Я халёсенькая.
Это научный факт.
У меня прекрасные длинные ушки, ровненькая шерстка, худенькое тельце и кривые лапки.
А еще я психическая.
Это мешает моей частной жизни, но очень украшает мою литературную деятельность.
(Вы сами в интернет-сетях такие, вам ли не знать?)
И вот недавно — в состоянии очередного психического коллапса — я узнала, что 24 ноября отмечалась 41-летняя годовщина открытия австралопитека "Люси". Была такая кучка окаменелых костей, которой дали это дурацкое имя. Кучка когда-то была ладно скроена, покрыта мясом и шерстью, составляла скелет гоминида из вида австралопитек и жила в Эфиопии 3.2 миллиона лет назад.
Жила, жила да и померла.
— Всё, что останется от нас, — говорит иногда мой старый толстый дурак, — это пыль и прах. Прах и пепел!
Не знаю, что останется от него, но Люси повезло куда больше.
Эта древняя девушка была обнаружена в 1973 году и вскоре после того, как ученые откопали скелет, стало очевидно, что Люси — одно из наиболее важных открытий в истории археологии, потому что она принадлежала к ранее неизвестному виду, переходному. От обезьяны к человеку.
А назвали ее так фамильярно потому, что, когда палеоантрополог Дональд Йохансон, сделавший эту историческую находку, вернулся в лагерь, он решил перекусить, налил себе пепси-колы, взял гамбургер, включил радиоприемник, и оттуда полились дивные звуки «Битлз», которые как раз пели: «Lucy in the Sky with Diamonds».
— А давайте назовем нашу свежеоткопанную девушку Люси? — сказал один из сотрудников. Видимо, обдолбанный был. Или угорел на жаре.
Жаль, что тогда не Апина из радиоприемника полилась. Назвали бы обезьяну Лёхой. Или Бухгалтером. Хотя лично мне больше всего нравится имя «Юрик».
Но история не знает, как известно, сослагательного наклонения.
В общем, на Люси и порешили.
И уже потом, всё собрав по косточкам, склонив умные лбы с залысинами, дыша колой и гамбургерами, пришли ученые к выводу, что Люси была к тому же и прямоходящей.
То есть ходила, как вы.
На двух задних конечностях.
Дура, я считаю.
Потому что даже ежу понятно, что лучше передвигаться на четырех.
Но ежа в тот день ученые не откопали.
… И вот теперь я иногда лежу, вылизываю себе между ног и думаю. Никто не знает, как она жила. Любил ли кто-нибудь ее? Любила ли кого-нибудь она? О чем мечтала? И от чего, действительно, померла?
Поскольку на ее скелете было немного отметин от зубов других животных, ученые решили, что она не была убита и съедена. Найден только один след от укуса хищника на ее левой тазовой кости, — но точно неизвестно, произошло это до ее смерти или после.
Да и была ли вообще она, смерть этой Люси?
Может, она бессмертна?
И чем питалась она в своем бессмертии?
Была ли она, например, каннибалом?
Потому что когда я читаю в интернете (а я очень грамотная собачка) про то, как люди радуются тому, что очередной самолет сбили, я думаю, что квартирный вопрос сильно испортил землян. Трудно им уживаться вместе. Каждый народ хочет свою комнатку (а лучше две) с торшером из Икеи и кроватью из лакированного и крашенного белым дерева, а приходится им жить и умирать в коммуналке.
Да если бы в коммуналке!
Как в 17-ом году, иногда у людей происходит уплотнение. Приходят другие люди и говорят:
— Подвиньтесь.
А двигаться уже больше некуда. Сзади — комод.
А то и того хуже.
Не уплотнение, а захват площади или выселение.
Раз — и ты уже на улице. Под беспощадным небом. А сверху дождь или снег. Холодно, неуютно.
И приходится тогда людям не палкой с дерева плоды сбивать, а мясом сородичей из другого племени питаться.
Из соображений людоедства и обогащенного калорийного питания.
В общем, как сказал один умный человек в том же инете:
— Ненависть является определенно самым объединяющим фактором. Для этого виду Homo Sapiens, кажется, уже просто необходимо нечто вроде инопланетного вторжения. Чтобы полюбили ближнего, обезьяны.
Но, к сожалению, полуобезьяна Люси нам в этом уже не поможет.
Да и я тоже.
Потому что я халёсенькая.
А вы жирные.
От людоедства-то.
Жозефина Тауровна - прибабахнутая, злая, ревнивая такса. Сука. Знает один язык. Язык силы.
Рисунки Тани Кноссен-Полищук
Читайте также от Жозефины Тауровны:
Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»
Смерть Блока
Роман Каплан — душа «Русского Самовара»
Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»
Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»
Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже
Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца
Покаяние Пастернака. Черновик
Камертон
Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»
Возвращение невозвращенца
Смена столиц
Земное и небесное
Катапульта
Стыд
Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder
Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»
Встреча с Кундерой
Парижские мальчики
Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи