Молодой талантливый пианист ради блестящей карьеры уезжает из Болгарии в США. А через пару лет бросает всё, чтобы в предгорье Гималаев изучать буддизм и тибетский язык. Но в итоге, вместо монашеского сана обретает писательский дар. Думаете, сюжет вымышленный? Нет, всё так и было. Собственные впечатления Николая Грозни легли в основу его первого романа на английском — «Признак Будды».

Книги этой в российских книжных магазинах вы не найдёте, хотя роман так понравился Владимиру Болотникову, что он перевёл его в надежде позже заинтересовать какое-нибудь издательство. Тем паче, что тема духовного поиска на Востоке человека западной культуры — одна из «вечных» в литературе. Владимир и сам трижды отправлялся в Индию за реальными, не туристическими впечатлениями.

Володя, почему ты решил взяться за роман «Признак Будды»? Притом, что не получал заказ на перевод от издательства.

Почему? Ответ прост: он мне понравился. Я прочитал его и один раз, и другой — и находил в нем всё больше того, что мне импонировало. Боюсь, что всего не перечислю, но попробую.

Например, это вовсе не роман о духовном просветлении, но своеобразный, современный «роман воспитания», притом с удивительно верным, на мой взгляд, межкультурным дискурсом. В нём всё основано на реальных событиях. Сам автор — из «доперестроечной» Болгарии: ещё подростком стал успешным пианистом, затем учился в американском университете, готовился к карьере джазового музыканта. Но вдруг увлёкся тибетским языком, а затем и идеей, что, прочитав старинные манускрипты и освоив древнюю мудрость буддизма, сможет понять и разгадать код всего сущего в этом мире... Это привело его на север Индии, туда, где находится резиденция Далай Ламы — в Дхармсалу. Там и начинается его долгий и порой тяжкий путь познания.

Причём это не роман о буддизме как религии! А искренний, легко написанный рассказ о том, что видел и чувствовал молодой монах (ему было лет 25 тогда) и как проживал он различные этапы своего вхождения в cистему. Ведь и буддизм — это cистема. Автор в какой-то момент пишет об этом вполне чётко, трезво: «Подумать только, ведь я в поисках Вечной Истины просто стал одним из трёх тысяч молодых людей, которые трижды в день согласно вековым предписаниям устраивают диспуты, во время которых задают друг другу одни и те же вопросы и получают друг от друга одни и те же ответы?»... Однако это отнюдь не роман «против» буддизма, ничуть не «антирелигиозный» роман, но самоироничное повествование о поисках пути к самому себе.

Это роман о течении жизни, о дружбе, о судьбах людей и стран, о том, как всё странно и изменчиво в этом мире, а ещё — о настоящем и о фальши вокруг нас. С середины книги всё большее место в повествовании занимает фигура друга главного героя, человека по прозвищу Царь, у которого «украли страну» (он — из Югославии) и который в Индии всё пытался обрести почву под ногами (так, как это он понимает). Но в конце концов вернулся туда, где родился и вырос… И это даёт интересный ракурс для темы, что есть родина.

Это роман и об Индии и не об Индии... В Дхармсале живут не одни только тибетцы и монахи, но и вполне обычные индийцы, чаще индуисты, однако всё же именно в Дхармсале находится тибетское правительство в изгнании, это — центр тибетской культуры за рубежом, а также магнит для довольно большого числа людей с Запада, которые желают приобщиться (так, как они это понимают) к буддизму. Кстати, надо помнить, что буддизм еще в IV-Х веках распространился в Китае, Японии, Корее, Тибете, в странах Юго-Восточной Азии, но практически перестал существовать на своей родине в Индии, где массовой религией стал индуизм. И лишь когда в 1959 году Далай Лама бежал из Тибета в Индию, с ним сюда пришли и тысячи тибетских буддистов, которых на родине преследовали за веру и также за нежелание подчиняться центральным властям. Соответственно, в романе затронуты различные аспекты жизни тибетцев в Индии.

Читая роман «Признак Будды» в твоём переводе, я с удовольствием отметила, что автор обладает хорошим вкусом и чувством юмора. А что ты скажешь о стиле Грозни?

Мне нравится его юмор и его авторская позиция. А еще та лёгкость пера, с которой он описывает разнообразные перипетии жизни в Дхармсале. И хотя набор персонажей велик, они — практически каждый — запоминаются именно благодаря точно выбранным эпизодам и переданному в них настроению. Тут и тибетские монахи и монашки, и ламы-преподаватели, и местные обыватели — чаще всего индийцы, тут и целая галерея замечательных портретов тех персонажей из стран Запада, кого по разным причинам занесло так далеко от родных пенатов. Но внешняя лёгкость и весёлость повествования не мешает автору растолковать кое-какие понятия, с которыми герой сталкивается, осваивая древние тексты. А ещё — сопоставить реальность и идеал. Автор признавал в своих интервью, что его кумирами были Ильф и Петров, так что некоторое влияние их приёмов и стиля ощущается, по-моему, и здесь, в этом романе.

В 2000-х ты переводил книгу по истории Индии, а потом «Индийские дневники» Аллена Гинзберга... То есть, индийская тема неслучайна в твоём портфолио переводов?

В известной степени — да. Ещё лет 20 назад я трижды побывал в Индии, провёл там в общей сложности более полугода. Так получилось, что я почти всегда жил в индийских семьях, поэтому у меня с самого начала были не туристические впечатления, а восприятие реальной, сегодняшней Индии, без того флёра, который навязывают иностранцам турагентства. Всё было крайне реально и просто. Так, если хозяева дома в штате Химачал-Прадеш не разрешают мне ночевать на улице, во дворе («может прийти леопард»), а я не соглашаюсь с этим, меня вдруг убеждает одна мелкая деталь: на их огромного сторожевого пса слуга надевает на ночь широченный железный ошейник с длинными шипами. Или однажды я жил в деревне посреди пустыни в Раджастане, но на четвёртом этаже семейного замка, построенного из глины ещё несколько веков назад: выглядел он почти как термитник, только со всеми удобствами внутри. Но главное — замок поделён между враждующими фракциями родственников на зоны, куда противная сторона не заходила уже десятки лет. В той же деревне многие дома расписаны снаружи как шкатулки, в «примитивном» стиле — и за этим кроется целая история жизни этих мест. А в Калькутте (упс, извините, в Колкоте), просто гуляя по улице, среди тамошних пятиэтажек, я осознал, что вон то картинно-красивое, окружённое пальмами озеро в конце улицы имеет столь ярко зелёную воду от того, что наполнено миазмами сточных вод из окружающих многоквартирных домов. И там же случайный прохожий вдруг пригласил меня на репетицию своей музыкальной группы: они играли удивительно красивую музыку, хотя и рождённую в той же среде, где сияет «озеро» из фекальных и кухонных стоков... А всемирная ярмарка верблюдов? А «платные памятники» в городе Лакнау, окружённые лишь коровьими «лепёшками»? (И там же состоялся упорный и успешный поиск мяса для борща…) А храм сикхов на берегу великой Ямуны (Джамны), где круглые сутки звучит духовная музыка и читают тексты из священной книги Гуру Грант Сахиб? В том же городке всю следующую ночь небо и землю сотрясали взрывы: праздновали Дивали, индийский Новый год, — так надо изгонять злых духов!.. Чем больше вспоминаешь, тем больше вспоминается. Ароматы, звуки, краски, жесты, взгляды, вкус пищи... Всему этому — несть числа, и это можно только пережить. Тогда понимаешь: всё в этом индийском мире — своё, иное, не как в других местах на Земле. Жизнь в Индии яростна, ужасна, волшебна, проста, как пыль на дороге, естественна, вроде бы знакома и — неповторима.

Есть разница между Индией, которую увидел Гинзберг, и Индией, которую узнал Грозни? Какие принципиальные отличия между их путешествиями? И насколько отличаются их языки изложения — всё-таки разные поколения, разный сленг и т.д.

Аллен Гинзберг — это человек-галактика. Его жизнь удивительна, странна и примечательна. Но хотя в своём бытовании он может многих оттолкнуть, у него не отнимешь того, что он — поэт. То есть такой человек, который видит, осязает мир шестым или седьмым органом чувств — поэтическим. Путешествие в Индию было для Гинзберга (если говорить без обиняков) попыткой избавиться от серьёзных личных проблем и найти кого-то, кто удержал бы его от падения в душевный ад... Но уже в начале его странствий — в основном в поисках того, что тогда, в начале 1960-х, ещё было «экзотикой» (йога, «расширение сознания», индуистские верования и так далее) — Гинзбергу точно сказал один индийский мудрец, которого он попытался было взять себе в учителя: «Зачем тебе гуру? Ты же сам себе гуру!» Дневник Гинзберга — очень сумбурный, эпизодический, невыстроенный, порой состоит из торопливо записанных стихотворных строчек (некоторые из них впоследствии вошли в его поэмы). Иногда причинно-следственные связи в предложениях и абзацах весьма причудливы... Его портрет Индии сделан с позиции западного аутсайдера, битника, жаждущего найти «что-то ещё». Мне как переводчику было крайне интересно расшифровывать «тёмные места» текста, порой фантастически трудные. Всё же редактор попросила меня тогда написать предисловие, а затем ещё и послесловие. Это, конечно, пример того, как издательство решило, что требуется «растолковывать» текст для рядового читателя. (Впрочем, я не сомневаюсь, что у знатоков жизни и поэзии Гинзберга найдётся своё мнение, да только много ли среди читателей таких знатоков?)

Книга Грозни, в принципе, иная. Кардинально. И цели автора, в принципе, иные. Гинзберг отправился в Индию почти случайно, попав где-то в Африке на пароход, шедший в Бомбей, хотя за время пути он ухитрился прочитать об Индии всё, что оказалось под рукой. И, обладая незаурядным умом, смог далее увидеть в Индии именно то, что ему было нужно. А затем взять это и использовать, экспортировать на Запад! Достаточно сказать, что кришнаиты пришли на Запад с его помощью. (Вообще я весьма сожалею, что до сих пор издатели не решились издать прекрасно написанную биографию Гинзберга, которую я им не раз предлагал). А вот Николай Грозни пожелал войти в определённую восточную традицию по-настоящему, не поверхностно, не применяя её внешние приёмы к современному западному бытованию. Грозни более пяти лет прилежно учился, чтобы стать буддийским монахом, причём не механически заучивая тексты и ритуалы, а понимая и исповедуя их суть. И эти свои устремления он никак, ни в какой мере не коммерциализировал... У него в результате, правда, получилась, если хотите, современная иллюстрация к известной строке из Киплинга: «Восток есть Восток, а Запад есть Запад — и вместе им не сойтись» (другой вариант перевода: «с мест они не сойдут»). Его поиск восточной мудрости завершился тем, что, обогатившись полученными знаниями для внутреннего духовного роста, он вернулся домой. И как эти годы познания истины сказались или скажутся на его дальнейшей жизни, это уже за рамками романа, и можно только гадать об этом (он, насколько мне известно, после Индии жил в США, во Франции, а теперь уже давно в Болгарии).

Мне вначале подумалось, что с Грозни ты познакомился на его концерте — ведь ты, как я знаю, меломан...

Я вообще не слышал Грозни на концерте. Лишь однажды я случайно слышал, как он играет на рояле — это было великолепно! — но он играл для себя... Я не люблю слово «меломан», оно мне кажется претенциозным, однако музыку я люблю очень. Именно музыку — там, где проявляется нечто, идущее не от мира сего (хотя и связанное с ним, рождённое в нём). А стиль может быть различным. Сейчас испытываю трепет, слушая музыку барокко, всё больше люблю оперу. Но меня захватывает и настоящий, некоммерческий джаз, и композиторы ХХ века, и «этническая» музыка (индийская или японская, например) — короче, всё то, что проникает в душу, трогает во мне те или иные струны.

Если бы издательство предложило тебе перевести любые произведения на твой выбор, за что бы ты взялся?

Я уже упоминал биографию Аллена Гинзберга, которую хотелось бы перевести. Её написал Барри Майлз, и она, на мой взгляд, отлично освещает не только извилистый, сложный путь жизни поэта, но и — главное! — даёт блистательную картину литературной и культурной (а также «контр-культурной») жизни США в 1940-1980 годах. Но в последние годы получилось так, что я занимался переводом книг о России. Два года ушли на перевод книги шотландского врача Роберта Лайелла «Характер и нравы русских». Он жил в послепожарной Москве целых шесть лет, до 1822 года, знал многих важных лиц того времени. Его текст — любопытный документ времени, в том числе и тем, что показывает истоки нынешнего отношения к России и к русским, а также подспудные течения в таком явлении как Большая игра — противостоянии Великобритании и Российской империи. Сейчас я занят другой очень интересной работой, которая также имеет отношение к России: перевожу воспоминания одной русской художницы, в эмиграции жившей во Франции и в США, о жизни её семьи в родовом поместье. Это удивительная история: кроме текста она сделала для своей дочери и её потомства ещё и много акварельных рисунков — удивительных в своей документальности.

Беседовала Юлия Медведева

Отрывок из романа Николая Грозни "Признак Будды"

Николай Грозни (псевдоним, настоящее имя Николай Гроздински) родился в Софии (Болгария) в 1973 г., образование получил в США и в Индии. В своих разных ипостасях он — пианист-вундеркинд, джазовый музыкант, буддийский монах, фотограф, писатель, поэт. На болгарском изданы сборник рассказов «Жизни бездельников и горемычных мистиков» («Жития на безделници и пропаднали мистици», 2000), романы «Почивать на коленях Великой Пустоты» («Да подремнеш в скута на голямата еднаквост», 2001), «Кто-то заколдовал всё сущее» («Някой омагьоса битието», 2002), а на английском романы «Признак Будды» (Turtle Feet, 2008), «Вундеркинд» (Wunderkind, 2011), «Прощайте, мсьё Гастон» (Farewell, Monsieur Gaston, 2014), сборник рассказов «Клаустрофобии» (Claustrophobias, 2016), а также поэтический сборник «Гелиотропы» (Heliotropes, 2020) и роман в стихах «Песнопения для праха» (Songs for the Dust, 2021). Его рассказы на английском языке публиковались в «Гардиан», «Сиэтл ревью» и «Харперс».

Владимир Болотников родился в 1948 г. в Москве. Переводчик (с английского и немецкого на русский); в 1977-1989, работая в издательстве «Детская литература», вёл международный проект «Научно-популярная библиотека для детей и юношества». Среди его переводов биографии Шиллера и Гёте, произведения Герберта Айзенрайха, Джеймса Тёрбера, Джека Лондона, Ивлина Во, Дж. Б. Пристли, Ф. Скотта Фицджеральда, Маргарет Этвуд, дневники Аллена Гинзберга и Энди Уорхола, а также книги для детей, фэнтези, документалистика, публицистика и пр.

Юлия Медведева — поэт, публицист, член Союз писателей Санкт-Петербурга. Окончила в 2000 году факультет журналистики СПбГУ. Лауреат журнала «Зинзивер» (2016), Международного литературного конкурса «Русский Гофман» (2019), Литературной премии «Антоновка 40+» (2022) и др. Соорганизатор Международного литературного фестиваля «Петербургские мосты», Всероссийского литературного фестиваля «СОСНОРА\ФЕСТ», Всероссийской поэтическо-нумизматической премии им. Константина Вагинова.