литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

Анна Гедымин

Вера в счастье

22.11.2023
Вход через соц сети:
01.09.20163 882
Автор: Александр Калинин Категория: Проза

Сексуальные нюансы педсовета

Сексуальные нюансы педсовета

 

Нет повести печальнее на свете, чем о тоске людской на педсовете.

Педсовет – это то зло, на участие в котором обречен каждый учитель. Иными словами, быть на этом мероприятии – прямая обязанность любого педагога. Можно ведь откосить, скажете вы? Можно. Один раз, два, при большом везении – все четыре. Но рано или поздно все мыслимые и немыслимые отговорки заканчиваются. И вместо того, чтобы идти домой и отдыхать, вы тащитесь на оный педсовет.

Почему же столь печально? Дело в том, что человек крайне любит попусту тратить свое время. Человек чешет подрастающее пузо перед телевизором и часами листает новости «друзей» в социальных сетях. Читает стремительно желтеющие книжки и часами режется во все, что только можно, от сапёра до онлайн игр. Он способен придумать тысячу и одно бесполезное занятие, которое позволит с умеренно чистой совестью не делать то, что нужно. Но! Это будут его личные бессмысленные и ненужные занятия. И сложно передать всю полноту крепкой, зрелой ненависти, возникающей, когда человека заставляют заниматься чужими бессмысленными и ненужными занятиями.

А педсовет – это как раз и есть густо концентрированное отсутствие смысла. Зачем педсовет нужен, в теории? Чтобы коллектив, возглавляемый администрацией, принимал судьбоносные для своей школы решения. Чтобы учитель, столкнувшийся с какой-то профессиональной проблемой, мог обратиться к коллегам и получить помощь советом и делом. Много еще для чего. Если кратко, чтобы учителя могли успешно работать. Это в теории. На практике, как водится, ситуация несколько иная.

Да, на педсовете принимаются решения. Голосованием. При этом если специально не оговаривается, что надо голосовать «против», всегда надо голосовать «за». То есть, видите, что все тянут руки вверх, – тоже тяните. Если, конечно, не лениво. Впрочем, лениво может быть только при условии, что вы уже более или менее закрепились в школе и отношения хорошие со всеми завели. И только тогда, когда большинству вокруг в данный конкретный момент не лениво столь же сильно. А вдруг получится, что все поленятся, и решение будет не принято? Нет, решение примется, как бы то ни было. Свойство у него такое. При этом конкретно вам достанется нагоняй и какая-нибудь мелкокалиберная гадость вдогонку. Вам и, разумеется,  тем вашим коллегам, которые не обладают достаточным авторитетом, чтобы их, как одну известную субстанцию, не трогали ни при каких обстоятельствах. Словом, на всякий случай тянуть руку стоит всегда, не сложно же. Со временем вырабатывается автоматизм. Мне вот однажды довелось даже проголосовать за какие-то санкции, направленные лично против меня.

Умилительно то, что ведут себя учителя на педсовете точь-в-точь как их ученики на уроках. На первых партах сидят «отличники», поддакивают директору и смотрят на него влюбленными глазами. Задние парты, по традиции, за двоечниками. Там принято болтать, строить друг другу глазки и веселиться иными способами. Средний класс тоже находит себе занятия. Кто-то читает, кто-то разгадывает кроссворд, кто-то жует втихаря булочку, копается в мобильнике, пишет записки, играет с соседом в настольную игру и так далее. Честное слово, один в один – школьники! Порой директору приходится делать замечания или даже повышать голос.

Впрочем, я не до конца откровенен. Интересно на педсовете быть может. Подобное случается редко – например, если школьное руководство оказывается застигнутым врасплох, так сказать, вне зоны своего начальственного комфорта.  Такой педсовет я посетил на третий день работы в школе «Х».

Не успело пройти и половины четвертого урока, как громкоговоритель заявил, что всем учителям нужно немедленно пройти в кабинет такой-то для внепланового педагогического совета. Я немного опешил – бросить класс вот так, прямо посреди урока, хм, нехорошо как-то... Но да ладно, чужой монастырь.

Директор поднялся на кафедру. Фигура его при этом буквально дышала благородством. Прямая спина, царственное спокойствие и только в глазах – печаль. Печаль божества, сокрушающегося о своих нерадивых созданиях. Речь директора прояснила пафос ситуации. Как выяснилось, вчера в нашу школу приехали сотрудники ну очень серьезной государственной организации проверять донос об экономических преступлениях. Учительницу, подписавшую донос, заметил директор, на месте хватил удар, ибо ничего никому она не писала. Она в реанимации. Театральная пауза. Но мы знаем, кто это написал. «Вы, – указующий перст, – Марья Ивановна!»

Закончить сей обличительный монолог директору не удалось. Ибо упомянутая Марья Ивановна восстала, подобно раненному титану, и возопила. Не знаю, как точнее охарактеризовать тембр ее голоса. Это был одновременно и визг, и рёв, некий плач гнева, в котором октавы кружились, подобно туалетной бумаге посреди торнадо. Сильно! Против подобного искреннего ультразвукового негодования  гордо и, главное, тихо не повыступаешь. И божественный директор временно стушевался.

