?

Принесли чай. Какой-то особенный китайский, самый дорогой.

Арсений Сергеевич молчал, попивая почти бесцветную водичку, едва отдающую прелой травой.

— Нет ответа, — сказала Наташа. — Значит, мне пора.

— Подожди.

— Чего ждать? — она обиженно пожала плечами. — Ты же у нас типа VIPа, профессор-завкафедрой, живешь в таком шикарном отеле, а мне на край города ехать. На маршрутке. Или на такси отвезешь? — у нее дрогнул голос, на глазах были слезы.

— Подожди, — сказал он и позвал официанта.

Номер был двухместный и очень просторный. Арсений Сергеевич достал из шкафа запечатанный в целлофан второй махровый халат и тапочки, бросил на кровать.

— Отвернись, — сказала Наташа.

— Я забыл взять вина, — сказал он. — Я через пять минут буду.

— И минералки без газа, — сказала она вслед.

Когда он спускался по лестнице, опять пискнула смска:

«Выгони ее! Или твоя жена получит видео!»

Арсений Сергеевич купил в баре белого сухого и какую-то воду. Вернулся. Карточкой открыл дверь. Наташа сидела на кровати в почти распахнутом халате, в позе лотоса. У нее были отличные ноги — красивые ногти и гладкие икры. Большая капля воды сползала с ее ключицы на грудь. Он налил ей стакан минералки без газа, а себе вина. Сделал три глотка, поставил стакан на столик, повернулся и пошел в ванную.

Там он повесил одежду на крючки, быстро принял душ, вытерся. Снова пискнуло. Он достал из брюк мобильник.

«Последний шанс! Притворись, что сердце или радикулит! Я не смогу тебе помочь, видео уже в сети».

Арсений Сергеевич накинул халат, сунул мобильник в карман и пошел к Наташе. Сел в кресло напротив кровати. Допил вино из стакана.

— Ты мне нравишься, — сказала она. — Очень-очень.

— Странно, — легко вздохнул он. — Ты молодая, красивая, а я?

— Ты очень смелый, — сказала она. — Настоящий мужчина должен быть смелым. Остальное получится само собой, — и потянулась целоваться.

Арсений Сергеевич кивнул, потом достал мобильник и нажал зеленую клавишу. То есть позвонил на тот номер, с которого приходили эти смски.

— Тссс! — сказал он и прислушался.

Раздалось едва слышное глухое урчание. Он встал, взял с кресла Наташину сумку, подал ей. Урчание доносилось оттуда.

— Моя хорошая, на втором телефоне ты выключила звук, но забыла убрать вибрацию. Не такой уж я смелый. У меня нет жены, я развелся месяц назад, не все об этом знают, даже друзья… Ну вот, — он вытащил из портфеля фотокамеру, поставил ее на стол, нажал клавишу. — Я выдержал испытание. А ты? Сможешь?

— Что там? — она запахнула халат.

— Да ерунда. Видео на память.

Она вскочила, помчалась в ванную, потом назад, схватила свою одежду с подоконника, снова в ванную…

Арсений Сергеевич заступил ей дорогу.

— Я ничего не включал, проверь.

— Все равно! — закричала она. — Отстань! Ты всё испортил! Всё, всё!

— Отвезти тебя на такси?

— Не надо!.. — она опустила голову. — Ну или ладно, спасибо.

И пошла в ванную одеваться.

«Мой дорогой Арс! — читал Арсений Сергеевич электронное письмо. — У меня большая радость. Я беременна! Сначала я думала, что это просто задержка, у меня вообще месячные неровно ходят, и поэтому тебе не написала, боялась, что на самом деле ничего нет. Но вот уже третий месяц. Спасибо тебе, что ты сделал меня женщиной, спасибо, что подарил мне дитя. Это так невыразимо прекрасно, когда твой первый мужчина становится отцом твоего ребенка. Эх, если бы мужчины умели это чувствовать! До свидания! Целую, твоя Наташа».

Красота.

Ведь у них ничего не было!

Да, один раз поцеловались в ресторане. Да, она пришла к нему в номер, да, приняла душ и надела халат, а потом, когда он разоблачил ее странную шутку с смсками — убежала. Он, кстати, не стал отвозить её на такси до её гостиницы. Усадил в машину и дал деньги водителю. Кстати, водитель может дать показания… «Боже! — вслух воскликнул Арсений Сергеевич. — Прямо крыша едет… Какие, к черту, показания! Ведь не было же ничего!»

Ни секса, ни игр или прелюдий, и он не заснул, чтоб она могла поступить, как некоторые персонажи античной, а также библейской мифологии иногда поступали с непробудно спящими мужчинами. Ни-че-го!

Сделал женщиной? Что она несет? Чтоб он вдобавок поверил, что эта весьма раскованная тридцатилетняя дамочка — невинная девушка? Бред какой-то. Вторая серия истории с смсками. Шутница. Или ненормальная? Патологическая шутница, вот.

Но на всякий случай сделал в своей почте папку «Н» и переложил туда это письмо. И ответил:

«Дор. Наташа, а интересно, мальч. или дев.? Тв. Арс».

Ответ пришел через два месяца:

«Девочка. Как мы ее назовем?»

«Матильда» — ответил Арсений Сергеевич.

«Красиво! — написала Наташа. — А почему?»

«Потому что мою любимую бабушку, царствие ей небесное, звали Матильда Францевна, она была из города Гродно, — на ходу придумывал Арсений Сергеевич. — Поэтому свою первую жену я выбрал по имени, чтоб тоже Матильда. И нашу дочь в честь бабушки и жены мы назвали Матильдою. Она сейчас живет в Австрии, со мной не общается, потому что при разводе приняла сторону своей матери, то есть моей первой жены Матильды. Но я ее очень люблю, не говоря о бабушке. Да и к бывшей жене питаю чувства нежной благодарности, она ведь была моей первой женщиной, научившей меня любви, хотя и была старше меня на восемь лет. То есть не хотя, а благодаря».

«И что поэтому?» — недовольно ответила Наташа через две недели.

«Поэтому наша дочь будет носить имя моих самых любимых женщин».

«А я?» — довольно-таки зло написала Наташа еще через месяц.

«А ты вот она! — легкомысленно ответил Арсений Сергеевич. — Ты тут, а их нет. Мне Матильда нужна для памяти».

«Нет!»

«Нет, да! Не просто Матильда, а Mathilda Quarta! Матильда Четвертая».

Через два месяца уговоров Наташа согласилась на Матильду, а Арсений Сергеевич сдался и убрал Кварту. Пусть она будет четвертая в уме, так сказать. Ну и хорошо. Ну и все.

Потом Арсений Сергеевич совсем забыл про эту глупую переписку, но вдруг, совсем на ровном месте, ему приснилась Наташа. Приснилась ужасно, как будто она — полупьяная бомжиха в тельняшке, в рваных босоножках, видны сбитые грязные ногти, а на руках у нее бледный заморенный ребенок…

Арсений Сергеевич проснулся. Сильно билось сердце. Времени было половина шестого утра. Он открыл компьютер, почту, папку «Н» и посчитал, что со времени первого Наташиного письма прошло уже полтора года. Он с трудом дождался восьми, сделал реплай на последнее Наташино письмо и остановился, не зная, что написать. Как твои дела? Как ты родила? Как девочка? Глупо, нелепо… И тут он увидел — первый раз обратил внимание! — что в Наташиной подписи помимо ее должности ученой степени и двух телефонов указан ее домашний адрес.

Наташа хохотала, сгибаясь в пояснице и хлопая себя по коленкам.

Потом отобрала у Арсения Сергеевича букет, положила сзади себя на подзеркальник — они стояли в прихожей — сильно и ласково обняла его, раскрыла свой чистый белозубый рот и языком провела по его губам.

Он вырвался, оттолкнул ее.

— Ты меня за все за это ненавидишь? — сказала она.

— Нет, — холодно и отчетливо сказал он. — Я тебя уже забыл.

— Тогда я пошла, — сказала она, повернулась и скрылась за дверью.

— Нет, это я пошел! — громко сказал Арсений Сергеевич.

— Нет, я! — послышалось из комнаты.

И звон разбитого стекла.

Арсений Сергеевич метнулся за ней. Она почти вывалилась из окна; висела, крепко зацепившись брючным поясом за какой-то крюк. Он из последних сил втащил ее обратно. Сел на пол рядом с ней, прислонившись к батарее, среди осколков.

Покосился на нее. Она сидела бледная, с закрытыми глазами, в разорванной блузке. Большая капля крови набухла на ее ключице и сползла на грудь.

«Бежать немедленно!» — подумал Арсений Сергеевич.

«Никуда не денется», — подумала Наташа.

Арсений Сергеевич стал заходить к Наташе. Помог ей вставить стекло — то есть привел мастера, заплатил за все. Нашел хорошего психолога на пару консультаций — правда, тут заплатила она сама. Один раз она специально позвала его на настоящий полный воскресный обед: острый салат, щи со сметаной, бефстроганов с гречневой кашей, компот из свежих абрикосов на запивку, потом домашний творожный пирог с вареньем и кофе из машинки. А также стопка водки под закуску, красное вино под мясо и коньяк под кофе. На скатерти, с льняными салфетками в узорчатых кольцах. И все это для него одного.

А иногда он приходил просто так, ни за чем, позвонив за полчаса. «Давно я тебя не видел!» — «И я уже соскучилась, давай, жду!»

Но у них ничего не получалось.

То она куда-то срочно убегала; то после долгих поцелуев и объятий вдруг краснела и шептала, что у нее неудобные дни; то говорила: «Прости, но я дико, я неимоверно устала, я лягу, ты меня поцелуешь и уйдешь, захлопнешь дверь и будешь всю ночь мне сниться, ладно?» — «Ладно, моя хорошая, ладно…» А когда был тот замечательный обед — водка с вином и коньяком его совершенно разморили, он сидел на диване и старался не задремать, и все.

Но вот один раз он совершенно случайно шел мимо ее дома — она, кстати, жила недалеко от него — и увидел, как она выгружает из машины обои — штук десять здоровенных рулонов. «Давай помогу!» — «Что ты, что ты, надорвешься, я сейчас дворника найду!» Он схватил эту связку — было в самом деле очень тяжело — и потащил к подъезду. Втащил в лифт, потом в квартиру. «Тяжело?» — «Забыла, как я тебя из окна вытаскивал?». Они обнялись. Он взял на руки, понес в ту комнату, где постель.

— Подожди, — вдруг сказала она. — Не надо. Не спеши. Отдохни чуть-чуть. Вон у тебя как сердце бьется.

— Ничего оно не бьется.

— Бьется! — она приложила ухо к его груди, замерла на несколько секунд.

— Ну да, ну, в смысле, стучит пока еще… — сказал он.

— Очень сильно стучит! Давай я померяю тебе пульс.

— Зачем?

— Я боюсь! Я боюсь за тебя!

У нее было милое, заботливое и встревоженное лицо. Он уже чувствовал, что любит ее. Она сняла с него часы, положила их ему на живот, пальцами нежно сжала его запястье и принялась считать, шевеля губами и косясь на циферблат.

— Наташа, — сказал он. — Наташа моя хорошая.

— Какой ты смешной. Сейчас ты мне сделаешь предложение?

— Да. — сказал он. — Представь себе.

— Смешной, — повторила она. — Но хитрый! Чтоб я за тобой ухаживала остаток жизни?

— Но я же здоров!

— Тебе уже пятьдесят пять. А мне — тридцать два. Ловко придумал — прожить еще лет двадцать и умереть на руках здоровой сильной женщины. Но уже немолодой. А ты обо мне подумал? Что я буду делать потом? Вдова, измученная твоими болезнями?

— Я здоров!

— Значит, заболеешь! Все люди ближе к смерти долго болеют! Ишь, нашел себе молодую няньку на старости лет… — и вдруг прошептала, в глазах слезы: — Я шучу, миленький! Прости! — скинула тапочки, легла рядом, прижалась к нему невесомо и тепло, поцеловала. — Поспи, ты устал, тебе надо поспать… Часок, ладно? А то мне в пять уходить.

«Психопатка, — злобно думал Арсений Сергеевич, шагая по двору и нарочно не оглядываясь на Наташины окна. — Вот зачем я ее из окна вытаскивал? Уже бы травка выросла!»

Зазвонил мобильник. Незнакомый номер.

— Да! — сказал он.

— Арсений Сергеевич?

— Слушаю вас внимательно.

Это звонила некая Надежда Ковенчук, выпускница Саши Авдотьина, она хотела к ним в аспирантуру. Кажется, он обещал с ней встретиться и поговорить. Да, да, конечно, Саша просил, и он согласился, и разрешил дать свой телефон.

— Да, да, Надя, конечно, помню! — сказал он. — Да, конечно, разумеется. Когда? Когда, когда, когда… Да хоть сегодня вечером… Отлично, дорогая Надя! Договорились! Пишите адрес.

(из книги «Вид с метромоста», М., АСТ, 2015)

Этот рассказ вошел в первый печатный номер журнала Этажи №1 декабрь 2015

Денис Драгунский. Родился в 1950 году, то есть в первой половине прошлого века. По образованию филолог-классик. Был преподавателем, драматургом, журналистом, политическим аналитиком, главным редактором толстого научного журнала и тонкой партийной газеты. Как писатель - еще молодой. Первая книга вышла в 2009 году. Сочинил боле 1000 коротких рассказов, а также повести и эссе - всего издал 14 книг, в январе 2016 выходит пятнадцатая.

Фотография Анны Артемьевой