— Кто вас встречает здесь, Виктор Михайлович? Кто-то есть из семьи?
— Жена вон. Дочка с зятем тоже ждут.
— А! Ну, хорошо тогда! Давайте так. Сейчас мы позовём вашу дочку, Виктор Михайлович, а вы ей почитаете. Вот, хотя бы, это.
Молодой офицер берёт со стола конфискованную при досмотре багажа книгу "Николай Николаевич", раскрывает её где-то посередине.
— Вот это сможете дочери своей вслух прочитать? "Ведь как дело обстоит? Вроде бы за день наеб**ься на работе так, что только пожрать и на бок, или намерзнешься, жопу отсидишь, руки ноют и глаза болят, если баба — чертежница. А на самом деле в чем секрет-то? Или муж, или еб*рь кидают такой простой бабе палку, и она, милая, как на другую планету переносится".
Офицер читает медленно, с лёгким ударением на неприличные слова, как бы выделяя их курсивом. Дочитав до конца, он снимает фуражку, проводит рукой по короткой щетинке русых волос, надевает фуражку обратно, вздыхает и улыбается, приподняв к козырьку брови.
— Смотрите, Виктор Михайлович. Мы пустили вас в Америку. Поверили вам. Разве не так? А вы? Вы привезли обратно вот эту... гадость? Зачем? Скажите, зачем? Ведь вы же не сможете даже собственной дочери это прочитать. Не сможете?
— Не смогу, — тихо соглашается человек.
— А? Я не слышу? Вы что-то сказали?
— Я сказал, что не смогу прочитать это своей дочке.
— Ну вот! Вот! — воодушевляется офицер, — Почему же вы привезли эту гадость сюда? Чтобы сделать копии и продать их? Чтобы чьи-то другие дочери это читали?! Какая с вашей стороны получается безответственность, Виктор Михайлович. Какая некрасивая складывается история. Ведь вы же интеллигентный человек! Давайте же мы сейчас поступим так. Вы своими собственными руками выбросите эту гнусность вот сюда, в корзинку — и мы преспокойно отпустим вас к вашей семье. Вот вам, возьмите и выкиньте!
Офицер протягивает Виктору Михайловичу книгу. Добродушно улыбается. Поправляет фуражку свободной рукой.
— Ну? Сделаем так или будем просматривать весь ваш багаж с пристрастием? Вот, можем, например, видеомагнитофон случайно уронить. Вещь дорогая, хрупкая. Зачем нам такие хлопоты? Разве не так?
Виктор Михайлович вздрагивает, морщится. Берёт книгу, зачем-то вертит её в руках.
— Мне эта книга и не нужна даже была вовсе. Я её взял в самолёте почитать. То есть не взял, а приятель дал в Нью-Йорке в аэропорту. Сказал, что смешно...
— Ну, как же смешно, Виктор Михайлович? Вам и на заборе когда написано тоже смешно? Это же уголовник написал. Уголовник, который нашу страну ненавидит, понимаете? Он же и нас с вами, Виктор Михайлович, ненавидит, и вашу дочку, и мою дочку... А вы это привезли сюда. Удивляете, честное слово. Бросайте же это, скорее, в корзину, где ему самое место! Ну, не тяните же время! Вас семья ждёт. Меня, кстати, тоже.
Поёрзав на стуле, заглядывая офицеру в глаза, Виктор Михайлович роняет книгу в корзину, бормочет нерешительное "Вот", отводит глаза в сторону.
— Ну и славно, Виктор Михайлович! Молодчина! Сами же всё понимаете! Смотрите, ведь, как камень с плеч! Разве не так? Теперь можете идти к своей семье. А я к своей поеду. Добро пожаловать на Родину! И не нужно делать глупостей. А то может быть мучительно больно. Мучительно, Виктор Михайлович. Поняли? Ведь если по закону. Если по всей строгости — сами понимаете.
— Да. Понял. Да. Спасибо. Извините, что так получилось.
— Получилось плохо, но мы исправили. Вот и славно! Всего вам хорошего. С возвращением!

Офицер достаёт книгу из корзины. Разглядывает её со всех сторон. Первое издание 1980 года. Книга редкая. Большая литература!
Он выгибает книгу — смотрит, хорошо ли сшита. Добротно! Серёга с ребятами лeгко смогут снять копии, не повредив обложки. Они так наловчились там, что не отличить от оригинала!
— С возвращением, Николай Николаевич!
Офицер подходит к стеклу, отодвигает шторку.
Он видит: Виктор Михайлович обнимается с толстушкой-женой, с крупногрудой дочкой. Жмет руку зятю. Они ставят чемоданы на тележку, направляются к выходу.
— Интеллигенция малахольная! — презрительно бубнит про себя офицер, поправляя фуражку, — Тени своей боятся. Вон, как ссутулился весь. С такими людьми мы всю страну просрём. Дерьмо, а не люди. Запрятал бы книгу к себе в шкаф и трясся бы от ужаса. А так хоть кто-то сможет настоящую литературу почитать.

— Витя! Наконец-то! Что же так долго? Все уже давно вышли. Только ты.
— Да они у меня книгу замели, Нина. Алешковского. Заставили выкинуть. А я не хотел особенно с ними спорить. У меня в чемодане "Лолита" — первое русское издание. Большая литература! Я думал всё. Откопают в рубашках там — не отвертишься. А они пристали к Алешковскому и про всё на свете забыли. У них там специалист по книгам со мной беседу о Родине вёл. Говнюк такой. Первое издание Алешковского выкинуть заставил. Хоть бы что-то понимали в литературе, олухи. Эти придурки, Нина, всю страну просрут. Помяни моё слово!
— Папа, а ты видик купил?
— Купил, купил, Алёна! В этой коробке под одеялами.
— Ура! Спасибо! А что ещё?
— А много чего. Дома посмотришь.
— А какая там обложка у "Лолиты", Виктор Михайлович? Можно будет копии снять и не повредить?
— Хорошая обложка, Миша. Грамотно сшита. Отдадим Серёге. Они там с ребятами так наловчились, что не отличить от оригинала! Люди хоть смогут настоящую литературу почитать. Эх! Запахи родные! "Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех!" Ты, Мишка, виски пробовал когда-нибудь?
— Нет, Виктор Михайлович. Никогда.
— Сейчас попробуешь! Подсуетись с такси. Я по дому соскучился.

Игорь Джерри Курас — поэт и прозаик, родился в Ленинграде, с 1993 года живет и работает в США. Произведения Игоря публиковались в периодических изданиях и альманахах России, Украины, Канады, Германии, Израиля, США. Автор четырех поэтических сборников "Камни/Обертки", "Загадка природы", "Не бойся ничего", "Ключ от небоскреба", книги сказок для взрослых "Сказки Штопмана". Его стихи переведены на иврит, английский, украинский, немецкий языки.