Но на каждого Голиафа найдется свой Давид. Маленькая, но административно круглая завуч школы подхватила выпавшее из рук директора знамя. Громкость, тональность, а главное, энергетика завучихи  оказали достойное сопротивление доносчице! «Да, мы все знаем, что это вы!»

Баталия грозила перейти на частоты, недоступные человеческому уху, когда директор предложил доносчице высказаться с кафедры. Сказано – сделано.

Грешен, страдаю я некоторой поспешностью с выводами. И выводы о коллективе у меня к этому моменту сложились неутешительные. Я не знал, что самое интересное впереди.

Марья Ивановна начала свою речь убийственным аргументом. «Вы все знаете, – говорит, – что в детстве я упала и сильно ударилась головой, и последствия травмы остались со мной на всю жизнь! И что мне никуда кроме школы дороги нет». Откровение! Но, если подумать, и действительно – куда с травмой головы, кроме школы!? «Я вот деточек больше всего люблю», – Марья Ивановна выдержала паузу. «А, – тонкий переход, – все деньги в школе идут в карман любимчиков директора…»

«Ложь!» – срывается с места завучиха. И выдвигает свой контраргумент: «Уйди, или я тебя засужу, обвиню в сексуальном домогательстве!»

«Ты меня сама домогалась», – уверенно парирует Марья Ивановна.

«Нет-нет, это правда, – новый голос, за справедливость выступает казавшийся самым приличным физик, – на последнем новогоднем празднике ты меня на глазах у всей школы прямо на пол завалила и попыталась изнасиловать, до сих пор стыдно!»

Собрание учителей прервал только звонок. Школьники так и не дождались возвращения своих педагогов. Но это простительно. Слишком уж важные и не терпящие отлагательств вопросы решались на педсовете. Что тут добавить? А, знаю! В 2007 году школа «Х» награждена знаком «за патриотическое воспитание граждан России».

 

Помощь на коленях

 

Подобна эпическому столкновению ратей добра с ордами зла или бесконечной битве хаоса и космоса, неистова, как два мексиканских карлика на ринге – вечна борьба учителя и ученика на арене списывания. И, наверное, лишь трубе седьмого ангела под силу остановить это нескончаемое противостояние!

В мире имеет хождение миф о том, что с учительского стола прекрасно видны любые попытки списать. Обращаю внимание – миф! Почему? Да потому, что по другую сторону сего стола находится 20-30 человек. Они отнюдь не глупы. Они изобретательны. И подчас они еще и немалые усилия прилагают, чтобы на контрольной скатать.

Учитель, конечно, не дурак. И впрямь, когда некое чадо вновь и вновь упрямо обращает свой взор на колени, подолгу задерживает там взгляд, потом что-то судорожно делает левой рукой под партой, и, наконец, начинает стремительно писать контрольную… да, такое, разумеется, не заметить нельзя. Хотя оговорюсь. Тоже можно. Если подобных чад одновременно голов тридцать, то за всеми не уследить. И ведь далеко не все будут использовать этот устаревший способ. Прогресс, как известно, не стоит на месте, и техника скатывания давно шагнула вперед. И это даже если не брать в расчет появление массы интересных технических гаджетов, в которых ученики разбираются куда как лучше своих наставников (к слову, отбирать мобильные телефоны – незаконно).

Есть, конечно, немало мастеров по засеканию шпаргалок. Профессионалов, внимательному взгляду которых позавидовал бы и Шерлок Холмс. Сама слава подобных виртуозов от педагогики заставляет ученика задуматься – а стоит ли вообще пытаться? Так вот, у этих самых Холмсов юные Мориарти списывают прямо под носом! Проверено. Несмотря на регулярную «гибель» своих собратьев, школьники продолжают бросать вызов бдительному оку преподавателя и с завидным постоянством добиваются успеха.

Но это еще не вся полнота проблемы. Ведь иногда учитель видит списывающего ученика, но не хочет его «засечь». Представьте следующую ситуацию: ваша любимая ученица, комсомолка и спортсменка, допустим, Аня Пупкина, списывает. Вы это видите. Ведь она не умеет списывать, ей обычно шпаргалка просто не нужна. Вы видите отчаяние и стыд в ее глазах. Отчаяние и стыд?! Нет, больше – океан страдания! И вот вы идете и отнимаете у нее шпору. Радостно ревут обезьяноподобные одноклассники, ревут и тычут пальцами. Вечером, строгая мама схватится за сердце и заплачет. Из глаз самой Ани бегут слезы – жизнь кончена. Представили? А дальше? А дальше вы опускаете глаза в журнал и делаете вид, что ничего не заметили.

Наконец, есть ряд ситуаций, когда учитель знает про списывающих, но ничего не может с ними поделать. Меня, например, брали критическими днями. Прямо во время контрольной у женской половины класса начинались критические дни. Подходит девочка, смотрит мне прямо в глаза и говорит, дескать, выйти надо, живот болит. Если я начинаю юлить и не пускать, получаю конкретное пояснение – дни. По возвращении, о чудо, девочка чувствует себя на порядок лучше, и начинает вдохновенно строчить контрольную. Как ни старался, контрприема так и не нашел. Приходится признать – пока что педагогика бессильна перед критическими днями.

 

Педагогика виски

 

Окончив университет, я сразу пошел в школу. Учить! Очень уж хотелось нести разумное, доброе и вечное в массы. Работать мне предложили сразу в двух школах. Директор одной, потирая лысину, сказал, что учить никого и ничему не надо. Потому что учить, вообще-то, невозможно, разве что своим примером увлекать. И главная моя задача как учителя, особенно в первый год, – заботиться о себе, расслабляться и стараться поменьше нервничать.

Второй директор встретил меня в огромном мягком кресле с бокалом охлажденного сока в руке. Он меня сразу заверил в том, что все будет хорошо, напрягать меня особенно не будут. И помогут разобраться в нюансах профессии. И надбавку к зарплате обеспечат. И в кущи райские я уже третий в очереди.

Его-то я, конечно, и послушал. Галстук у него был, знаете ли, больно респектабельный. В итоге, слово за слово, я не только взял тридцать с лишним часов педагогической нагрузки, но и классное руководство в 5-м «В».

1 сентября, побрившись и облачившись в лучший костюм и ворох благих надежд, я явился на торжественную линейку, встречаться и знакомиться со своими подопечными. Первое же обнаруженное дитя встретило меня пышным букетом. Ему родители что сказали? Вручить класруку! Родители-то не в курсе, что оный класрук – молодой парень, и из цветов уважает исключительно кактусы, за высокую выживаемость в условиях, приближенных к пустынным.

Ребенок поставленную задачу с успехом выполнил и облегченно вздохнул – фууух, не облажался. Молодой учитель, не блеснув способностями к предвидению, ухмыльнулся, дескать, друзьям расскажу, что мне цветы дарят – вот смеху-то будет... А в 5-м «В», однако, было 30 голов учеников. К концу дня я снова не блеснул сообразительностью, и, следуя привычке тащить любые подарки в дом, с трудом сомкнул руки на получившемся стоге цветов и смело двинулся в путь. Отчаяние настигло меня у метро. Миновать турникеты с моим багажом было решительно невозможно.

С той поры битва за подарки не утихала ни на минуту. Наперво я детям объяснил, что мужчинам дарить цветы – дело неблагодарное. На день учителя, соответственно, ученики пришли с… тридцатью букетами цветов! Я учел ошибки, и нехитрую мысль свою повторил уже на родительском собрании. Конечно, ведь родителям-то дело до моих подарков есть! Они, небось, ночами не спят, думают, что бы Александру Викторовичу подарить такое, интересненькое. В конце учебного года я торжественно получил тридцать мягких игрушек.

Перейдя в новую школу, я продолжил борьбу за осмысленность подарков. И, пользуясь тем, что достались мне старшеклассники, заявил – мужчинам дарят алкоголь! Нет, конечно, быстро добиться нужного результата все равно не вышло. Дети мялись, стеснялись, сжав зубы, вручали мне бутылки легкого вина. Но, к концу пятого года работы, я все-таки добился своего, и хороший крепкий алкоголь нашел своего адресата.

И по сей день, получая от бывших выпускников бутылочку хорошего виски, я думаю, а ведь не совсем прав был лысый директор, чему-то научить детей мне все же удалось!

 

Иллюстрации Евгении Поликарповой

 

Александр Калинин.
Я историк. В 2005 закончил исторический факультет СПбГУ. Поступил в аспирантуру и бросил ее. Так как мешала она главному - педагогике. Еще со школьной скамьи мечтал стать учителем. Бывает и такое. Желание свое воплощал у доски 7 лет. А потом вернулся к учебе. Получил второе образование в сфере издательского дела. А еще через пару лет понял, что хочу и еще одно. Здорово испугался и приступил к поискам занятия, которое спасло бы меня от третьего образования. Чем занят и поныне. Пока получается. 

01.09.20163 882
  • 16
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Коллектив авторов Самое важное — в нюансах
Галина Калинкина Текст найдёт писателя и задушит
Михаил Эпштейн Зияние, или Заклятие кистью
Николай Грозни Признак Будды
Юлия Медведева Роман с Индией
Александр Курапцев Кумаровские россказни
Ефим Бершин С чистого листа
Дмитрий В. Новиков Волканы
Марат Баскин Жили-были
Павел Матвеев Встреча двух разумов, или Искусство парадокса
Ефим Бершин Чистый ангел
Наталья Рапопорт Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи
Алёна Рычкова-Закаблуковская Взошла глубинная вода
Анна Агнич Та самая женщина
Юрий Анненков (1889 – 1974) Воспоминания о Ленине
Елизавета Евстигнеева Яблочные кольца
Владимир Гуга Миноги с шампанским
Этажи Лауреаты премии журнала «Этажи» за 2023 год
Галина Калинкина Ольга Балла: «Критика — это служба понимания»
Михаил Эпштейн Лаборатория чувств. Рассказы о любви.
Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться