Предъявите права!

-- Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, свершилась!

Громкий голос Ленина сначала взмыл к потолку, отразился от капителей бело-серых коринфских колонн и похожих на огромные аптекарские весы желтых люстр, а уж затем с торжественной неторопливостью опустился на толпу вооруженных людей в солдатских шинелях и матросских бушлатах. Еще мгновение -- и зал Смольного взорвался бы продолжительными аплодисментами...

-- Э, нет, так не годится!

Грациозно переступая через ноги в солдатских обмотках и матросских клешах, по узкому проходу к трибуне шел невысокий гладко выбритый господин в замечательно пошитой черной фрачной паре. За ним деловитой грачиной походкой следовали еще двое фрачников с увесистыми кожаными портфелями в руках.

По залу пробежал ропот -- еще не столько гневный, сколько удивленный: так реагирует медведь на атаку ежика-самоубийцы.

-- Вы еще кто такие? -- спросил у гостей матрос с забинтованным ухом. -- Здесь чего забыли? Или, может, дверь перепутали?

Гладко выбритый остановился на полпути к трибуне, раскланялся во все стороны и, слегка грассируя, отрекомендовался:

-- К вашим услугам, Морис Палеолог, посол Французской республики в России. Со мною мсье Жанвье и мсье Лапуэнт, из протокольного отдела. -- Оба грача с портфелями кивнули в унисон. -- А дельце у меня пустяковое, на пять минут. Я лишь хотел предупредить мсье Ульянова, что сейчас он нарушает международное право...

Зал угрожающе взрыкнул, по углам защелкали затворы, однако Ленин жестом опытного дирижера за пару секунд восстановил тишину.

-- Вы только взгляните, товарищи, как переполошились господа из Парижа, -- с удовлетворением сказал он. -- Мы с вами насыпали соли на хвост мировому капиталу, товарищи! Видите, до чего не по вкусу Антанте наша с вами социалистическая революция!

-- Отнюдь, мсье Ульянов, отнюдь! -- Посол торопливо приложил руку к груди. -- Заверяю вас, что Франция исторически приветствует и поддерживает любые проявления либертэ, эгалитэ и фратернитэ. Позволю себе, однако, заметить, что в данный момент вы имеете право называть происходящие события переворотом, бунтом, народным восстанием... но никак не революцией!

-- Вам что же, не нравится это наше слово? -- удивился Ленин.

-- Наоборот! -- с готовностью отозвался Палеолог. -- Очень даже нравится! Только оно, мсье Ульянов, извините, наше, а не ваше.

Посол щелкнул пальцами, фрачники тотчас же раскрыли портфели, и на свет была явлена какая-то бумага, украшенная печатями.

-- У нас тут неоспоримый приоритет, и вы, будучи юристом, должны это признать, -- продолжал француз. -- Вот, извольте видеть, документ от 15 жерминаля 1793 года: Национальный Конвент зарегистрировал как товарный знак слово "революсьон" и переводы его на все языки, включая русский. Таким образом, употребляя это слово публично, вы нарушаете наши авторские и смежные права. Если вам хочется и впредь пользоваться этим словом без судебных последствий, настоятельно рекомендую заплатить. В противном случае нам, увы, придется конфисковать в счет погашения долга российскую собственность во Франции... И кстати, мсье Ульянов, до меня дошли слухи, что сегодня вечером вы вступите в должность Председателя Совнаркома -- то есть, Совета Народных Комиссаров. Заранее поздравляю, но спешу опять-таки напомнить о приоритетах: термин "комиссар" в значении "уполномоченный" возник во Франции еще в XVII веке, а как товарный знак оформлен 7 брюмера 1794 года, вот свидетельство. -- Фрачники извлекли из портфеля еще одну солидного вида бумагу. -- Без заключения соответствующего договора с правообладателем весь ваш Совнарком будет признан контрафактной продукцией, подлежащей уничтожению по суду. Ничего личного, мсье Ульянов, закон есть закон.

-- Да вы с ума сошли, гражданин Палеолог. -- Ленин озадаченно потер макушку. -- В жизни не слыхивал эдакого архивздора.

-- Уж извините, -- развел руками посол, -- это не мое решение. В данном случае я всего лишь выполняю поручение Раймона Пуанкаре, президента Французской республики, и...

-- Стоп-стоп, мистер Палеолог! Прошу минуту!

В дверях зала возник высокий усатый джентльмен в неброском, но добротном темно-синем шерстяном костюме с позолоченными пуговицами. За спиной усача молчаливо возвышались двое угрюмых верзил в полувоенной форме. К запястью одного из них был пристегнут цепочкой плоский фибровый чемоданчик.

-- А вы-то сюда зачем пожаловали, месье Фрэнсис? -- не слишком дружелюбно поинтересовался  француз.

Посол Северо-Американских Соединенных Штатов в России Дэвид Роуланд Фрэнсис широко улыбнулся и сделал еще несколько шагов.

-- За тем, зачем и вы есть тут, -- с заметным акцентом произнес новый гость. -- Следить за соблюдением закона об авторских и смежных правах. Вы, по-моему, только что употребили термин "президент". Верно? Я не ослышался, мистер Палеолог?

-- Употребил, ну и что с того? -- нервно спросил француз.

Прежде чем ответить, Дэвид Фрэнсис коротко кивнул ближайшему верзиле, и из чемоданчика была извлечена внушительного вида бумага, украшенная геральдическим орлом с оливковой ветвью.

-- Как вам известно, мистер Палеолог, -- сказал американец, -- институт президентства в нашей стране имел быть узаконен в 1787 году, то есть на шесть десятилетий раньше, чем во Франции. А недавно юристы обнаружили в библиотеке Конгресса один документ.

-- Какой еще документ? -- Посол Франции и два протокольных грача тревожно переглянулись между собой.

-- Очень интересный, -- заверил американец. -- Оказалось, еще в 1789 году Джордж Уошингтон сразу после вступления в должность распорядился запатентовать нашу форму государственного правления вместе со словом "президент" на всех языках. То есть теперь наша страна обладает исключительными правами на этот товарный знак. У вас есть выбор: или платить нам за франчайзинг, или менять форму правления. Лично я рекомендую первое. Но мы поймем, если вы захотите вернуться к монархии. Хотя у нас в Америке...

-- Уно моменто! Хорошо, что я вас всех застал...

Сгибаясь под тяжестью двух саквояжей, в зал вступил маленький кудрявый человечек в длинном, до пола, кашемировом пальто.

-- А вы еще кто такой? -- удивился американец.

-- Луиджи Ломбарди, третий секретарь посольства Королевства Италии в России, -- быстро проговорил коротышка и водрузил свою ношу на пол. -- Уф! Посол Его Величества, маркиз Андрэа Карлотти де Рипабелла очень извиняется, что не может присутствовать лично -- неотложные, знаете ли, дела. Поэтому миссию урегулировать все наши имущественные споры он доверил мне.

-- Разве у нашей страны и Италии есть предмет спора? -- холодно осведомился американский посол.

-- Самая малость, синьор Фрэнсис, -- итальянец показал фалангу мизинца. -- В архивах Генуи отыскалось завещание нашего славного соотечественника Америго Веспуччи. Представьте: он перед смертью успел оформить бессрочные права на свое имя и все его производные -- в том числе название вашей, извините, страны. Юристы уже подтвердили подлинность лицензии, а поскольку прямых наследников синьора Веспуччи не осталось, права переходят к государству. Вы можете заплатить нам за право называться Юнайтед Стейтс оф Америка или придумать какое-нибудь другое слово. Попробуйте "Колумбия": мне кажется, синьор Колумб не оставил завещания. По крайней мере, наши юристы пока его не нашли...

-- Абсурд какой-то! -- выдохнул мистер Фрэнсис.

-- Я бы попросил вас выбирать слова, -- кротко заметил итальянец. -- Как вы, наверное, знаете, в 4 разделе второй редакции Кодекса Юстиниана за государством закрепляется имущественные права на всю национальную лексику. А поскольку на днях именным указом нашего короля Виктора Эммануила III Италия официально признана правопреемницей Римской империи, каждая латинская словоформа автоматически переходит в разряд зарегистрированных товарных знаков. К примеру, слово "абсурд", которое вы, синьор Фрэнсис, только что употребили бесплатно, имеет латинское происхождение. Как и слово "президент", разумеется. Как и слово "республика", дорогой синьор Палеолог. Как, кстати говоря, и слова "диктатура", "пролетариат", "социалистический" и "федеративный". Это я уже к вам обращаюсь, синьор Ульянов, да-да, к вам... -- В полной тишине смольнинского зала Ломбарди приподнял от пола оба своих саквояжа и встряхнул. Внутри что-то зашуршало. -- Советую хорошенько обдумать мое предложение, уважаемые синьоры. Мне кажется, лучше все решить... как это по русски... полюбовно, о да. Захотите судиться с нами, выйдет гораздо дороже. Ну так что: будем платить или...

-- Э-э-э-э... Я таки очень извиняюсь, господа и товарищи!

В дверях возник человек в лапсердаке и черной ермолке. Под мышкой он держал каменную табличку, а в руках – свиток.

-- Когда Бог создал Землю и все живое на Земле, -- сказал он нараспев, -- какому народу, как вы думаете, он поручил охрану своих авторских прав? А?

(Этот рассказ был напечатан в первом номере журнала "Этажи" №1 декабрь 2015)

Лев Гурский – псевдоним литературного критика Романа Арбитмана, автора книг о проблемах современной литературы («Поединок крысы с мечтой», «Злобный критик», «Как мы с генералиссимусом пилили Луну» и др.). Родился в Саратове в 1962 году, окончил филфак СГУ, работал учителем в сельской школе, корректором в издательстве, обозревателем в областной газете. Автор романов и рассказов в жанре «ехидного детектива» («Спасти президента», «Опасность», «Траектория копья» и др). По роману «Перемена мест» был снят телесериал «Д.Д.Д. Досье детектива Дубровского».