Виолончели Яна Максина подвластны все жанры, его смычок может выводить и утонченные мелодии Баха, и народные песни разных стран, и джаз, и рок, и шансон. Это уникальный музыкальный фьюжн, в основе которого — строгая классическая школа игры на виолончели. Ян закончил специальную музыкальную школу при Петербургской  консерватории и Манхэттенскую Школу Музыки.Поработав с известным оркестром New World Symphony в Майами, несколько лет назад он рискнул и решил начать сольную карьеру. Среди музыкантов, с которыми Ян Максин выступал на одной сцене: Стинг, Андреа Бочелли, Глория Эстефан, Рене Флеминг, Барри Гибб. Он был удостоен чести играть для самого Мстистлава Ростроповича. В начале января Ян выступил в культовом нью-йоркском клубе Le Poisson Rouge, собрав полный зал и оставив яркие впечатления.

Вы родились в Ленинграде. Расскажите немного  о своей семье. Она у вас потомственная петербургская? Когда у вас возникло влечение к музыке?

С папиной стороны у меня потомственная петербургская семья: всегда с гордостью говорили, что, как минимум, в четырех поколениях. Мама родилась и выросла на Кавказе в семье военных, хотя дед с бабушкой были родом из донских казаков с юга России и северо-востока Украины.

Несмотря на то, что мои родители не музыканты по профессии, генетически они оба невероятно музыкальны и занимались музыкой с раннего детства. Отец работал врачом, но, кроме этого, у него был свой  ВИА, с которым они играли на свадьбах и других мероприятиях. Отец приходил домой из диспансера, где работал, и снова уходил до позднего вечера играть с друзьями из ансамбля. Он же и научил меня первым аккордам на гитаре, когда мне было всего года три. А в четыре я уже пел и аккомпанировал себе на гитаре. «Там вдали, за рекой», помню, была одной из моих первых песен. Все в семье прекрасно пели: и бабушка, и дедушка, и отец; на разных языках — от итальянского до идиш. Мама тоже закончила в свое время музыкальную школу, так что, с ранних лет я был окружен музыкой.

Какие самые яркие впечатления из детства остались в вашей памяти?

Самые яркие впечатления связаны с самолетами. У меня всегда была страсть к авиации. И я с раннего детства мечтал, что стану пилотом, а не музыкантом. Самые ранние воспоминания связаны с Москвой, аэропортом Быково. В Москве жили мои бабушка и дедушка. Меня притягивало к себе звучание моторов тяжелой транспортной авиации, самолетов типа АН-12, что-то в этом шуме я находил успокаивающее и согревающее, он словно уводил меня в какой-то другой мир.

Обычно родители приводят за ручку своих детей в различные кружки и секции, и дети становятся жертвами родительского тщеславия и их добрых побуждений воспитать из ребенка всесторонне развитую личность. Как это было в вашем случае?

Мои родители тоже отводили меня в самые различные кружки. Из секции гимнастики меня выгнали после двух занятий. Я не понял команду, меня поставили в угол, я заплакал и убежал зимой в одной майке и штанах на улицу. Меня, пятилетнего, искали потом на улице. С гимнастикой ничего не вышло. Потом я начал изучать сольфеджио в специальной музыкальной школе при Ленинградской консерватории. Я помню, спел им песню «По аэродрому, по аэродрому» Вахтанга Кикабидзе, меня приняли, и в последствии не выгнали, что уже было хорошим знаком, так я там и остался. А в 6 лет мне предложили выбрать какой-то инструмент, и я выбрал именно виолончель, потому что к тому времени мне подарили пластинку виолончелиста Святослава Кнушевицкого, играющего концерт для виолончели с оркестром Арама Хачатуряна. Это произведение не было популярным и заигранным, но запало мне в душу, и это стало решающим в моей судьбе. Я так и сказал: «Хочу играть на виолончели». Помню, мы по часу добирались с мамой на двух автобусах до школы. Bо время этих поездок меня сильно укачивало и тошнило от дизельных выхлопов, которыми был наполнен салон. К концу такой поездки о виолончели думать уже не хотелось.

Закончив музыкальную школу, вы не стали поступать в Петербургскую консерваторию, но один, самостоятельно, в 17 лет переехали в Нью-Йорк.

В первый раз я попал в Америку в 16 лет, мы приехали туда вместе с папой. Он специально ради этой поездки продал свои немецкие трофейные золотые часы, доставшиеся ему от моего деда в свадебный подарок. В тот приезд я познакомился с преподавателем Манхэттенской Школы Музыки Мэрион Фельдман. И она частично посодействовала тому, чтобы я смог приехать год спустя и получить стипендию на обучение в этой школе. Закончив там обучение, я переехал в Питтсбург, потому что по-прежнему мечтал об авиации. Отучился там в летной школе и какое-то время летал. В двадцать один год у меня  была своя компания воздушного такси. Я проводил воздушные экскурсии вокруг центра Питтсбурга и окрестностей — правила полетов тогда еще были не такие строгие, и можно было летать в непосредственной близости к небоскребам.

Как же вы потом вернулись с небес на землю и обратно к музыке?

Так получилось, что представилась возможность учиться в аспирантуре у замечательного педагога Сурена Багратуни. Он был московским виолончелистом армянского происхождения, медалистом Конкурса Чайковского. Я поехал в Иллинойс, где он преподавал, и на этот раз музыка уже всерьез и навсегда меня затянула. За это я благодарен именно Сурену. А потом я сыграл прослушивание в молодежный оркестр New World Symphony в Майами, и меня туда приняли на должность концертмейстера группы виолончелей. Тогда я принял окончательное решение — посвятить жизнь именно музыке.

Дирижер этого оркестра Майкл Тилсон Томас сподвиг меня на то, чтобы я начал поиск своего музыкального голоса. Я играл в оркестре три года. За это время у меня была возможность выступить, познакомиться и пройти стажировку со многими великими артистами. Среди них был и Мстислав Ростропович. После концерта у дирижера была вечеринка, и я там должен был выступать как представитель оркестра. Это было поздравление великому артисту на его юбилей.

И что такого запоминающегося сказал тогда Ростропович?

«Вот, — сказал он, — все мне играют на виолончели. В Питтсбурге был, там играли, в Сан-Франциско был, тоже играли». Что-то хорошее он тоже, конечно, сказал, хвалил, но потом увидел молоденькую японку в другом конце комнаты и направился прямо к ней — и был потерян для общества на большую часть оставшегося вечера..

Вы также играли на концертах с другими известными артистами, среди них — Стинг, Андреа Бочелли...

Да, все это было в то время, когда я играл в оркестре New World Symphony. Сначала меня пригласили выступить на творческом вечере Барри Гибба из группы The Bee Gees. После концерта я разговорился с его менеджером, который, наверное, в свою очередь передал потом мой телефон кому-то еще, и потом мне позвонил агент Глории Эстефан и пригласил выступить с ней, а после этого пришло приглашение выступить и с Андреа Бочелли, которого я сопровождал во время его американских гастролей два года подряд.

По приглашению Стинга я открывал его концерт в Чикаго. Также довелось выступать с такими музыкантами как Снуп Догг и Паф Дэдди.

От общения и выступления со «звездами» я почерпнул огромное количество творческой энергии… Быть рядом с великими исполнителями, которые были для меня кумирами, которые оказали на меня какое-то решающее влияние, — это как прикоснуться к реликвии.

Почему вы решили заняться сольной карьерой?

После какого-то момента стало скучно сидеть в группе и играть то, что задают. Там жесткие рамки и ограниченные возможности для самовыражения. Работа в оркестре сродни групповым полетам на самолете. Или синхронному плаванию. Твоя работа заключается в том, чтобы как можно точнее следовать командам дирижера и сливаться с общим хором голосов. Есть такие типы личности, которым это нравится. Мне тоже это нравилось некоторое время, а потом начало тяготить. Мне не хватало самовыражения. Еще игра в оркестре вызывала у меня стресс. Я всегда боялся, что в неудачный момент где-то ошибусь, сыграю в паузе. Такого волнения у меня нет, когда я играю сольные концерты или даже, когда играю с оркестром как солист. Я уверен, что, если и сделаю ошибку, это будет воспринято как креатив, и не врежется в уши как что-то неладное... Я понял, что мне надо развивать свой собственный музыкальный стиль и искать его в сольных исполнениях. Сначала я стал играть для друзей, на квартирниках и маленьких площадках, потом стал собирать концерты побольше, на тот момент я уже переехал в Чикаго.

В 2010-м году у меня вышел первый сольный диск. В то время в Америке еще существовала сеть книжных магазинов Borders. Я сам, без посредников, договорился продавать свои диски у них в национальной сети. В то время у них была фишка: они приглашали писателей на презентации книг, а я им предложил устроить презентацию моего диска по стране, сам все организовал... Можно сказать, что это и был мой первый музыкальный тур по Америке. Я играл сюиты Баха на виoлончели прямо в книжных магазинах, в том числе, и в Нью-Йорке.

С какими музыкантами вы успели поработать за годы сольной карьеры и какие интересные совместные программы создать?

Назову даже неполный список тех, с кем выступил только за прошедший год: великолепная сефардская певица кубинского происхождения Сусана Бехар, иранский перкуссионист Реза Филсуфи, сербский гитарист Горан Иванович, кубинский перкуссионист Йоель Гонзалес, вокалист из Индии Шивпрет Сикх, итальянский вокалист и перкуссионист Фабио Пиродзолло, иранский вокалист Сиамак Сепаса, исполнительница на турецком народном инструменте канун Дидем Курт и многие другие. В свои композиции я стараюсь включать элементы разнообразных народных мелодий. Но сначала мне необходимо научиться самому играть эту музыку. Я часто приглашаю для совместных выступлений музыкантов из разных точек земного шара. Когда учишься сам, из первых рук этой музыке, получаешь наилучшее о ней представление и можешь из калейдоскопа элементов этой музыки формировать свой собственный стиль.

Мои программы разнообразны: где-то я играю классику весь вечер, где-то к Баху подмешиваю немного блюза, играю с джазовыми музыкантами, много пою на разных языках: испанском, русском, французском, английском, португальском, Ладино (средневековом языке сефардских евреев на основе испанского), македонском...

Многие актеры не любят смотреть на себя на экране, некоторые писатели не любят перечитывать собственные произведения. А как складываются у вас отношения с записями собственных выступлений? Бываете ли вы ими довольны?

Когда действительно что-то хорошо получается, люблю, могу посмотреть разок, я получаю от этого удовлетворение. Очень часто бывает, что какое-то живое выступление, которое прекрасно прошло на публике, в записи просто не отражает ту атмосферу и не передает ту энергию, что была в зале. И это приносит разочарование. Такие записи я стараюсь не выпускать. Но бывает, что с живых концертов и получаются самые лучшие записи. Раз на раз не приходится. В студии мне лично большей частью не удается воспроизвести такую же атмосферу, какая бывает на живых концертах, где есть энергообмен со слушателем.

На каких инструментах вы, в общей сложности, играете и где вы научились пению?

Играю на виолончели, гитаре и фортепиано. Много лет я играл на фортепиано, но не считаю себя профессионалом. Это был обязательный курс в музыкальной школе. В то время он меня тяготил, а теперь я жалею, что не так серьезно подходил к этому предмету. Мне бы хотелось владеть фортепиано лучше, чтобы аккомпанировать себе. Это помогло бы в поиске дальнейшего самовыражения.

А пою я с раннего детства для родных и друзей, и в школе тоже были уроки и сольфеджио, и хора, но именно уроков вокала я никогда не брал. Сейчас часто пою, особенно на концертах, где я играю на виолончели без сопровождения.

Кто ваш самый строгий критик по жизни?

Пожалуй, мой отец. У него очень строгое ухо, он всегда следит за моими выступлениями и теми записями, что я выкладываю в социальные сети, комментирует. Большей частью он прав. Но меня очень долго расстраивали его замечания. Он был слишком категоричен. Это играть стоит, это — нет, это видео убрать и т.д. Я сердился и делал все равно по-своему. Но потом научился принимать его критику с продуктивной стороны, и на данный момент она мне только помогает. А он, со своей стороны, научился эту критику представлять немного с другого ракурса. В общем, мы нашли взаимопонимание.

Представьте себе (и это представить не сложно), что есть человек равнодушный к музыке. И вам нужно выбрать одно произведение, чтобы внушить ему любовь к музыке. Какое бы вы выбрали?

Трудно назвать только одно произведение. Например, я влюбился в виолончель, слушая концерт Хачатуряна, а кто-то, может, слушая музыку к сериалу Игры престолов, на данный момент это фишка номер один. Мы с моим гитаристом играем ее на бис как минимум триста раз в году и каждый раз под сумасшедшие овации публики. Народ просто стоит на ушах. Влюбился ли кто-то в виолончель после этого? Думаю, да.

Вы  часто поете на французском. Где вы ты так хорошо выучили язык и почему у вас такое особенное отношение к этой стране?

Французский я выучил, между прочим, в Нью-Йорке. Долго во Франции никогда не жил, но очень люблю Париж и стараюсь проводить там побольше времени, когда могу. Париж для меня, как и Нью-Йорк, одно из мест, где я черпаю вдохновение. У этих городов есть невероятная энергетика. 2-3 дней там мне хватает, чтобы зарядиться энергией на 6 месяцев. К Парижу у меня была тяга с молодого возраста, я любил французские фильмы и музыку. Всегда была какая-то особенная романтическая аура во всем французском, родители очень любили французскую культуру. И в 17 лет в Нью-Йорке я познакомился с молодой француженкой, она стала моей первой любовью. В то время я и решил, что выучу язык, чтобы говорить на нем, как настоящий парижанин. Учился я по аудио-кассетам  — это все, что было доступно в библиотеках в то время. Записывал французское радио на кассеты, проигрывал, записывал транскрипцию с него, заучивал наизусть. Такой был у меня метод. Других ресурсов тогда не было. Это сейчас легко — загрузил себе в телефон приставки — я так учу итальянский, польский, другие языки. Я обычно перед поездкой в новую страну стараюсь немного выучить язык, чтобы хоть какую-то беседу с местными людьми вести.

Кто ваш  любимый композитор?

Очень люблю Малера. Несмотря на то, что он в основном писал оркестровую музыку. A также Прокофьева, Шостаковича, Бартока, Хиндемита и большую часть музыки того периода. Этот гармонический язык мне близок по духу.

А есть ли любимый композитор для виолончели?

Наверное, все тот же концерт Хачатуряна. На своих сольных я чаще всего играю Баха. Потому что сольный репертуар для виолончели, на самом деле, не настолько широк. Тем более, для атмосферы тех клубов, где я играю. А я стараюсь делать программу доступной для всех. Потому что моя публика — не только серьезные меломаны, которые ждут исполнения современной музыки или Баха, мой общий знаменатель гораздо шире.

А вообще, я люблю Вивальди, музыку эпохи барокко, итальянского, и особенно испанского. Люблю средневековую музыку, народную музыку Западной Европы и Ближнего Востока, Южной Америки.

Существует ли какое-то сложное произведение для виолончели, которое вам трудно сыграть, но которое вы хотели бы в будущем разучить?

Честно говоря, на данный момент я такими вещами не занимаюсь, самые сложные произведения из стандартного репертуара я разучивал в студенческие годы: виолончельные концерты Дворжака, Шостаковича, вариации на тему рококо Чайковского... С тех пор я какие-то новые произведения не учу только из-за специфики моей работы. Если у меня есть свободное время, я лучше буду сочинять собственную музыку, чем учить какое-то супер сложное произведение других композиторов, которое я все равно играть сейчас не буду, по крайней мере, для той публики, которая ходит на мои концерты.

Вчера состоялся важный для вас концерт в Нью-Йорке. Вы уже выступали в этом городе буквально пару месяцев назад. И несмотря на то, что в вашем  послужном списке есть концерты с такими большими звездами, о которых мы уже упоминали, вы, я знаю, очень волновались по поводу этого концерта в Le Poisson Rouge, культовом нью-йоркском клубе.

Долгое время я ожидал правильного, особого момента для Нью-Йорка. Я понимал, что нельзя просто так приехать в этот город с кондачка, как говорится в народе, и покорить его. И по моему мнению, такой момент вот именно сейчас наступил. Концерт прошел успешно: я получил невероятно теплые отклики как от публики так и от критиков. В общем, я счастлив.

Есть ли у вашей виолончели какое-то особое имя? И существуют ли у виолончелистов свои суеверия?

У меня была такая мысль — дать виолончели имя, но как-то вот не дал. Насчет суеверий, в России было такое — ноты не должны упасть на пол в день концерта. Это считалось плохой приметой. Но у меня они падали много раз, и ничего не случалось.

В вашей внешности есть что-то от лермонтовского Демона, от Мцыри, от Паганини, будь он красивее, от бродячего цыгана-музыканта. Вы продумываете свой сценический образ? Насколько он для вас важен? Не думаете ли вы, что многие женщины ходят не только послушать, но и посмотреть на Яна Максина?

Посмотреть на мои волосы? (смеется) Честно говоря, нет времени об этом думать. Для меня всегда было страшным сном — в один прекрасный день стать рабом своей внешности, как это происходит со многими артистами, особенно достигшими определенного возраста. Не обходится и без курьезов: пару раз пытался постричься покороче, потом слышал негодования от поклонников и даже некоторых организаторов концертов. Надеюсь, что все-таки ходят на мои концерты, в основном, из-за музыки. Но если кто-то пришел из-за внешности, а потом полюбил звучание виолончели, то в этом нет ничего зазорного, я буду только счастлив этому.

Как вы думаете, что важно для успеха, кроме таланта?

Хочется сказать: трудолюбие. Что такое трудолюбие? Любовь к труду? Наверное, да. Я люблю трудиться. Заниматься любимым делом. Еще нужна настойчивость, чтобы двигаться к поставленной цели, несмотря на поражения и всякие препятствия. Одержимость. Для того, чтобы чего-то добиться в жизни, надо быть одержимым человеком. Эта черта — на грани душевной болезни. Творческий склад характера и душевная болезнь, в принципе, имеют одни и те же гены и предпосылки и идут нога в ногу, только как бы идут по одной или другой стороне лезвия бритвы. Если ты не одержим, ты не достигнешь цели. Потому что в жизни слишком много помех. Для обычного разностороннего человека это нормально, ему хочется заниматься и тем, и этим, и другим, но людям, которые преуспевают в какой-то определенной области, эта разносторонность мешает.

Помните, в нашем разговоре вы как-то сказали, что уровень музыканта еще не показатель того, что ему обеспечен успех. И привели в пример Стинга — исполнителя, который не нуждается в пиаре, но чей последний мюзикл The Last Ship не получил ожидаемой овации. Чем успех измеряется для вас? Вы должны получить престижную премию, Нью-Йорк Таймс — написать о вас статью?

Видимо, нужен еще элемент счастливого случая и везения. Одна музыка становится массовой и популярной, а другая нет. И трудно понять, какие факторы тут становятся решающими. Причем, важными могут быть совсем, казалось бы, несущественные причины — например, время года, да много разных факторов. Для меня окончательный успех — стать народным артистом. И дело не в звании, а в определении того, что это означает на самом деле. Для меня народный артист — это человек, который прошел путь от красного уголка до стадиона и тронул души миллионов людей, вне зависимости от их национальности, религии, политических взглядов и возраста... Ростропович был народным артистом.

Придерживаетесь ли вы строгой дисциплины и репетируете ли каждый день? Знаю, вы уделяете немало времени здоровому образу жизни и духовному росту.

Да, дисциплина у меня строжайшая. И она связана не только с музыкой. Но и со здоровьем, с диетой, с режимом, поведением. В моем деле без этого никак. Здоровое тело и дух одинаково важны для моей работы. Работа в творческой сфере уже сама по себе подразумевает так называемый «богемный» образ жизни, но в реальности такой образ жизни долго продлиться не сможет, потому что человек, рано или поздно, ломается либо физически, либо психически, у кого какая генетика, но чаще психически. Возможно, из-за того, что по отцовской линии у меня все медики, в том числе психиатры, и медицина для меня всегда была этаким хобби или отдушиной в жизни, я уже в молодом возрасте понимал, что если хочешь жить долго и счастливо, надо об этом активно заботиться. И потому я постепенно выбросил весь балласт, который мог отягощать: дурные привычки, плохую диету, токсичные зависимости, и в тоже время заполнил это пространство полезными вещами, такими как спорт, йога, медитация, авиация, путешествия, горный туризм, позитивное мышление, и конечно же, времяпровождение с родными и близкими людьми.

Расскажите немного о вашем предстоящем туре в Россию и страны бывшего Союза.

Расписание до сих пор не устаканилось, но на момент нашего разговора план такой: Москва, Петербург, Уфа, Екатеринбург, Чита, Новосибирск. Программы самые разнообразные, от концерта для виолончели с оркестром Гайдна, с оркестром Уфимской Филармонии до классической джазовой программы с Давидом Голощекиным в Санкт-Петербурге. Во многих городах также буду сотрудничать с местными джазовыми музыкантами. На гастролях в Литве, непосредственно предшествующими российским, буду сотрудничать со знаменитым местным коллективом — Вильнюсским Трио Гитаристов. Мы вместе готовим эксклюзивную программу, состоящую из аранжировок классики, джаза, рок- и поп-музыки.

Как давно вы стали сочинять музыку и какую?

Примерно лет пять-шесть назад открылся этот родник во мне. Такое ощущение, что сработал какой-то переключатель в моей психике — я стал спать гораздо меньше, и в голове заиграло как-будто радио, которое все время что-то играет, либо чужую, уже существующую музыку, либо мою. И я просто в какой-то момент сажусь и записываю либо на бумагу, либо на диктофон. Иногда это радио бывает очень трудно выключить. Раньше я сочинял классические вещи, а сейчас работаю над композициями, соединяющими разные стили: джаз, блюз, фламенко, балканскую и ближневосточную музыку. Планирую потом записать это на новый диск. На данный момент у меня уже вышло три диска. Первый диск Solo Flight, содержит в себе музыку Баха и нескольких более современных композиторов. Второе TANGO PLUS мы записали с болгарской пианисткой Ани Гоговой, включающий в себя музыку в стиле танго и латино-американскую музыку. А в последнем диске Soul Companion есть мои собственные композиции и музыка нескольких композиторов, которые написали на заказ специально к диску.

Что вы мечтаете осуществить в недалеком будущем?

Я бы хотел  продолжать петь на разных языках. Хочу выпустить диск песен, может быть, на десяти разных языках в сопровождении виолончели. Хочу продолжать сотрудничать с музыкантами из разных уголков мира, и чтобы это сотрудничество носило характер не только музыкальный, но и общественно-значимый. Музыка — универсальное средство сплочения людей разных культур, религий, рас и наций. Это большое счастье, что я, как артист, могу влиять на судьбы людей именно этим. Свою миссию артиста я вижу не только в том, чтобы просто делиться  музыкой, но и помогать объединять людей.

Узнав вас даже немного, создается впечатление, что вы просто герой из девичьих грез: лётчик, музыкант, умный, образованный, красивый, хороший, романтичный, вежливый, отличный папа и т. д. Такого не бывает. Но все же, неужто у вас нет недостатков ?

Недостатки по определению крайне субъективны. Вот, например, друзья моих родителей считают, что я по-нездоровому худой, и что, мол, «в твоем-то возрасте пора уже и набрать немного…» Для кого-то другого — я слишком одержим моей работой, мол, нет у человека баланса в жизни. Копаться можно до бесконечности. Быть может, недостаток есть в том, что я строг к себе, и поставив планку очень высоко, ожидаю, что и другие люди должны ей соответствовать... Возможно, другой недостаток заключается в том, что я не могу сидеть на одном месте и постоянно ищу новых приключений, переживаний и, конечно же, достижения новых творческих высот. В определенной мере, это несовместимо с понятием «нормального человека» или, например, хорошего потенциального «супружеского кандидата», но у каждого своя судьба, и я ни на что не претендую и не притворяюсь... Как гласит первый параграф Декларации о Независимости  США: каждый человек имеет право стремиться к счастью. Я с этой формулировкой полностью согласен.

Вы выросли в многонациональной семье, долгие годы живете в Америке, много путешествуете по миру. Осталось ли в вас что-то от Петербурга?

Да, что-то осталось. Я бы это не назвал ностальгией, поскольку желания вернуться навсегда и жить там снова у меня нет. Но, конечно же, я рад каждой возможности побывать в этом городе, черпаю в Петербурге много вдохновения,  и грезы о нем часто переполняют меня в моменты музыкального транса. 

Беседовала Ольга Смагаринская

Нью-Йорк, январь 2017

Ян Максин, американский виолончелист и композитор российского происхождения, родился в Ленинграде.  Закончил Специальную музыкальную школу при Консерватории им. Римского-Корсакова. В 17 лет переехал в США, где обучался в Манхэттенской Школе Музыки. Затем работал концертмейстером группы виолончелей в молодежном оркестре Нью Уорлд Симфони под управлением Майкла Тилсона Томаса в Майами. Ян проходил стажировку у таких выдающихся виолончелистов, как Мстислав Ростропович, Йо Йо Ма, Линн Харелл и Бернард Гринхауз. Ян сотрудничал и выступал с музыкантами Лондонского, Кливлендского, Питссбургского, Сан-Франциского оркестров, а также Ньй-Йоркской филармонии. Он выступал на одной сцене со многими знаменитыми музыкантами, в числе которых Стинг, Андреа Бочелли, Глория Эстефан, Барри Гибб (группа Би Джиз) и др. Последние годы Ян Максин занимается сольной карьерой и много выступает с гастролями по всему миру. Уникальность его стиля заключается в том, что он не боится экспериментировать и смешивать различные музыкальные жанры. От классической музыки до джаза, и от балканских ритмов до французского шансона – таков репертуар этого исполнителя. Ян выступает с музыкантами из различных стран и в  аранжировках и собственных сочинениях использует национальные мелодии и ритмы народов мира. У музыканта вышло три диска: дебютный сольный альбом“Solo Flight”, альбом в соавторстве с пианисткой Ани Гоговой“Tango Plus” и сольный альбом “Soul Companion”.

сайт www.ianmaksin.com

Ольга Смагаринская. Окончила факультет журналистики МГУ. В годы студенчества сотрудничала с различными (на тот момент еще советскими) изданиями. Жила в Чикаго, Лондоне, Сингапуре, в настоящее время обосновалась в Нью-Йорке с мужем и двумя детьми. Публикуется в Elle Russia, Elegant New York, Ballet Insider, RUNYweb.com, Этажи, Музыкальные сезоны.