Меня спрашивают, про что ваша новая книга, роман «Дело принципа»?

Отвечаю:

Про 15-летнюю Адальберту-Станиславу Тальницки унд фон Мерзебург и ее живущих в разводе папу и маму. Про ее гувернантку Евгению Антонеску, любимую кухарку Грету Мюллер, а также про адвоката Отто Фишера, юных полицейских агентов Анну и Петера, маминого приемного сына Габриэля, русского учителя-эмигранта Якова Марковича, слепого профессора и ночного аптекаря. А также про горничных, дворников, камердинеров, официантов, извозчиков и случайных прохожих. Включая кощунственную интерпретацию пиратской песенки «15 человек на сундук мертвеца».

А главное, про то, как дедушка, самодур-помещик, сжег и вырезал целую деревню и приказал маленькой внучке завершить дело.

В общем, длинный заумный жестокий великосветский историософский сложносочиненный порочный роман с двумя убийствами, аферами, террористами и тайной полицией, с эросом лесбийским и обыкновенным... Рассказ ведется от лица девочки. Действие происходит в мае 1914 года.

Денис Драгунский

Боже, почему они все время лгут? Всегда и везде. По любому поводу. И без повода тоже. Интересно, это как-то связано с эгоизмом? Наверное, да. Эгоист тешит свое «эго» за счет других. В большом и малом. Особенно в малом. И вот для этого необходимо вранье. Бог мой, как это грустно! Я стала вспоминать, когда я последний раз крупно врала. Что-то ничего серьезного не припоминалось. А интересно: когда человек лжет самому себе, он тоже лжец, или как? Трудный вопрос. Думая обо всем этом, я отогнула одеяло, увидела свежезастеленную постель (все-таки не зря плачены пять крон в месяц за услуги горничной), нашла еще одну свечку, пошла в уборную, сделала все дела, сполоснулась и умылась холодной водой, вытерлась, разделась окончательно, вспомнила, что моя сумка с ночной рубашкой осталась в другой комнате, подошла к двери и, не открывая щеколду спросила:

— Господин Фишер, вы уже ушли?

— Я собираюсь спать, - сказал господин Фишер. — Я устраиваюсь на диване. Здесь есть плед, я нашел.

Честное слово, если бы здесь была какая-нибудь кнопка швейцара, я бы обязательно его вызвала и велела бы вытолкать этого наглеца. Но кнопки не было, и сил у меня не было тоже.

— Господин Фишер, — сказала я, — там, где-то около двери мой саквояж, видите?

— Вижу, — сказал он.

— Не откажите в любезности — передайте его мне. Я открою дверь, а вы поставьте его на порог и пихните ногой.

— Отчего такие сложности?

— Я уже разделась, господин Фишер, — сказала я. — Если вам так неймется посмотреть на меня голую — заходите. Но предупреждаю: я очень, очень некрасивая. Особенно в голом виде.

Я раскрыла дверь. На пороге стоял господин Фишер. Он снял сюртук и брюки. Его белая сорочка была до середины бедра, а галстук он развязал, но снять забыл, и две черные полоски свисали с его шеи с двух сторон. Он уже снял ботинки и был в носках. Носки были на смешных подвязках под коленом, как маленький женский пояс для чулок. Я видела такие у папы.

Ужасно смешно! Я, наверное, тоже была ужасно смешная. С волосами, подколотыми на макушке, с низкими бедрами и кривыми ногами. И в ботиночках, потому что мне было противно ступать босыми ногами по полу, а домашние туфли я с собой не взяла. Я смотрела на полуодетого господина Фишера и думала: о, боже мой! Ведь я же обещала папе, и маме, и самой себе, что в этом году выйду замуж! И, значит, я буду вынуждена, просто-таки обязана каждый вечер созерцать такую комическую картину? И это будет называться «мой муж»? И я должна буду его любить и уважать, а по ночам испытывать к нему какую-то там неутолимую женскую страсть, как пишут в книжках? Страшное дело!

Мне показалось, что у господина Фишера мелькнула похожая мысль. Он, наверное, подумал: «Вот я, допустим, буду ей читать стихи и дарить цветы, и писать письма, и делать предложение, и стоять у алтаря, или безо всякого алтаря, романтический адюльтер в дорогом номере гостиницы “Континенталь” где-нибудь на Эспланаде с окнами на реку — и потом она разденется, и я должен буду обнимать, целовать и ласкать эту плоскогрудую, низкозадую и кривоногую каракатицу? Боже!» Мы так стояли и смотрели друг на друга секунд десять. А потом господин Фишер ногой пододвинул мой саквояж и довольно ловко пихнул его на мою, так сказать, территорию. Саквояж на своем кожаном брюхе мягко въехал в темноту моей комнаты.

— Благодарю, — сказала я и потянулась закрывать дверь.

— Секундочку, — сказал господин Фишер. — Удобства в вашей комнате. Позвольте воспользоваться?

— Сделайте одолжение, — сказала я, отшагивая в сторону и подхватывая саквояж, к ужасу своему ни капельки не смущаясь того, что я голая и мимо меня проходит полуодетый мужчина. Когда он вышел, я уже лежала в постели. Мне даже интересно стало, а вдруг он все же соберется за мной, так сказать, поухаживать? Правда, я еще не решила, как к этому отнестись. Револьвер лежал у меня под подушкой. Визжать, отстреливаться, кусаться? Или уговаривать его ограничиться, так сказать, невинными ласками? В парижских романах пишут, что это очень приятно и безопасно во всех смыслах… Или, может быть, даже отдаться ему?

Наверно, во мне заговорило смешное мещанское чувство, не чуждое и аристократам. Папа называл это чувство особой фразочкой: «Ну, раз уж мы пришли». По-плебейски потирая руки и подмигивая. «Ну, раз уж мы пришли на зимнюю выставку в Бельведер, пойдем заодно посмотрим и старую экспозицию. Освежим, так сказать, в памяти». «Ну, раз у ж мы пришли в оперу, послушаем и квартет, который играет в антракте». «Ну, раз уж мы пришли в ресторан, расселись, официанты разложили салфетки у нас на коленях, то как-то смешно требовать кофе и грушу в сиропе. Давайте как следует пообедаем, раз уж мы пришли». Вот я сейчас тем же манером вдруг подумала: ну, раз уж мы с господином Фишером оказались ночью за запертыми дверями… Раз уж он видел меня голой, а я его — может быть, не надо ограничиваться кофе и грушей в сиропе? Раз уж мы пришли?

Господин Фишер, я слышала, спустил воду в унитазе, недолго пополоскался под краном с ледяной водой, вышел, подошел к моей кровати.

— Вы не спите, Далли? — спросил он.

— Пока нет, — сказала я.

Он постоял, вздохнул и сказал:

— Спокойной ночи, милая Далли. Я уверен, что мы с вами станем друзьями.

Купить книгу Д. Драгунского "Дело принципа" в интернет-магазине Озон

Читать также:

Денис Драгунский "Проверки на порогах", рассказ

Денис Драгунский: "Каждый раз я был влюблен на всю жизнь", интервью Ирины Терры

Денис Драгунский. Родился в 1950 году, то есть в первой половине прошлого века. По образованию филолог-классик. Был преподавателем, драматургом, журналистом, политическим аналитиком, главным редактором толстого научного журнала и тонкой партийной газеты. Как писатель — еще молодой. Первая книга вышла в 2009 году. Сочинил боле 1000 коротких рассказов, а также повести и эссе — всего издал 14 книг, в январе 2016 вышла пятнадцатая.