Достаточно часто редакторы журналов сталкиваются с непростой задачей — как отказать в публикации текста своему другу и желательно это сделать так, чтобы друга не обидеть и не потерять. Литературный журнал «Этажи» в лице главного редактора Ирины Терры, обеспокоенной такой дилеммой, решил провести блиц-опрос среди главных редакторов толстых литературных журналов.

Есть ли какой-то тактичный и самый щадящий способ отказать в публикации и остаться в хороших дружеских отношениях?

У вас еще остались друзья среди писателей?

Как часто приходится идти на поводу дружеских отношений в ущерб своим литературным предпочтениям?

Отказать или взять неподходящий для журнала текст — и то, и другое «неловко как-то» перед другом или перед самим собой, — какую из этих неловкостей выбираете вы?

Сергей Чупринин, главный редактор журнала «Знамя»:

Я стал главным редактором  четверть века назад и тогда же придумал упреждающую формулу. Принимая рукопись у близкого мне человека, говорю: "Надеюсь, мы не поссоримся из-за этого". Иногда (правда, только иногда) помогает, поэтому среди моих друзей есть писатели, которые вполне успешно печатаются в других журналах, но в "Знамя", после нескольких осечек, свои новые работы уже не предлагают. Случаев, чтобы мы когда-то шли на поводу моих дружеских чувств или дружеских чувств моих коллег, не помню. Зато бывало, что отправляли в печать слабоватое, на наш вкус, произведение своего постоянного автора, чьи предыдущие произведения ценили и по-прежнему ценим очень высоко. Так — приведу лишь один пример — в 90-е годы напечатали несколько не лучших вещей любимого нами Фазиля Искандера. С оправдывающей, мне кажется, нас внутренней мотивировкой: "Он уже написал столько замечательных книг, он так по достоинству любим тысячами наших читателей, что имеет право увидеть опубликованным любое свое слово".

Леонид Бахнов, редактор отдела прозы в журнале «Дружба Народов»:

Однажды один из очень неплохих писателей в то время, когда мы еще не стали друзьями, стал восхищаться конструктивной зоркостью моего редакторского глаза. Как я в его тексте и то углядел, и это, и что-то ему подсказал… На самом деле огрехи были не такими большими, почему я ему и ответил, что все это ерунда, всего лишь мелкие, застрявшие в зубах кусочки той собаки, которую мне пришлось съесть на этом деле.

Зачем-то он стал повторять эту фразу своим товарищам по перу.

Главным — не главным, но редактором побывать мне довелось. В одной «Дружбе народов» вёл отдел прозы почитай 30 лет. За эти годы мои некогда молодые авторы успели поседеть, обрасти бородами и потомками разных колен. Некоторые, правда, наоборот — полысеть, сбрить бороды и развестись не по одному разу.

Писательская судьба — штука прихотливая.

Но перейду к теме. Одной из самых, мягко говоря, щекотливых.

Друзья, да… Не стану начинать сразу с себя, соблюду иерархию. Поскольку над руководителем отдела есть главный редактор. А у главного тоже есть друзья. И друзья друзей. И подруги. И подруги друзей. И просто нужные люди. А еще авторы, которые прежде были просто авторами, а потом стали такими авторами, что уж лучше их напечатать.

Но об этих не буду. И о нужных не буду, тем более, что за последние четверть века и тех, и других сильно поубавилось. По разным причинам.

Главные, кстати, тоже случаются разные. Некоторым успех друга — что нож поперек горла. Но большинство все-таки чтут друзей. И не жаждут с ними раздружиться.

Например, у одного из главных, с которым я проработал много лет, был такой друг. Старый. Не в смысле, что старый, а в смысле, что старый друг. Хотя старым он тоже хотел казаться, вы еще поймете. Так вот, этого друга наш главный сильно толкал. Даже проталкивал. Напечатал я его раз. Другой. К третьему стал сильно сопротивляться. Да и редакция втихаря была на моей стороне. В общем, заматывал публикацию. Тогда главный мне говорит: «Знаешь, а ведь он сильно болен. Только это между нами, хорошо?» Что мне оставалось? Вздохнул. Но в номер все-таки не поставил.

Идет время. Главный молчит. Раздается звонок. На проводе — он, старый друг. Голос предзамогильный. Говорит: «У меня в этом году юбилей. 60 лет. Так хотелось бы напоследок увидеть свои рассказы!» Тут я все-таки дрогнул.

Прошло много лет. Ему стукнуло 70, потом 75. Последний раз он мне звонил в конце прошлого года. Ему уже за 80, дай Бог ему здоровья! Кажется, еще один раз я его напечатал.

Но что это я на других стрелки перевожу? А сам?

Сам я ничуть не лучше. Правда, самые-самые близкие мои друзья все-таки, слава господи, не прозаики. Хотя за столько-то лет прямо-таки грешно и с прозаиками сильно не подружиться. Что, понятное дело, грозит моральными страданиями и истощением нервного вещества.

И вот о чем говорит мой нелегкий опыт. Иной раз, конечно, и дашь слабину. Проклиная собственную слабохарактерность, засядешь доводить до кондиции маловысокохудожественную нетленку своего товарища. А это, я вам скажу, занятие! Кругом цветочки цветут, жизнь выкипает, а ты… Да еще с коллегами объясняйся.

Ладно, работа есть работа, даже если ее могло бы и не быть. Тут вот что важно — все-таки не давать слабину. К творчеству друзей относиться с суровостью, граничащей с надлежащей. Вот если взять и спросить себя: ну, зачем ты так маешься, его переписываешь? Получается — ради «планки». Чтобы не опускать эту, будь она неладна, «планку» журнала. Иначе кто-нибудь гипотетический станет потирать свои гипотетические руки: «Ага, друзей печатаете!» И будет не так уж неправ… Но все равно эту пресловутую «планку» нельзя опускать. Опустишь — и тот же друг тебе скажет: «Смотри, что вы печатаете! А почему не меня?» 

Трудный вопрос.

Разумеется, можно начать юлить, сваливать на главного, на редколлегию, на маркетинг, на черта в ступе. Но лучше его избежать. Сказать другу прямо, глядя ему в глаза, и так, чтобы ни один мускул не дрогнул на твоем лице…

Эх!..

Нервная это, другоотталкивающая работа.

Говорят, в России нужно жить долго. Это верно. И редактором нужно быть долго. Конечно, есть друзья, которые обидятся на твой отказ. Причем навсегда. Но лично моя практика показывает, что таких немного. Может, года проходят и обиды забываются, может, люди по-другому начитают относиться к своим прежним текстам. Или просто мягчеют по не зависящим ни от чего причинам. Иногда, представьте, даже «спасибо» говорят, за то, что не напечатал.

Но редко.

Евгений Степанов, главный редактор журналов «Дети Ра», «Зарубежные записки», «Футурум АРТ» и других:

Я работаю редактором-издателем довольно много лет. То, что происходит в современной поэзии (а мы издаем в основном стихи), примерно знаю. Поэтому чаще всего сам обращаюсь к авторам, которых ценю и уважаю, с просьбой прислать мне стихи. Если  присылают, я печатаю. Могу иногда что-то убрать (например, если в стихотворении есть ненормативная лексика), но подобные стихи присылают, к счастью, довольно редко. На письма из самотека (которые меня не заинтересовали) я не отвечаю. Это мое право, которым я охотно пользуюсь. Все мои журналы теперь выходят под эгидой Союза писателей ХХI века. Это тоже помогает в работе. Особое внимание я уделяю именно членам нашей общественной организации. И стараюсь для каждого автора подобрать то наше издание, которое ему наиболее подходит. Для авангардистов — это журнал «Футурум АРТ», для петербуржцев — это журнал «Зинзивер» (я в этом издании не главный редактор, но издатель), для зарубежных русскоязычных авторов — «Зарубежные записки» и т. д. Много наших авторов печатается в газетах «Поэтоград», «Литературные известия», которые также выходят под эгидой Союза писателей ХХI века.

Надеюсь, что это позволяет наиболее панорамно представить современную русскую поэзию. Конфликтов с авторами у меня нет.

Андрей Грицман, главный редактор журнала «Интерпоэзия»:

Есть ли какой-то тактичный и самый щадящий способ отказать в публикации и остаться в хороших дружеских отношениях? 

Было такое. "Старик, давай отложим, подумай о новой подборке. Подожди немного".  Время решает многое. Отношения остаются, а там видно будет. Все лучше спускать на тормозах и откладывать.

У вас еще остались друзья среди писателей? 

Да, много. Важно общаться, создать круг талантливых авторов-друзей, которыми журнал обрастает. Более того — их культивировать. Это создает высокий уровень журнала. Постепенно само получается, что круг журнала сильный.

Как часто приходится идти на поводу дружеских отношений в ущерб своим литературным предпочтениям?

Редко. Стараюсь  держаться в своем кругу. Так и естественно получается. Кроме того, с годами, по мере врастания в литературу все больше сходишься с людьми близкой эстетики, с настоящими поэтами, то есть людьми близкой судьбы. Кто-то из великих сказал — "Поэт начинается там, где кончается человек".

Ни в коем случае не впадать в модус "уютного социального междусобойчика".

Отказать или взять неподходящий для журнала текст — и то, и другое «неловко как-то» перед другом или перед самим собой, — какую из этих неловкостей выбираете вы?

Я уже другими словами говорил — это жесткое дело. И дело прежде всего, а потом личный комфорт.

Я, правда, нередко использую метод "валить на редколлегию". Мол, у нас полная демократия, голосование и прости, но так решила редколлегия. Нередко это шито белыми нитками, но что делать.