Минни и Dorothy

Проводив дочку в школу, я ждала автобус и лениво думала о поисках работы. К остановке подошла молодая женщина необъятных форм, но с маленьким кукольным лицом. Одновременно улыбнувшись, мы «охаяли» друг друга: «Hi!» – «Hi! How are you?» и разговорились.…

А спустя полчаса она подвозила меня к дому своей бабушки, за которой был нужен постоянный уход. Вошли – и сразу возникло чувство, что я никуда не уезжала: привычный коврик с лебедями висел рядом с дорогими картинами известных художников, а между ними приколоты детские рисунки, на старом комоде – пыльные слоники, фарфоровые статуэтки, хрустальные вазочки... В доме пахло затхлостью и одиночеством. Вышедшая навстречу худенькая старушка обняла меня:

«Dorothy, where have you been so long?».

«У неё dementia, – объяснила внучка, – она приняла тебя за свою подружку юности».

С этого дня я стала жить двойной жизнью. Каждое утро, приходя к Минни, я перевоплощалась в Dorothy, шаг за шагом проживая сперва чужую, но быстро ставшую моей, жизнь.

«Ты помнишь? – спрашивала Минни на чужом для меня языке, – ты помнишь пожар в нашей синагоге? В тот день мы ещё познакомились с Сэмом…».

Её воспоминания были так живы и красочны, что я чувствовала запах дыма, видела толпящихся возле горящей синагоги людей и среди них двух испуганных девочек, юную Минни и... себя.

Или: «Помнишь, Dorothy, свадьбу твоей старшей сестры – мы ещё были в одинаковых шляпках, которые сшила твоя мама?».

Вы не поверите, но я помнила и наши шляпки, и завистливые взгляды подруг, и неожиданно начавшийся ливень – и нас, молодых и беспечных, бегущих по лужам... Каждый вечер, возвращаясь домой, я слышала озабоченный голос мужа: расслабься, Рита, ты уже не Dorothy!

Я прожила с Минни полтора года. Ясно помню день когда дочь перевозила её в дом для престарелых. Последними её словами были: «Помнишь, Dorothy?..»

Через неделю я пришла навестить Минни. Она меня не узнала. Муж больше не беспокоился: я перестала быть Dorothy. Только не могу вспомнить, куда же я засунула ту шляпку – помнишь, Минни?..

* * *

Трёхлетнюю Маню Беркович привезли в Америку в начале века из еврейского местечка на Украине – недалеко от городка, где я родилась.

Ханан

Моему брату родители дали красивое библейское имя Ханан, в память о дедушке Хуне. Имя звучало необычно торжественно для нашего маленького городка, поэтому мальчика стали называть почему-то Оником. Хананом он остался только в свидетельстве о рождении и школьных журналах. Оник закончил школу с серебряной медалью, и после техникума ушёл служить в армию. В армии его быстро переименовали в… Толика. Возможно, оставшись Хананом, он бы прожил другую жизнь. Став Толиком, женился в 19 лет на простой русской женщине с двумя детьми, и родил третьего, назвав его именем русского богатыря Русланом. Вечерний университет бросил на четвёртом курсе - нужно было кормить семью. Проработав сорок лет на тяжёлых физических работах, брат всегда был доволен жизнью. Раз в неделю ходил с друзьями в сауну, с пивом и таранькой, гонял с детьми в футбол, ездил на рыбалку. В компаниях мог запросто выпить один бутылку водки, а потом принести жену домой на руках. Дети выросли и расплодились, появились незнакомые мне внуки и правнуки, многочисленные ответвления со стороны жены.

Первый раз брат приехал в Америку лет пятнадцать назад. Покупая подарки, я узнавала имена и судьбы своих новых родственников, заочно знакомясь с ними. К тому времени их уже накопилось человек восемнадцать. Интеллигентный еврейский мальчик Ханан прожил жизнь простого и работящего Толика. Недавно он вышел на пенсию. На политические темы мы не разговариваем: брат живёт в России. На вопрос, хватает ли ему пенсии, с гордостью говорит, что хватает, благодаря «ордену Сутулого». У меня заняло минут десять сообразить, что «сутулый» пишется с маленькой буквы. Они («сутулые»), проработав много лет на производстве, имеют пятидесятипроцентную скидку на оплату дома и транспорта.

Последний приезд брата в Америку вспоминаю до сих пор с улыбкой. Каждое утро я была благодарным зрителем того, как дружно могут сосуществовать бок о бок полные противоположности во всём, начиная с политических убеждений и заканчивая рутинными привычками… В семь часов утра Беня, приверженец здорового питания, насыпает в тарелку хлопья, орешки и фрукты, заливая всё это благолепие органическим молоком. Брат достаёт из холодильника бутылку пива, большой кусок сала, луковицу и чёрный хлеб. Наш откормленный кот с русским именем Гошка с интересом смотрит на сало. «МяГу?» - спрашивает он с еврейским акцентом. «Не хлебом единым…» - нравоучительно отвечает Беня. «Но с салом», - добавляет мой русский Ханан и улыбается.

Я прихлёбываю кофе и думаю о власти имени над судьбой.

Рита Александрович - библиограф по образованию, эмигрировала в США из Одессы в 1988 году. Стихи пишет с детства, рассказы - полтора года. Живёт и работает в Бостоне, Массачусетс.

Фотограф - Анна Голицына