литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

Алёна Рычкова-Закаблуковская

Взошла глубинная вода

26.01.2024
Вход через соц сети:
15.07.20166 024
Автор: Наталья Лемешевская Категория: Мастерская Татьяны Щербины

Свадьба

Художник Мария Буранова

 

Свадьба

 

Эта история случилась на Полесье.

Адам и Майя прожили вместе полвека. Адам – приземистый и молчаливый, а Майя – статная и сверхразговорчивая, как и большинство южанок. Резковатой палестинской красотой она напоминала библейских женщин с гравюр Дорэ.

Дом их напротив – выбеленная мазанка. Вокруг дома –  кусты сирени, грецкие орехи, абрикосы, айва. Огород и хозяйство делали жизнь Адама и Майи совершенно счастливой и наполненной важным смыслом. Им всего в этой жизни хватало! А на обе крохотные пенсии Майя, по примеру односельчан, покупала американские банкноты. Откладывала на похороны. Детей у них не было, а потому и внуков к ним никто насильно на лето не отправлял.

Майя старше Адама, но, по ее логике, моложе тот, у кого зубов больше: у нее осталось десять, а у мужа – всего четыре. Дни их были похожи один на другой: Адам уходил с удочками на Припять, а Майя развозила на ржавом скрипучем велосипеде почту. Изредка, но бывало, что Адам уходил из дому в шалаш на болото. Отсутствие мужа Майя объясняла совершенно не смущаясь: дескать, «пишов до Кикиморы». Потому что она – Майя, отказалась «зробиты дило». В Майином лексиконе есть и другая формула: «добрэ дило». Это значит «помыться». Она все время боялась, что из колодца уйдет вода, поэтому воду экономила – мылась со строгой пунктуальностью один раз в неделю.

Прошлым летом случилось быть их золотой свадьбе. А накануне торжества утонула в болоте Майина корова Ева. Пастухи рассказывали, что когда хватились, то увидали только пузыри из коровьих розовых ноздрей, на миг появившихся из коричневой полыньи. На Полесье это привычная бытовая драма. Болота определяют образ мысли и жизни. Здесь нет надежных и вечных дорог, здесь вокруг дамбы, но и их смывают паводковые воды. Люди на болотах привыкли заново мостить гати, они ничего не запасают впрок.  Здесь вообще ничего нет вечного, кроме болот. И эту вечность им приходится любить.

Майя знает стихи про болота русского поэта Александра Блока. Это потому, что подрабатывает она в музее поэта, что в соседней деревне. Блок жил здесь в конце Первой мировой. По иронии судьбы половина жителей селения веками носили фамилию поэта в зеркальном отражении – Колб.

Всю ночь Майя причитала: «Корова моя втопиласа, да втопиласа…».  А утром ее, безутешную и покорную, повезли в город причесывать и наряжать. Она даже не смогла толком погоревать.

Свадьба устраивалась волостными властями для репортажа о поддержке долгожителей в радиоактивном регионе. Местное начальство принудило прийти на свадьбу весь деревенский «бомонд». Были тут и хмурый усатый председатель колхоза с младшим сыном, и строгий протоиерей Алексей со степенной попадьей да выводком румяных поповен и поповичей всех возрастов. Явились три шумных местных толстяка – главбух-главврач-завмаг. Пришел щеголеватый директор школы с двумя совсем юными учительницами – англичанкой и француженкой. Столичная парочка журналистов пощелкивала затворами фотоаппаратов, подмигивала вспышками, украдкой поглядывала на свадебный торт.

Причесанные и наряженные по случаю инсценировки золотой свадьбы, юбиляры выглядели неестественно торжественно. Адам не знал, куда ему спрятать руки. У него чесался непривычно гладко выбритый подбородок, его душила удавка галстука. А Майя еле сдерживала слезы – все вспоминала утопленницу. А на столе на праздничном – языки говяжьи заливные…

Впрочем, «молодожены» так и не притронулись к угощениям. Не то чтобы из протеста против принудительного официоза, просто у них был свой застольный этикет: они считали, что на людях есть неприлично.

На видеокамеру гости произносили поздравительные речи и одаривали юбиляров тематическими семейными подарками.  Часы настенные, сервиз чайный, ваза хрустальная, комплект постельный… А потом закричали: «Горько!». Адам молча встал из-за стола, сплюнул на пол и вышел. А Майя в голос зарыдала, причитая: «Корова моя втопиласа, да втопиласа …». Невыносимо ныли привыкшие к вечерней дойке руки. Нестерпимо жали новые лакированные туфли.

Наутро Майя катила навьюченный коробками и пакетами велосипед. Шла возвращать вчерашние подарки. Оказывается, она точно запомнила, кто из гостей что подарил.  Свой поступок Майя потом объясняла так: людям все это самим нужнее. Особенно обрадовалась «навчителка-хранцуженка», как назвала ее Майя. Получив обратно постельный комплект, француженка призналась, что берегла его для своей свадьбы.

 

Актерка

 

Она появилась в деревне ранней весной, поселилась в самой низине, в одном из заброшенных домов, заросшем одичавшими акациями. Там было старое русло реки. Говорят, что когда-то здесь жертвенно несла свою богатую дань суходолому Днепру полноводная Припять. Говорят, что там, где сейчас распушились от ветра камыши, когда-то ходили пароходы. На Полесье реки часто меняют русло… Здесь нет ничего постоянного. Только болота.

Незнакомка часто прогуливалась под плачущими липким дождем липами, растущими по обе стороны старой польской дороги из булыжника. Шелестело нарядное платье, колебалась от ветра вуаль. Потом летучие ее образы стали меняться. Видели ее у реки Офелией, видели в цыганском пестром платье. Иногда она совершенно отрешенно блуждала по мелколесью монашенкой-странницей. Где же брала она все эти театральные костюмы?

Странно, что перевоплощения новосёлки совсем не удивляли местных жителей, прозвавших ее Актеркой. Такие персонажи в болотных местах не редкость. Похоже, что она и в самом деле была актрисой. Правда, на ее выходы прибегали смотреть только дети. Взрослые почему-то стыдились, отводили глаза.

Летом домик Актёрки совсем скрылся в джунглях из акаций и плакучих верб. Из-за живой изгороди теперь доносилось блеяние козы. Говорили, что Актерка привела козу, когда была в образе комиссарши. Экспроприировала, видать. При такой страстной приверженности к карнавалу, жила она замкнуто. Лица ее настоящего никто не видел, и о возрасте никто судить не мог. Зоркие глаза соседей пытались высмотреть подробности частной жизни сквозь густые заросли. Говорили потом, что на бельевой веревке покачивалась кружевная ночная сорочка, развевались голубоватые простыни с каким-то красивым шитьем. Соглядатаи удивлялись: вино она не покупала и мужчин не приводила.

В начале августа Актёрка появилась в сельском магазине. Простоволосая, седая и, – вдруг, – на сносях! Ошарашенная очередь медленно расступилась. Беременная накупила ситцу в мелкий горошек и желтой фланели, аляповато усеянной фиолетовыми бабочками. Из наступившей в магазине вязкой и гулкой тишины она вырвалась на воздух. Медленно пошла босиком по горячей брусчатке. Скрылась в своих зарослях.

Про этот случай все быстро забыли, решив, что явление Актёрки в магазин было очередной инсценировкой. Люди запасались на зиму народным успокоительным средством: перекатывали с поля огромные тыквы да повязывали на почерневшие лики подсолнухов белые платки, лишая воробьев их любимого лакомства. Вдруг – как гром среди ясного неба, как гигантский аист с поднебесья, как крик вурдалака из болота – страшная новость: «Актерка удавилась».

Рассказывали, что вскоре после явления в магазине она родила. Кто-то из «добрых людей» подсмотрел, что на веревке сушились детские фланелевые простынки с бабочками, и позвонил. Приехала скорая и увезла девочку. Мать оставили ожидать другую карету. Оказалось, что Актёрка периодически обитала тут, неподалеку, за рекой – в психиатрической больнице.

Судачили потом, что через неделю приехала в деревню красивая нарядная девушка с мрачным пожилым спутником, спрашивала про безымянную могилу. Просила священника об отпевании, но таких ведь не отпевают… Девушка долго молча стояла, слушала, как стонут на ветру кладбищенские сосны. Потом они со спутником разожгли у дома Актерки костер, побросали в него платья, шляпы, вуали, боа и парики. И уехали. А могила так и осталась безымянной... И без креста.

 

Мастерская Татьяны Щербины

 

Наталья Лемешевская – родилась в самом загадочном и мистическом месте на свете – на Полесье. Но с детства живет вдали от родины, лишь изредка там бывает. Филолог, преподает в университете.

15.07.20166 024
  • 12
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться