Действующие лица:

Мальчик, он же Утёнок
Священник
Психиатр
Дядя, Тётя
Распорядитель
Мама
Время

Тесная прихожая в тёмной квартире на четвёртом этаже столичного дома. Шести-семилетний мальчик сидит на стульчике перед закрытой дверью. На двери — табличка; на табличке детскими каракулями выведено: «Ваня я.» За дверью мама купает братцев. До нас доносятся хохот, визг и плеск воды. Наш мальчик боится мытья, поэтому-то и напросился быть выкупанным последним. Мальчику скучно. Мальчик сидит и ждёт, и смотрит, и говорит.
 

МАЛЬЧИК

Тень-старуха,
Тень-повитуха.
Дзынь-дзынь,
Сердца полынь.
Хочу видеть много.
Хочу познать Бога.

(В комнату спускается облако, похожее на туман. Перед мальчиком на обрывке облака — священник в рясе.)

СВЯЩЕННИК

Скоро, скоро в дыру ванной сойдём, в чистилище-пургаторий спустимся; вода там пургою очистит от чести нас, от чувств и счастья, от прочей напАсти. Тела части, тела части станут, станут делом чести! (Пауза)
Идём со мной, мальчик! Видишь — дверь? Она закрыта. (Пауза. Мальчик не двигается с места.) Дитя, ну отдайся, отдайся Богу.

(Священник гладит мальчика по голове, по шее. Так он усердничает в своём радении, что лаская мальчикин загривок, чуть не сваливается со своего убогого облачка.)

СВЯЩЕННИК

Бог любит невинность. Бог любит детей. Бог хочет тебя, маленький мальчик.

МАЛЬЧИК (будто прислушиваясь к чему-то постороннему)

Недолгий мой век научил меня отвечать на любовь — нет.

Треск. Сломалось пенопластовое облачко, поддерживающее священника. Святой отец валится вниз и ломается об пол. Всего-то от него и остается, что маленькая палочка.

МАЛЬЧИК

Палочка, палочка,
Хочу видеть папочку.

Шевеленье в комнате. Низенький журнальный столик быстро, изумительно проворно и уклюже передвигает своими восьмью ножками.Столик выпячивается в середину комнаты и растёт и ширится и громаднеет. Перед нами — большой канцелярский стол. В нём угадывается множество ящичков, отделений, потайных мест. На столе — бумажки, перья. За столом — угрюмо-тяжёлый человек в очках. Под столом — две его тяжких, мрачных ноги: около правой — трость, около левой — палка. Так половина конечностей столика-осьминога переросла в нечто полезное, нужное — кому? Психиатру. Ведь это он за столом. У психиатра дрожит губа, будто хочет сама, без помощи нижней губы, выговорить: тик, тик, тик. У доктора нервный тик. Он ежесекундно одёргивает свой белый халат: всё-то ему кажется, что халат замышляет что-то против него. Может быть, так и есть.

Психиатр глядит на мальчика в упор, поверх очков, пронизывающе. У мальчика оттаивает лицо. Оно у него стекает по шее, по ключицам, и капает вниз. Психиатр протягивает к мальчику руку и стирает ею последние, ещё оставшиеся на лице мальчика, черты. Лицо мальчика теперь пусто.

ПСИХИАТР

Мальчик, мальчик длиннолапый,
Своего убил ты папу.

МАЛЬЧИК (остолбенело)

Что. Почему. Разве.

ПСИХИАТР

Что? А-сь? Нет, не промазал.
Убил, говорю.

МАЛЬЧИК

За это — умру?

ПСИХИАТР

А-сь? За это, дурак, жить будешь.

МАЛЬЧИК

Не верю. Зачем я это сделал.

ПСИХИАТР

Чтоб одержать победу.

МАЛЬЧИК

И попасть в беду.

ПСИХИАТР

Если ты мне доверишься, я тебе помогу.

МАЛЬЧИК

Ведь я — твой. Ведь я пуст. 
Нет ни носа, ни глаз, ни уст.

ПСИХИАТР (гипнотизирует мальчика)

Мальчик, мальчик,
Ты — водянчик.
Вспомни Детство.
Вспомни Раньше.
Был в животике ты рыбкой,
Там в водичке ты плыл пылко.
Потерял с водою связь,
Как из мамы вышел.
И обратно в воду рвясь,
Становился выше.
Выше папы ты не стал,
И вот папу — выжил.
(Пауза)
Ну, вспомнил теперь?

МАЛЬЧИК (приходя в себя)

Да, ох, доктор, да.
Как счастье, так сердце вдруг задышало!
Упс! Ведь у меня щас не сердце, у меня там—полынь!

ПСИХИАТР

Не полынь, а пола, тьфу, пол! Так ты и меня запутаешь, мальчик.
Пол у тебя, а не сердце, слышь, пациент? Пэ-о-эл!
У человека сердце не есть, а есть — пол! И твой — мужеский!
Яс-но теперь? Ну-ка, повтори, что я минуту назад сказал;
Доверься мне, откройся. Ведь я твой врач.

МАЛЬЧИК (повторяет последние слова докторова заклинания)

Рыбкой.
Пылко.
Связь.
Вышел.
Рвясь.
Выше.
Стал.
Выжил.

ПСИХИАТР

Молодец. Так всё и было. Можешь одеваться. Я отдам тебе твоё лицо.
Только — другое. Только — тело.
Приготовился? Отвечай. Тебе — целое тело или пол тела?

(Мальчик молчит.)

ПСИХИАТР

Ну же, отвечай. Если ты ответишь правильно, я тебе скажу кое-что.

(Мальчик молчит.)

ПСИХИАТР

То есть, ты сам и скажешь кое-что.
Ладно. Молчи. Я больше ждать не могу. Передай своим родителям, что в уплату я принимаю чеки только из местных банков.

МАЛЬЧИК

Как же так, доктор? Ведь Вы мне сказали, что своего папу я убил.

ПСИХИАТР

Ах, да. Столько дел, я становлюсь рассеян. У одного — папа, у другого — мать. Маме, значит, своей передай; пусть заплатит.

МАЛЬЧИК (плача)

Я — мальчик плача.
Сижу и плачу.
Папу не убил.
Маму потерял.
Злой доктор 
Моё личико взял.

ПСИХИАТР (кидает мальчику его лицо)

На, на тебе, подавись. Только не плачь, не ори.

(Мальчик надевает свое мятое-перемятое, сморщенное в кармане доктора, лицо. Он не перестаёт плакать.)

Психиатр в ужасе глядит на натягиваемое мальчиком, льющее слёзы, личико. Дрожа, приговаривая «Не надо слёз. Только не слёзы, я боюсь слезняков, не надо,» доктор бросается наутёк, подхватывая на лету какие-то бумажки, инструментики, палочки. Пока доктор бежит, халат на нём фыркает от отвращения к его поведению: у доктора с халатом — вражда, раздвоение личности. Стол снова — осьминог и журнален.

Тишина.

Мальчик один. Ему скучно. Он разговаривает.

МАЛЬЧИК

Всё на свете свет иль тьма.
Я сказал бы «ма-ма-ма».
Но хоть маленький уже,
Я расту как на драже.
Я хотел бы к маме, да.
Но мама с папой: мне нельзя.
Они за той вон дверцей
Множат своё сердце.
Сердце общее у них,
Одно сердце на двоих.
(В комнату кто-то входит.)
Вот уж входят дядя с дамой.
Но это не моя мама.
На них обоих — одни обои.
Дядя и тётя ТОГО покроя.

Не глядеть на них.
Сигануть.
Сгинуть.
(Закрывает глаза ладонью.)

ТЁТЯ

Ты, мальчик, закрой глаза.

ДЯДЯ

Да, да, отвернись, парень.

ТЁТЯ

Нам с тётей поговорить надо.
А тебе — нельзя.

(Мальчик отводит ладонь от глаз. Потом снова приподнимает к глазам пальцы — на этот раз сложенные колечком: будто в бинокль глядит.)

ТЁТЯ (Дяде)

Ты — самец, а я — самая, самая, самая…
(Шопотом)
Начинай.

ДЯДЯ

Ты самая, да, ты самая, а я зато сам, сам, сам!
(Шопотом)
Потерял!

ТЁТЯ (подаёт дяде руку, ладонью верх)

Перед кем — перед ком?
(Шопотом)
Нашёл?

ДЯДЯ (переворачивает её ладонь тыльной стороной вверх)

Не передкем — передком,
Задком мне, задком.
(Шопотом)

Есть!
(Дядя вынимает из кармана плёточку, начинает несильно стегать тётину руку.

ТЁТЯ (в блаженстве)

Ах, касайся!
Ах, кусайся!
(Через минуту дяде наскучивает его занятие; он убирает плёточку обратно в карман.)

МАЛЬЧИК

Дядя обидел тётю.

ТЁТЯ

Ах, обидел!.. Да как обидел…

ДЯДЯ (мальчику)

Сама она, мальчик, жИлится.
Она на свете не жилица.

МАЛЬЧИК (в сторону)

Ну и лица!

(дяде)
И я не жилец,
Если ты, дядя, спец.

ДЯДЯ

Спец-огурец. Заткни пасть, мальчик.

(Ребёнок заткнул. А сам думает: доктор был прав.)

В комнате тихо. 
Тишина в комнате.
В комнате тишина.
Тихо.

Раскрывается долгожданная дверь с табличкой «Ваня я». Выходит распорядитель. Голосом и ещё чем-то неуловимым он похож на Маму, только — мужчина.

РАСПОРЯДИТЕЛЬ

Господа, предлагаю вам пойти на уступки. Предлагаю вам компромисс, перемирие. Господа, предлагаю вам некоторое затишье. Уж вы извольте. Увольте. Видите ли, за этой дверью жизнь превращается не в жизнь, а в сказку. За этим порогом начинается светлое будущее. Светлейшие, светающие, светящиеся и прочие, уже там; там. Вы же, светом непробуженные, дюжина вы дюжинных, выжужжаные, обмужанные, лужанные и прочее, сидите и ждите. (Пауза) Мочите, молчите. (Исчезает за дверью)
В комнате так же тихо, как и раньше. Из-за двери ванной доносится чудная, светлая музыка. Тишина перерастает в скуку. 
Назревает в комнате мало заметное, но всё же — движение.

ДЯДЯ (поворачивается лицом к стенке. Говорит с вызовом.)

Сказал «Мочите!»
Вот и мочу.
Мочу, мочу.
Как мне не мочь?

ТЁТЯ (кладёт дяде руку на плечо, обнимает)

Ах, милый,
Поиграем в ночь!

ДЯДЯ (повеселевшим голосом)

Поиграем, поиграем.
Будем сразу будто в рае.

МАЛЬЧИК (разрешение им даёт)

Там играют на музыке,
А вы играйте на пузиках.

ДЯДЯ и ТЁТЯ (хором)

Я, играя,
Дождусь рая.
Я, играя, 
Дождюсь маем.

ДЯДЯ и ТЁТЯ выдаждиваются. Их нет.
Время. Время. Время. Оно течёт. Уходит. Тает.

Входит мама
С чемоданом.
Что там, что там
В чемодане?
Мыло там и губка,
Милые, как юбка
Мамины.
Мамины.

Не будила б мальчика,
Своего водянчика.
Разрешила б сыну,
Чтобы видел сны он.
…

Сыпет во сне
С неба труха.
На голове
Мамы рука.
Гладит, гладит мама
Ласково и рьяно.
Гладит, гладит мама
Голову со снами.

Ма открыла ванной дверь
Так легко и просто.
Крики? Рыки? Пьяный зверь?
Это — «мальчик в росте».
Он орёт, воды боится,
Ох, как он не хочет мыться!

«В ванной, в ванной — Бармалей!»
«Ваня, в ванну воду лей!»

Губкой
Нудно
Мама трёт
Мальчикину шею.
Вот уже ушей черёд.
Мы их…мы их… сбреем!

МАМА

Милый мальчик,
Не боись.
Я — твой мамчик.
Зло, отбрысь!
Повторяй за мною,
Станешь ты героем.

Мама показывает сыну как закрывать глаза,
чтобы пена-мылка
с темени, затылка
не попала в глазки.

МАЛЬЧИК

Ох, уж мамины указки!
Я мотаю головой.
Я протест устрою свой.

Прав был облачник святой.
В пургаторий, Боже мой,
Опустился я, сошёл.
В бога Бог меня возвёл.
Прав был доктор, хоть и псих,
Плыл я рыбкой; что до них,
До родителей моих,
То не знаю, право,
Что у них за нравы:
Отравил я папу
Матери в забаву.
Тётя с дядей
Будут в аде.
Мне плевать, но рода ради,
Отпустите тётю с дядей.
Им ведь в жизни хорошо.
Всё дождится б им дождём
Майским,
Райским,
Небодайским.
Ну, а теперь, ну, а теперь,
Мамочка, ма, закрой ты и дверь.
Я хочу сказать тебе тихо-тихо.
Это будет последняя тихость.
Это будет последний сон.
Это — не лишнее,
Ма. И не лихость.
Это — мой лучший тон.

Слушай, слушай… 
(Шопотом)
Я… Я… 
(Пауза)
Я хочу быть утёнком,
Плавать, утекать.
Пушистым утёнком,
Чтобы зла не видать.

Чтобы лишь видеть
Своё отраженье в воде…
Гадкий утёнок, гадкий утёнок,
Где ты найдёшь себя, где?

Мальчик плюхнулся во ванну.
Он плашмя лежит в воде.
Он — бултых-бултых — нигде.
Смотрит, смотрит, ищет мама.
Из воды летят обрызги.
Это — сыние огрызки.
Сын теперь пушист, «Кряк!»,
Говорит он маме сяк:

УТЁНОК

Всё объяснилось.
Я — утёнок.
Плыву во время, которое утекает.
Прощай, мама, землица, братцы.

Итак, я утёк.

КОНЕЦ

Рисунок Нины Косман

Нина Косман (англ. Kossman) — родилась в Москве. Автор двух сборников стихов на русском языке «Перебои» (Художественная литература, Москва) и «По правую руку сна» (Филадельфия). Русские стихи Косман печатались в эмигрантской периодике: «Новый журнал», «Новое русское слово» (Н.-Й.), «Встречи» (Филадельфия), «Побережье» (Филадельфия), и т. д. Перевела две книги стихов и поэм Цветаевой на английский-- «In the Inmost Hour of the Soul» (Humana Press) и «Poem of the End» (Ardis / Overlook, 1998, 2003, 2007). Составитель антологии стихов «Gods and Mortals» /"Боги и смертные"(Oxford University Press), автор сборника рассказов «Behind the Border» о детстве в Советском Союзе. Художник, автор пьес и стихов на английском языке. Стихи и проза Косман переводились с английского на японский, голландский, греческий и испанский. Пьесы были опубликованы в «Women Playwrights: The Best Plays of 2000»; несколько пьес было поставлено в американских театрах. Отмечена премией Британского Пен Клуба и Юнеско за прозу на английском языке, а также грантом от National Endowment for the Arts за переводы Цветаевой. Живёт в Нью-Йорке.