литературно-художественный журнал «ЭТАЖИ»

[email protected]

Татьяна Веретенова

Трагедия несоветского человека

11.11.2023
Вход через соц сети:
02.11.20193 426
Автор: Нина Дунаева Категория: Бельэтаж

МХТ им. Чехова отметил свой День рождения читкой пьесы «Царь Фёдор Иоаннович»

Царь Фёдор Иоаннович. МХТ (2019). Шуйские. Иван Шуйский – Алексей Кравченко

26 октября Московский Художественный театр им. А.П. Чехова отмечал свой День рождения. Дата в 2019 году случилась не круглая, но учитывая продолжающийся в России Год Театра, хотели сделать что-то необычное. Приурочили к этому дню старт нового проекта театра «Память места». В рамках «Памяти места» автор проекта, режиссер Марина Брусникина планирует вспоминать забытые театральные тексты, сыгравшие важную роль в истории становления МХТ. Цикл вечеров открыли читкой пьесы Алексея Константиновича Толстого «Царь Фёдор Иоаннович». Формально, спектакль уже показывали прошлым летом на новой сцене, но с датой в конце октября пьесу связывают особенные события.

Ведь ровно 121 год назад, 26 октября 1898 года, на сцене Художественно-Общедоступного театра, как он тогда назывался, находившегося в саду «Эрмитаж» (в Камергерский переулок театр переедет только в 1902 году, когда заботой и средствами благотворителя Саввы Морозова архитектор Федор Шехтель перестроит известный всем нам дом), впервые была показана постановка трагедии Алексея Константиновича Толстого «Царь Фёдор Иоаннович». Это был первый спектакль, именно с него начнется история знаменитого театра.

Вторая часть драматической трилогии автора шла вслед за «Смертью Иоанна Грозного» и предваряла «Царя Бориса». Сам Алексей Константинович полагал «Царя Фёдора» лучшей из своих пьес. Но опубликованная в «Вестнике Европы» еще в 1868 году, она тридцать лет не получала сценического воплощения. Была под запретом цензуры, и все попытки перенести жемчужину творчества Толстого на сцену не приводили к успеху. А попыток было немало.

Пытал счастья Пётр Петрович Гнедич для театра Литературно-художественного общества, чьим руководителем художественной части в тот момент состоял. Подавал прошение актер Александр Павлович Ленский к своему юбилею и бенефису. Но лишь влиянием Великого князя Сергея Александровича и Великой княгини Елизаветы Федоровны сняли запрет на постановку трагедии в общедоступных театрах. После продолжительных хлопот Алексея Сергеевича Суворина и Владимира Ивановича Немировича-Данченко спектакль в 1898 году разрешили к постановке. В Москве — так и вовсе под личную ответственность директора-распорядителя Товарищества Владимира Ивановича Немировича-Данченко.

«Царь Иван умер... Небо прояснилось, вся природа оживает... В государстве появляются политические партии, действующие смело и открыто. Все сословия принимают участие в их борьбе; жизнь со всеми ее сторонами, светлыми и темными, снова заявляет свои права... В настоящей трагедии господствующий колорит есть пробуждение земли к жизни и сопряженное с ним движение...» — писал Алексей Константинович Толстой в своих примечаниях к пьесе.

Что же не устраивало цензуру? Цензурный комитет боялся образа слабого, сомневающегося царя, окруженного интриганами и карьеристами. Не устраивало выведение на сцену и лиц высокого церковного сана, не говоря об изображении церкви, как политической силы. Надо понимать, что даже в 1898 году на сцене Художественного театра был поставлен не полный оригинал пьесы, а ее усеченный вариант с существенными купюрами. В музее МХТ хранится бесценный экспонат — подлинный цензорский экземпляр пьесы, пестрящий черными и красными зачеркиваниями цензоров.

 

Сцена из спектакля Царь Фёдор Иоаннович А.К. Толстого. МХТ. Фёдор – И. Москвин, Ирина – О. Книппер

В рамках проекта «Память места» зрителю была прочитана полная версия «Царя Фёдора».

Знаменитый занавес с чайкой открыт до начала действия. Вместо него на штанкете висят подлинные костюмы из постановки 1898 года. В этом состояло небольшое чудо и находка организаторов — показать костюмы не в музее в рамках тематической выставки, например, а вот так — на сцене. Пусть и не на актерах (было бы немыслимо), но дышащими пространством настоящей сцены. Это создало настроение еще до начала читки. Зрители, сменяя друг друга, выстраивались перед сценой, чтобы сфотографироваться на фоне кафтанов и ферязей. В начале действия штанкет поднимут вверх, костюмы скроются за падугой, а зрителям откроется овальный стол и стулья, расставленные вокруг него.

Сам по себе жанр театральной читки не прост. Он требует большой концентрации внимания от зрителя. И от актеров самоотдачи не меньшей, чем на полноценном спектакле, иначе удержать внимание зала невозможно. Читка же такой пьесы как «Царь Фёдор», полагаю, сложна вдвойне. Вспомним, что одних действующих лиц в ней — пара десятков человек, не считая массовки.

Начинают читку как будто трудно, вязко, но постепенно раскачиваются, набирают ритм.

Режиссер Марина Брусникина пыталась найти концептуальное решение. Все исполнители одеты в джинсы и белые футболки. Лишь на груди царя и царицы крупными буквами выведено, кто они. Смотрится аскетично по контрасту с украшавшими сцену пестрыми костюмами прошлого. Артисты не сидят статично за овальным столом, хотя начинается читка именно так. Они перемещаются по сцене, периодически то выходят вперед к символичным трибунам, то выстраиваются полукругом в глубине сцены, охватывая все пространство черного кабинета. Складывается целая схема движения, рисунок, почти танец.

 

Царь Фёдор Иоаннович. МХТ (2019)

Интересно то, что при постановке «Царя Фёдора» Константин Сергеевич Станиславский ставил перед художником Виктором Андреевичем Симовым задачу в декорациях овладеть высотой и глубиной сцены, отказаться от плоского решения. Отверг в эскизах своды и палаты. Утвердил дом Шуйского разновысоким, со множеством хором. В современном театре создать эту глубину и высоту художнику постановки Александру Боровскому удалось просто рисунком размещения актеров. Поддерживать высоту был призван звук — битбокс в исполнении актера Даниила Феофанова, разносившийся по всей глубине черного кабинета. Про музыкальное оформление (Алена Хованская) стоит сказать отдельно. Одиночные звуки, ритмовки, биение сердца артиста, временами они переходили в полноценный музыкальный бит, а актерское чтение — в рэп. Можно спорить об уместности подобного жанра при исполнении пьесы о героях 16-го века, но эффект создался сильный, почти медитативный. Мне кажется, найти современное звучание удалось. И вероятно, это было лучшим решением, чем если бы пытались удариться в фольклор и псевдостарину.

Правда, концептуально спектакль вышел совсем иным, чем по воспоминаниям современников и критиков он был у Станиславского. Последний не создавал на сцене политического манифеста, больше уделял внимание национальным вариантам характеров тех времен. В постановке же Марины Брусникиной мы увидели именно историю политической интриги. Вероятно, благодаря исполнителям главных ролей противоборствующих сил — Шуйского и Годунова. Иван Шуйский в исполнении заслуженного артиста РФ Алексея Кравченко получился однозначным, статичным солдафоном. Годунов Павла Ворожцова — не более чем придворным интриганом, рвущимся к власти. Не было за ним энергии нового времени, не увиделась и мечта о разумной державе, которую видел в образе Годунова Станиславский. Это вовсе не плохо. Вероятно, в сегодняшнем дне невозможна иная актуализация пьесы. Сам зритель не готов к утопическим идеям о благоразумном и справедливом устройстве государства, которыми полнились умы на рубеже 19-го и 20-го веков.

 

Царь Фёдор Иоаннович. МХТ (2019). справа Э. Чекмазов в роли царя Фёдора, слева Е. Киндинов в роли старика из народа Богдана Курюкова

Нельзя не упомянуть того, что из множества исполнителей читки выбивались в первый ряд по силе воплощения работы заслуженного артиста РФ Александра Семчева (злодей Андрей Клешнин) и народного артиста РФ Евгения Киндинова, исполнившего роль старика из народа Богдана Курюкова. Подлинным же чудом постановки стало для меня исполнение роли царя Фёдора заслуженным артистом РФ Эдуардом Чекмазовым. И тут вопрос не только попадания актером в образ, а его невероятное сходство с самым известным исполнителем этой роли Иваном Михайловичем Москвиным. Временами хотелось сморгнуть: нанеси грим, надень на Эдуарда Чекмазова шапку Мономаха, и вот он — царь Фёдор 1898 года в исполнении Москвина, запечатленный на самой известной фотографии тех лет. Чекмазову удалось, на мой взгляд, максимально приблизиться и к задаче, которую ставил перед Москвиным Станиславский: создать Фёдора не глупым и бесхарактерным, и неспособным разглядеть интригу у себя под носом, а истинно добрым человеком. На грани блаженности и святости.

Полагаю, начало проекта «Память места» удавшимся, а сам проект не менее важным, чем читки современной драматургии или лекции об истории театра. Образовательная составляющая, которую руководство театра пытается внести в его деятельность, была бы неполной без подобного экскурса в прошлое. И то, что проект осуществляется мощными профессиональными актерскими и постановочными силами, лишь повышает его значение.

Уже на днях в стенах Московского Художественного театра состоится следующий спектакль проекта «Память места» — «Анатэма» Леонида Андреева.

 

Фотографии для материала предоставлены
Пресс-службой Московского Художественного театра им. А.П. Чехова

 

Нина Дунаева, родилась в Москве. С 2012 года занимается реализацией литературных проектов. Соучредитель Фонда "Волошинский сентябрь" и член оргкомитета Волошинского литературного фестиваля. Куратор драматургической программы Волошинского литературного конкурса, эксперт конкурса "Кульминация". Театральный критик. 

02.11.20193 426
  • 6
Комментарии

Ольга Смагаринская

Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»

Павел Матвеев

Смерть Блока

Ольга Смагаринская

Роман Каплан — душа «Русского Самовара»

Ирина Терра

Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»

Ирина Терра

Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»

Елена Кушнерова

Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже

Эмиль Сокольский

Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца

Михаил Вирозуб

Покаяние Пастернака. Черновик

Игорь Джерри Курас

Камертон

Елена Кушнерова

Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»

Людмила Безрукова

Возвращение невозвращенца

Дмитрий Петров

Смена столиц

Елизавета Евстигнеева

Земное и небесное

Наталья Рапопорт

Катапульта

Анна Лужбина

Стыд

Галина Лившиц

Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder

Борис Фабрикант

Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»

Марианна Тайманова

Встреча с Кундерой

Сергей Беляков

Парижские мальчики

Наталья Рапопорт

Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи

Уже в продаже ЭТАЖИ 1 (33) март 2024




Наверх

Ваше сообщение успешно отправлено, мы ответим Вам в ближайшее время. Спасибо!

Обратная связь

Файл не выбран
Отправить

Регистрация прошла успешно, теперь Вы можете авторизоваться на сайте, используя свой Логин и Пароль.

Регистрация на сайте

Зарегистрироваться

Авторизация

Неверный e-mail или пароль

Авторизоваться