Замуж Веруся вышла по любви. Ещё учась в институте. Он был её старше на два курса, а по годам, так на все четыре. А всё потому, что решил сначала отслужить в армии, а уже потом поступать. Взрослый, серьёзный – все девчонки ей завидовали. Может из-за этого и влюбилась. И не в него даже, а в то чувство невероятной удачи. Как выигрыш в лотерею.
Жили они, как все – то хорошо, то плохо. Не хуже других, а в чём-то, наверное, лучше. Но то чувство подарка судьбы как-то само собой прошло и выветрилось. Завидовать ей уже было некому. Да и нечему было завидовать: съёмная квартира на окраине, мотания в электричках, нехватка денег и работа, работа... Потом родилась дочка, и Веруся работу бросила. А он стал крутиться ещё больше, чтобы заработать. Они почти не видели друг друга, а когда встречались, либо поздно вечером, либо в выходные, то казалось, что усталость словно смешалась с их кровью и бежит в венах, мешая им радоваться и жить так, как они жили когда-то давно. Это "давно" будто бы существовало в какой-то другой жизни, в той, в которой была любовь. Та любовь, жившая в воспоминаниях Веруси, казалась ей прекрасной и идеальной, такой, какой она на самом деле никогда не была. Но этого Веруся не понимала, она лишь чувствовала, что любовь эта утекла, как вода сквозь пальцы, и что ладони её, равно как и сердце, совсем пусты.
Однажды, когда Веруся гуляла с дочкой, вдруг полил никем не предсказанный дождь. Зонта не было. Веруся огляделась: на углу белела небольшая церковь. В неё Веруся и бросилась, подхватив девочку на руки. В церкви было тихо, пусто и пахло, как и положено, ладаном. Веруся купила свечку у сгорбленной старушки, закутанной в платок, и подошла к одной из икон. На неё строго смотрел бородатый старик. Казалось, в самое сердце смотрел. У Веруси перехватило дыхание, она опустилась на колени и жарко зашептала:
– Господи, пошли мне любовь, большую пребольшую! – И осеклась, виновато оглянувшись на дочь.
На следующий день Веруся снова была в церкви и снова просила любви под суровым взором святого старца. И все последующие дни просила. А потом вдруг нагрянула эта самая накликанная ею любовь. И снова проснулось это чувство великого подарка, невероятного выигрыша, но в этот раз был горький привкус вины и стыда. Они встречались тайно, прятались по углам. Он сходил от неё с ума. Говорил, что жить без неё не может. Говорил, что разведётся, как только она решится бросить мужа. А она все медлила. То ей было жалко мужа, то вдруг подумает о дочке и слёзы на глаза наворачиваются, то вдруг закрадётся в сердце смутное беспокойство. На самом деле, это беспокойство её никогда не покидало, равно как и те, с горчинкой вины и стыда.
Наконец, бесконечное враньё и метания извели Верусю и она решилась. Назначила своему любимому свидание и сообщила, что готова уйти от мужа и они смогут быть вместе. Любовник замялся и ответил, что, к сожалению, всё изменилось, что он слишком долго её, Верусю, ждал и теперь не может бросить жену, потому что та беременна.
Вернувшись домой, Веруся заперлась в ванной и долго беззвучно выла, свернувшись на полу, словно раненое животное. На следующий день, проводив дочь в садик, Веруся зашла в церковь. Встретив уже знакомый взгляд из-под нахмуренных бровей, она опустилась на колени.
– Господи, сделай так, чтобы эта любовь закончилась, и чтобы сердце моё стало пустым и холодным, – шептала она.
Через год Веруся устроилась на работу. Сидя утром в электричке, она равнодушно разглядывала мужчин. Потом прислушивалась к себе – не шевельнётся ли где внутри зовущим эхом желание новой любви, и с удовлетворением отмечала, что сердце её, как пустая стерильная комната, выкрашенная в белый цвет.
Прошёл год, потом ещё один. Иногда Веруся встречала того, другого. Осторожно заглядывала к себе в сердце, проверяла. Нет, ничего не болит. Пусто. "Ах, как хорошо!" – радовалась Веруся. И с мужем жизнь вроде как наладилась. Стало полегче с деньгами, обнаружились общие интересы и откуда-то появилось свободное время, которое они могли посвятить друг другу.
Тёплым пятничным вечером Веруся ехала домой. Электричка была переполнена: люди, возвращающиеся с работы и те, которые едут за город отдыхать. Веруся втиснулась на последнее свободное сиденье. Напротив сидела старушка. Та самая, у которой она покупала в церкви свечи. Поезд готовился к отправлению. С перронa через открытое окно влетала музыка.
"Я не могу без тебя,
Жить нелюбви вопреки,
И от любви умирать," – надрывался певец.
– Ишь ты, – усмехнулась старушка, – весна, любовь кругом. Даже нам, старым пням, берёзками стать мечтается, а уж вам-то, молодым, поди, и подавно.
И она подмигнула Верусе.
– Ну уж нет, – рассмеялась Веруся, – ни за что и никогда! Хватит с меня.
– А ты не зарекайся, дочка. Это не тебе решать, хватит аль нет, – лукаво сощурилась старуха.
Веруся вдруг стала серьёзной.
– Бог милостив, – ответила она и неумело перекрестилась.
Анастасия Сорс (Anastasia Sorce) родилась в Екатеринбурге. Окончив Уральский университет, в 1995 году эмигрировала в Америку. Там она пережила несколько профессиональных реинкарнаций и, наконец, вернулась к своему юношескому увлечению - литературе. Анастасия - автор собственного блога - публиковалась в издательстве "Снежный Ком". В настоящее время живёт в пригороде Нью Йорка с мужем и двумя детьми и посвящает своё время семье, работе и изучению художественного письма и литературы на заочном отделении Кембриджского университета.
Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»
Смерть Блока
Роман Каплан — душа «Русского Самовара»
Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»
Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»
Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже
Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца
Покаяние Пастернака. Черновик
Камертон
Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»
Возвращение невозвращенца
Смена столиц
Земное и небесное
Катапульта
Стыд
Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder
Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»
Встреча с Кундерой
Парижские мальчики
Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи