литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

Анна Гедымин

Вера в счастье

22.11.2023
Вход через соц сети:
06.11.20164 736
Автор: Полина Жеребцова Категория: Проза

Ослиная порода. На спор

Автобиографическая повесть в рассказах Полины Жеребцовой вышла в издательстве «Время».

«Ослиная порода» — это трагикомедия о суровом детстве в Чечено-Ингушетии и особенностях кавказского воспитания.

Журнал ЭТАЖИ публикует один из рассказов.

 

НА СПОР

 

В нашем многонациональном шумном дворе всегда кто-то спорил. И не просто так, а чтобы выиграть, например, фантик от конфетки, или право дать своему лучшему другу щелбан по лбу, или отвоевать таким образом бутерброд с колбасой. То и дело раздавалось: «Спорим!», «Спорим!», «Проиграл!».

После чего наступал момент расплаты, и несчастный, увлекшийся спором и убежденный в своей правоте, отдавал последнее, что у него имелось: игрушку, леденец — или обещал подстроить соседям злую шутку.

Однажды я проспорила шалость и потом под пристальным наблюдением Хавы и Аленки каждые пять минут стучала в двери к соседке и убегала, как только старушка отпирала. Особый цинизм заключался в  том, что старая соседка сломала ногу и ходить ей было очень тяжело. Но проследив в дверной глазок за действиями маленькой бессовестной хулиганки, старушка заковыляла прямиком к моей матери, которая, выслушав ее жалобы и мой бессвязный лепет в свое оправдание, выдала ослу хорошую порцию тумаков, после чего Аленка и Хава освободили меня от проигрыша в споре.

— Попробуй еще поспорить на что-нибудь! — пригрозила мне мама, после чего скрылась в подъезде.

 

Как только она ушла, появилась Ася с пышной и вкусной булкой в руке.

Ася жила на третьем этаже. Поглядывая на булку с маком и потирая ушибленные места, я сказала:

— Спорим, ты сто раз не сможешь подпрыгнуть на месте!

— Смогу! — ответила Ася, откусывая очередной кусочек.

— Вот и не сможешь!

Булка становилась все меньше, и терять время было никак нельзя.

— А на что спорим? — доверчиво спросила Ася.

— На булку! — хором ответили Хава и Аленка, которые крутились неподалеку. Подразумевалось, что я отломлю им по кусочку в случае успешно завершенной операции.

— Ладно, — согласилась Ася и, передав оставшуюся часть булки незаинтересованному лицу, а именно Коле из переулка, начала прыгать. 

— Один, два, три… — считала девочка.

— Ты не должна останавливаться, — сказала Хава.

— Мы тоже будем вести свой счет, чтобы ты не обманула, — заявила Аленка, важно усевшись на скамейку у подъезда.

Мы внимательно следили за Асей и, когда она, сказав «девяносто два», решила передохнуть, торжествующе закричали:

— Проспорила!

— Устала! — махнула рукой Ася. — Так и быть, булка ваша!

Обрадованные таким поворотом дел, мы оглянулись, чтобы забрать у Коли свой выигрыш, но оказалось, что мальчишка потихоньку съел всю булочку, отщипывая по кусочку. В смущении он протянул нам на ладони несколько маковых зернышек.

— Эх ты! — укоризненно сказали мы, но ругаться не стали, потому что у Коли не было ни папы, ни мамы, а была только старая бабушка, которая не могла покупать ему сладости. Мы подсели на скамейку к Аленке и стали смотреть на облака. До обеда было далеко.

 

— Спорим! Спорим! — раздались громкие голоса из моего родного подъезда.

— Опять спорят, — сказала Хава. — Сейчас их тетя Лена разгонит.

— Угу, — кивнула я. — Или тетя Марьям.

Но голоса не смолкали.

— А я смогу!

— А вот и не сможешь!

— Пойдем посмотрим? — предложила Аленка.

Поднявшись на шесть ступенек, каждая из которых была частично отколота, мы очутились на площадке первого этажа и, растолкав малышей, увидели следующую картину: на лестничном пролете второго этажа спорили старшие мальчики. Им было по девять-десять лет.

— Ничего у тебя не получится, — хмуро говорил Денис.

— Так нельзя сделать! — вторил ему Димка.

— Я уже так делал! — красный от возмущения, бубнил рыжий Генка, сын тети Дуси.

Оказалось, спор заключается в том, что Гена сможет просунуть голову между железными прутьями перил, а потом вытащить ее обратно. Сделать это было крайне сложно, почти невозможно, хотя все прутья были разной извилистой формы и рука свободно проходила сквозь них.

— Дайте мне кусок мыла! — с видом знатока сказал Генка.

Кто-то из ребятишек протянул ему обмылок, и, намочив его из бутыли с водой, которая стояла на верхней ступеньке, мальчик принялся за дело. Вначале он натер лоб, уши и шею мыльной пеной, потом намылил прутья перил, затем перекрестился. Все затаили дыхание.

Генкины друзья по мере сил пытались раздвинуть прутья, а сам Гена пыхтел и пружинил ногами от стены, пока не раздалось всеобщее ликующее «ох!» и голова мальчика не выскользнула с другой стороны.

— Теперь давай вылезай обратно! — сказал Дима. — Проспорил я тебе свой гербарий! В прошлом году его для школы собирал… и кленовые листья, и одуванчики — все отдам… Эх.

Гена сделал движение назад, но голова не проходила. Мальчишки бросились на помощь, но оказалось, что освободиться куда труднее.

— Застрял! — обреченно сказал Денис. — Он застрял!

Гена, сделав еще несколько попыток выбраться и поняв, что ничего не получается, встал на колени и схватился руками за прутья, которые плотно держали его голову.

— Позовите бабушку! — попросил мальчик.

— А может, лучше не надо? — робко спросила Аленка. — Ведь отшлепает, а ты даже убежать не сможешь.

— Надо! Надо! — обрадовались дворовые ребятишки и резво побежали в дом напротив, предвкушая новое развлечение.

 

Бабушка Лида явилась не с пустыми руками. При себе у нее был ремень от мужских брюк, на лице — свирепое выражение, поэтому половина детишек сразу ретировались, не желая оставаться с ней в одном подъезде. Грузная, в темно-красном халате из хлопка, с волнистыми седыми волосами, бабушка Лида слыла одной из самых строгих и властных соседок.

Подойдя к внуку, она спросила:

— Это кто ж тебя надоумил?!

Генка, по мере возможности, вжал голову в плечи и молчал.

— Сколько раз я тебе говорила не совать голову в прутья лестницы! Не спорить! Приходить домой вовремя! Делать уроки!

— Бабушка-а-а-а! — потеряв всякое мужество, завопил шкодник Генка.

— Побудь теперь в таком положении, подумай над своими поступками, — сурово сказала баба Лида и хлопнула внука по попе ремешком. — Мне даже шлепать тебя так сподручнее!

Гена заплакал, а все вокруг засмеялись. Что может быть веселее, чем горе лучшего друга!

Я забарабанила в свою дверь.

— Поспать не дают! Ни минуты покоя! Что стряслось? — Зевая, мама открыла мне дверь, быстро оценила обстановку и, когда бабушка Лида уже в четвертый раз занесла над внуком ремень, рявкнула: — Что ты делаешь, старая карга?

— Да вот полюбуйся, Лена! — с вызовом ответила Генкина бабка. — Полез на спор, а вылезти не может! Хоть ремнем отхожу!

— Ага. — Мама согласно кивнула. — И впрямь удобно! Но давай лучше подумаем, как его, дурака, освободить.

— Натрите мне мылом шею!  — подсказывал Генка, крутя головой туда-сюда. — Раздвиньте прутья!

