***

Кто я такая и откуда,

теперь уж я сама не знаю,

но мне пообещала чудо

звезда над храмом вырезная.

Ты говоришь, что я молилась

не так, да и спала не с теми,

что я напрасно верю в милость

людей, животных и растений,

что в мире есть всему причина,

а я живу, себя не зная…

Ты думаешь, что Бог — мужчина?

По мне, он музыка сквозная.

Ты простил

Ты простил ей

истерики по выходным, снотворное на ночь,

ты простил ей

говорливых подруг, ребёнка от первого брака,

ты простил ей

даже то, что она спала

с твоим, может, не лучшим,

но всё-таки другом,

и ещё ты простил ей так много,

много всего!

Как же вышло, что теперь

ты не можешь простить ей ерунды —

углубляющихся носогубных складок?

Ты боишься заразы — времени,

которое разъедает её изнутри.

***

Пройдёт полтысячи… а может, и полста

окажется довольно, и — Лев Лосев

Бахыт Кенжеев, Алексей Цветков

и кто-нибудь еще, да хоть Дозорцев,

объединятся под фамильей Бродский

и лягут благодарному потомству

на стол.

И благодарное потомство

вздохнёт, задумавшись: «А — точно: мастер был

слепой поэт!»

Медея

1.

Медея: имя ярости: змея.

В груди горящей — ненависть до звона.

Плач по любви.

Прекрасная семья!

О, сыновья!

О, женщины Язона!

Невесте не снести мою печаль!

Задаром не примеривай наряда

Жены забытой!

Чёрная парча

К лицу тебе, недолгая отрада.

Дракон крылатый бьётся и фырчит,

Искря над скатом рушащейся кровли.

Пора и мне!

Не слышу, что кричит

Внизу Язон о детях царской крови.

2.

Девушкам сны такие не снятся.

Чёрен подарок твой, Медея.

Так, захотев с мужем обняться,

Встречу взгляд его, холодея:

Пустой.

И — пойму, что постылой

Прежде бывшая милой — стала.

Холоден дом.

И постель простыла.

Ночь настала.

Я буду старой.

Увижу, да поздно!

Раскрыв объятья,

Падаю в пустоту с размаха.

И меня обнимает медеино платье —

Дар

Женского

Страха.

***

Наверно, это мы прошли, — а та,

На чёрно-красной улице в разводах

Неоновых, всё так же без зонта,

Не отражается в тёмнобегущих водах —

Которая, мы думали, прошла —

Всё там она, а мы с тобой в разводе,

Как под водой. Она б по ней прошла!

А мы не можем. Нас и нет в природе.

Которая, мы верили, была

Любовью, — есть, и нам не солгала,

А мы солгали ей, нам нет прощенья,

И наказанье нам — глядеть туда,

Где льёт неон, но чёрная вода

Сгущается, съедая освещенье.

***

каждый день надо делать шаг

каждый миг надо делать вдох

у меня уже звон в ушах

у меня уже мозг засох

как горох посмотри ну как

дальше жить не хватает сил

говорит просто делай шаг

каждый день я ж тебя просил

Танго

Она закидывает руку,

А он берёт её за талью,

И оба движутся по звуку

Между любовью и печалью.

Она вытягивает ногу,

Назад откинувшись опасно,

А он приходит на подмогу,

Её подхватывая властно,

Он предугадывает ловко

Её малейшее движенье,

Но вдруг — внезапная размолвка

И резкий холод отверженья,

Она заточенные ногти

Ему в лицо вонзить готова,

А он назад отводит локти

И беззащитнее любого,

Кто прячется в незримом зале,

Укутанный уютным мраком,

И смотрит жадными глазами

На неминуемую драку,

Предвидя, кто тут победитель,

Уже давно набивший руку…

Но, как отважный укротитель,

Танцор коварную подругу

Берёт за тонкие запястья

И усмиряет долгим взглядом,

И для неё отныне счастье,

Что он позволит быть ей рядом.

Забудем горькую разлуку

И будем снова, как в начале,

Свободно двигаться по звуку

Между любовью и печалью.

***

Я живу на окраине мира,

У корней вертикальной воды,

И хрустальные ангелы держат

Надо мной голубые сады,

И пока наступившее утро

Распускает упругий бутон,

На разболтанном велосипеде

Приезжает ко мне почтальон.

Он привозит мне пачками письма,

А потом продолжает объезд,

Разговоров со мной не заводит

И овсянки на завтрак не ест.

Я, доев в одиночестве кашу,

У воды по-турецки сажусь

И читаю я вслух с выраженьем,

С выраженьем, которым горжусь!

Эскорт

Соловей, точно горло француженки, влажен.

Затаённый под тёмной листвой,

Он невидим и нежен и, верно, продажен

Или продан давно с головой,

Как вот этот, который как будто бы рядом,

И как будто бы верный и твой,

С этим розовым ртом и подтянутым задом

И загадкой своей роковой.

Наше счастье подложно. Но сладко и влажно

Безмятежный картавит певец,

И клокочет, и булькает в горле. Неважно,

Что заплатим за всё под конец.

Ольга Сульчинская — писатель, переводчик, психолог. Родилась и живёт в Москве. Окончила филологический факультет МГУ и Высшую школу гуманитарной психотерапии. С 2010 года работает в журнале Psychologies, с 2016 года — в должности шеф-редактора. Ведёт частную психологическую практику. Автор творческого тренинга «Пишу как дышу». Постоянный автор журналов «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», лауреат Международного Волошинского конкурса (2005), лауреат премии журнала «Новый мир» (2018), участник антологии «An Anthology of Contemporary Russian Women Poets» (Carcanet Press, 2005), участник 34 международного поэтического фестиваля в Труа-Ривьер (Канада, 2018). Автор трех поэтических книг: «Amor brevis» (издательство Руслана Элинина, 2007), «Апрельский ангел» (Art-House Media, 2010), «Волчок» (Воймега, 2013).