Мария Осиповна сидела перед окном и смотрела, как соседские дети играют на детской площадке. Мальчик лет десяти в ярко-синей куртке раскачивал на качелях то ли сестру, то ли подружку. Девочка старательно поднимала ножки вверх и крепко держалась кулачками за металлические цепи. Рядом на скамейке молодая женщина читала книгу. Вдоль тротуара ходил знакомый серый голубь с подбитым крылом и подбирал крошки, которые Мария Осиповна высыпала ему после завтрака. Голубь держался бордюра, не выходил на дорогу, склёвывал хлеб и иногда поднимал голову, чтобы послать Марии Осиповне голубиный привет. Мария Осиповна подпирала лицо ладонью, смотрела на голубя, на детей, на майский двор в свежей зелени и радовалась тёплому дню. Накануне ей исполнилось девяносто пять лет.

— Катенька, когда была маленькая, боялась голубей, — думала она. — Однажды на прогулке в парке голубь сел ей прямо на голову, перепутав детскую яркую панамку с цветочной клумбой. Катенька испугалась, но не закричала. Послевоенные дети не были крикливыми и пугливыми не были. Все, без исключения, были похожи нас своих родителей. Вот хотя бы Тосина дочка, — Мария Осиповна продолжала диалог сама с собой, — Тося всю войну санитаркой, руку потеряла и девочка её в медучилище пошла. Или соседский Алёшка, теперь уже совсем старик, небось за семьдесят перевалило, а когда был ребёнком, так вылитый Николай Степаныч, такой же балагур. А Катенька — моя копия, — Мария Осиповна потянулась к фотографии в белой рамке и погладила её рукой. С портрета улыбалась симпатичная брюнетка, в одной руке она держала лётный шлем, а другой упиралась в бок.

— Бабуля, — звонкий голос из глубины квартиры прервал ход её мыслей, и от неожиданности Мария Осиповна вздрогнула, — Бабуля!

— Вот заполошённая, — подумала Мария Осиповна и позвала правнучку.

Послышались торопливые, как будто танцующие шаги, дверь отворилась и белокурая голова правнучки показалась в проёме.

— Бабуля, опять звонили из ЖКХа. Третий раз уже.
— Ну ты им сказала, что я велела? — Мария Осиповна подалась вперёд, стараясь подняться с кресла.

— Сиди, сиди. Я им всё сказала! И мама с ними говорила. Но они, как заведённые стоят на своём, — девушка сделала смешную гримасу и театральным голосом загундосила в нос. — На весь район три живых ветерана. Необходимо выйти на парад и почтить память павших. Святой День Победы.

— Они за тобой заедут на машине, а на площади выгрузят и повезут в коляске, — Аня теперь вся просунулась в дверь. На ней были джинсы с рваными дырками на коленях, тонкая чёрная маечка и два разноцветных носка. Волосы беспорядочной, но красивой волной падали ей на плечи и путались за спиной. На правой руке до локтя была сделана татуировка в виде разноцветного змея с крыльями.

— Аня, а чего у тебя носки разные? — Мария Осиповна закачала головой, — И что я им, переходное знамя или вымпел какой-то? Покатят они меня...

— Бабуля, вопрос не в носках, а в устройстве нашего несовершенного мира, — девушка закатила глаза и прыснула смехом. — Бабуль, хочешь я их просто пошлю? Позвонят, а им сразу — "моей бабуле — 95 лет, и идите на ___!"

Мария Осиповна поднесла руку к лицу, прикрыла беззубый рот и засмеялась.

— Что, вот так им и скажешь? И не заробеешь? — в уголках глаз заблестели слезинки.

— Бабуля, ты меня знаешь, я не из робких. Школу помнишь?

Мария Осиповна закивала головой. Анину школу помнит вся семья. Не девка, а огонь какой-то. Причём вечный!

— Не надо, не ругайся. Вдруг ещё осерчают, да напакостят, — Мария Осиповна достала носовой платок и вытерла уголки глаз.

— Бабуля, не 37-й год, — девушка подсела к Марии Осиповне и поправила плед. — Короче, ты мне скажи, хочешь пойти на парад? Мы с мамой и бабушкой тебя сами туда доставим и сами с тобой пройдём. Хочешь?

Мария Осиповна погладила правнучку по голове.

— Все девчата в семье смелые. Одна лётчица, другая хирург, ты вон власть прямиком посылаешь. Все, как я в молодости.

— Не, бабуль, мы конечно на тебя похожи, но мы другие. Мы, благодаря тебе, горя не знали. Нам просто быть смелыми, — Аня обхватила женщину руками и положила голову ей на колени. — Ну, хочешь почтить память?

Мария Осиповна стала гладить Аню по голове. За окном раздался детский смех, а затем хлопанье птичьих крыльев.

— Анечка, не хочу на парад. А вот если вы меня на кладбище свезёте, я бы могилкам поклонилась. Дедушку давно не навещала. Мама моя там. Подруги фронтовые. Всех бы обошли, всех бы вспомнили.

— Бабуля, не вопрос. Только обещай мне сейчас, как настоящий военный лейтенант запаса, себе место присматривать не будешь, как в прошлый раз?

Мария Осиповна засмеялась и хлопнула ладошкой Аню по плечу.
— А чего ты испугалась? Я ж не вечная! — лицо её зарумянилось и из глаз снова покатились слезы.

— Бабуль, я не боюсь, — Аня поднялась с колен и взяла со стола фотографию, — Я просто, — она запнулась на полуслове, тяжело вздохнула, убрала волосы с лица, — Я просто не хочу об этом думать раньше времени.

— Ну тогда и договорились. Я не буду искать место для могилки, а ты поменяешь носки на одинаковые. А то стыдно, честное слово, что ты как клоун.

Они обнялись. Аня пододвинула бабулю в кресле поближе к столу и поправила шторку на окне. За окном ясный майский день залил двор, улицы и весь город.

Мира Варковецкая. Родилась в Бердичеве. С родителями проехала весь бывший Советский Союз. Жила в Украине, Сибири, на Дальнем Востоке, в Москве, с 14 лет в Ленинграде. Сейчас живет в Торонто, там же закончила колледж по специальности графический дизайнер. Публиковалась в журнале "Новый свет".