Мама, бабка Лида и другие соседи старались полчаса, но бесполезно: мальчик так и оставался в плену.

— А вы брысь отсюда! Хватит хохотать! — Взрослые разогнали детей.

 

Я, спрятав Аленку и Хаву у себя дома, наблюдала в глазок за мытарствами Генки: он по-прежнему стоял на коленях, держась руками за перила, а бабка Лида периодически отвешивала ему оплеухи и охаживала ремешком.

Потом мама зашла в квартиру и, увидев у нас в коридоре Хаву и Аленку, велела:

— Идите по домам! Генку не тревожьте, ему и так не сладко. Будет в подъезде сидеть, пока перила автогеном не распилят.

Аленка и Хава побрели домой.

— Что он там есть будет? Сейчас ведь обед, — сказала я маме.

И, словно в ответ на мои слова, в подъезде раздались возгласы:

— Ешь давай! Он еще морду воротит! Глотай суп, кому говорят!

Оказалось, что тетя Дуся, мать Генки, принесла в мисочке суп и кормит сыночка из ложки, стоя с другой стороны перил.

 

— Поняла, как это — спорить без устали? Генка теперь там и в туалет ходить будет, и умываться, и спать! — перечисляла мама. — Вот поспорь мне еще хоть разок! Я тебя тоже рядом с Геной через прутья просуну! Место там еще есть!

Испуганно тараща глаза, я молча доела сваренный с морковкой горох и выскребла тарелку кусочком хлеба. А вечером пришли слесари, принесли «болгарку» и, рассыпая вокруг искры, разрезали железо. Генка под всеобщее улюлюканье был освобожден из заточения.

 

После этой истории споры в нашем дворе на какое-то время прекратились, а на лестнице навсегда остался след от данного происшествия в виде распиленных прутьев.

 

Купить книгу в магазине Лабиринт  

 

 

Полина Жеребцова. Родилась в 1985 году в Грозном и прожила там почти до двадцати лет. В 1994 году начала вести дневники, в которых фиксировала происходящее вокруг. Дневники охватывают детство, отрочество и юность, на которые пришлись три чеченские войны. Учеба, первая влюбленность, ссоры с родителями – то, что знакомо любому подростку, – соседствовали в жизни с бомбежками, голодом, разрухой и нищетой. C 2003 стала работать журналистом. Была принята в союз журналистов России, в финский ПЕН-клуб. Лауреат международной премии им. Януша Корчака сразу в двух номинациях на (за военный рассказ и дневниковые записи). Финалист премии А.Сахарова: "За журналистику как поступок". В 2013 году получила политическое убежище в Финляндии. Автор антивоенных книг: "Дневник Жеребцовой Полины", "Муравей в стеклянной банке", "Тонкая серебристая нить". Книги переведены на двенадцать языков. 

 

 

06.11.20164 736
  • 36
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Коллектив авторов Самое важное — в нюансах
Галина Калинкина Текст найдёт писателя и задушит
Михаил Эпштейн Зияние, или Заклятие кистью
Николай Грозни Признак Будды
Юлия Медведева Роман с Индией
Александр Курапцев Кумаровские россказни
Ефим Бершин С чистого листа
Дмитрий В. Новиков Волканы
Марат Баскин Жили-были
Павел Матвеев Встреча двух разумов, или Искусство парадокса
Ефим Бершин Чистый ангел
Наталья Рапопорт Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи
Алёна Рычкова-Закаблуковская Взошла глубинная вода
Анна Агнич Та самая женщина
Юрий Анненков (1889 – 1974) Воспоминания о Ленине
Елизавета Евстигнеева Яблочные кольца
Владимир Гуга Миноги с шампанским
Этажи Лауреаты премии журнала «Этажи» за 2023 год
Галина Калинкина Ольга Балла: «Критика — это служба понимания»
Михаил Эпштейн Лаборатория чувств. Рассказы о любви.
Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться