В прошлом году на международном фестивале фотографии (SI FEST), в итальянском городке Савиньяно-суль-Рубиконе, мы бросали жребий и переходили знаменитую речушку вслед за тем, чье имя вошло «царем» в русскую речь, в этом же, можно сказать, оказались на грани. Латинское AD CONFLUENTES, ставшее названием 2017-го, заставило нас всех — участников и посетителей — балансировать на стыке разных эпох, стран, народов, культур, стилей и вкусов. При этом львиная доля внимания досталась России — именно ей были посвящены «центральные», самые внушительные по объемам, экспозиции. И дело здесь было не только в размере.

Италия, если не брать в расчет так называемые города искусства, столицы некогда великих герцогств и республик, по сути своей очень провинциальна. Но особенно в этом смысле, по-моему, выделяется «крестьянская» Романья и ее «главный» город, родной для Федерико Феллини, — Римини, недалеко от которого, на берегу Рубикона, и проходит вот уже более 25 лет SI FEST. На эти две недели, раз в году, Савиньяно прощается со своим сонным оцепенением, раскрывая объятия прославленным фотографам со всего мира — от Оскара Густава Рейландера (Oscar Gustave Rejlander) и Генри Пич Робинсона (Henry Peach Robinson) до Анри Картье-Брессона (Henri Cartier-Bresson) и Дуэйн Майклса (Duane Michals), от Стивена Шора (Stephen Shore) и Оливо Барбьери (Olivo Barbieri) до Энни Лейбовиц (Annie Leibovitz) и Себастио Сальгадо (Sebastiao Ribeiro Salgado). Если не им самим (что в ряде случаев просто невыполнимо физически), то хотя бы их работам. Несмотря на юный возраст «виновницы торжества» и ее техническую продвинутость, время словно бы отступает на тысячелетия, и крохотный городишко снова становится местом, где решаются судьбы великих империй — от его привычной, каждодневной «захолустности» не остается и следа. Вот и в этот раз, обнаружив в этой «глухомани» (трудно не согласиться с Петром Вайлем) огромное слово SPASIBO на билборде, я ничуть не удивилась, а с радостью и интересом устремилась на его «млечный призыв».

И оказалась среди знакомых, в общем-то, предметов, но в совершенно неведомом мне мире: бородатые, с суровыми взглядами мужчины в папахах, огромная новогодняя елка на фоне типовых многоэтажек, панорама «белоголовых» кавказских вершин, кокарда на милицейской фуражке, 14-летняя девочка в подвенечном платье в кабине автобуса, молодой одноногий мужчина, одиноко сидящий на диване, в глазах которого навечно поселилась какая-то темная жуть, батальоны «Север» при полной экипировке, ребенок, застывший в молитве на полу рядом с калорифером в виде гармошки… Это Давиде Монтелеоне (Davide Monteleone) рассказал о послевоенной Чечне 2013 года. Десять лет назад, в 2007-ом, вышел его первый фотоальбом «Русская душа», сегодняшняя экспозиция — уже четвертый проект, который художник, фотограф и журналист из Италии посвятил нашей стране. Давиде давно живет в Москве, преподает в Школе фотографии и мультимедиа имени Родченко, сотрудничает с ведущими СМИ. Что касается Чечни, это одна из главных тем в его творчестве. Он много раз посещал республику, как во время боевых действий, так и после, поэтому его «Spasibo», на первый взгляд, такое холодно-отстраненное, наигранно-беспристрастное, на самом деле наполнено едкой иронией, почти отчаянием. Культура, основанная на ярко выраженной «гегемонной маскулинности», когда до сих пор молодых девушек насильно выдают замуж за незнакомцев, а гостей на свадьбе делят на мужскую и женскую «половину», смешалась с промосковской политикой и кадыровским «султанатом» в гремучий клубок — потрясающей красоты пейзажи, без какого-либо присутствия человека, лишь усиливают горечь от этих противоречий.

Не обошлось без них и на ретроспективной выставке легендарного фоторепортера из Римини Марко Пезарези (Marco Pesaresi). Кстати, на фестивале награждают премией его имени молодых победителей в одной из номинаций. Марко, по всей видимости, также питал особую слабость к нашей стране. В 1998 году была опубликована его книга Underground с работами, сделанными в подземках крупнейших мегаполисов мира, включая Москву. И в это же время, в течение 90-х, Пезарези посвятил себя внушительному, во всех смыслах, проекту Megastores, где со свойственной ему пронзительностью рассказал о современных Японии, США и России.

Снимки, сделанные во время его поездки по Транссибу, от Москвы до Владивостока («уважаемые пассажиры, здесь земля заканчивается и наш поезд дальше не идет»), которые в этот раз можно было увидеть в Савиньяно, рассматривать интересно и тяжело — до слез, до ностальгического восторга, стыда, сердечной боли и почти что отторжения. Если не быть знакомым с другими работами Пезарези, сделанными по всему земному шару, такими же жестокими и откровенными, можно было бы заподозрить его в некой тенденциозности: бомжи и малолетние привокзальные проститутки, дети-беспризорники, приметы нищеты, затравленные взгляды, шкуры убиенных животных, мусорные свалки, обнаженные мужские торсы, совсем не спортивные, в «трениках»… Мой молодой спутник, родившийся как раз в 1991 году, долго в этих залах не выдержал: «Зачем он так о нас?!». А затем, деточка, что будучи «человеком без кожи», Марко, кажется, пропускал сквозь себя всю скорбь этого мира, все его темные стороны (ночная жизнь — la vita notturna во всех смыслах и проявления — недаром ведь была его излюбленным коньком), все проблемы, надежды и чаяния. Его гениальность как репортера как раз и заключалась в умении, спустившись на самое дно, — не только социальное, но и смысловое, — вывести разговор на философский, общечеловеческий уровень. Передать детальные приметы конкретной эпохи, сиюминутность, уловив их вневременность, непреходящую суть. Экспозиция «Il tempo di un viaggio» («Время путешествия») дает ясное представление о мировоззрении рассказчика, которому, как говорится, ничто человеческое не было чуждо. Ему интересны не столько места и пейзажи, сколько встречи, разговоры — лица, глаза, состояния, характеры, судьбы прочитываются так же, как дневник, который Марко вел во время проездки. «Я не хочу читать, желаю погрузиться целиком в путешествие» — запишет он на первой странице. Рядом со стремительно бегущей латиницей — открытка, на которой выведено красивым четким почерком по-русски: «Тот человек, которого ты любишь во мне, конечно же лучше меня, я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше себя» — буквально принуждает завидовать адресату. И грустить, и невольно расправлять плечи, осознавая, каким на самом деле «размером» обладает Россия.

Мы знаем, что часто подобные путешествия, которым отчаянные головы и горячие сердца, подобные Марко, отдаются всерьез, не всегда, к великому сожалению, заканчиваются благополучно. Вернувшись домой после странствий, Марко решил, что достиг последней станции и пора выходить — 22 декабря 2001 года он покончил жизнь самоубийством. Иза Пераццини (Isa Perazzini), с которой мы познакомились на фестивале, рассказывая мне о сыне, в том числе и о его последних днях, поведала, что для Марко самым сложным, почти невыносимым испытанием в дороге по бескрайним российским просторам оказались «трудности перевода» — он так хотел, нет, скорее уж жаждал говорить с нами. Именно это и делают за него работы, показанные на SIFESте.

Тему повествования, бесед по душам, случайных и не очень попутчиков продолжает в своем проекте «Conoscenze necessarie» («Обязательные знакомства») и Бассо Каннарса (Basso Cannarsa), который умышленно и целенаправленно многие годы фотографирует знаменитостей из мира искусства и науки. Эти портреты, на которых Курт Воннегут (Kurt Vonnegut), Пьер Витторио Тонделли (Pier Vittorio Tondelli), Микеланджело Антониони (Michelangelo Antonioni), Джилло Дорфлес (Gillo Dorfles), Наталия Гинзбург (Natalia Ginzburg) и другие потрясающие рассказчики — словно бы мосты, соединяющие культуры и языки. Мне показалось забавным запечатлеть автора на фоне одной из его «моделей». Ничего удивительного, что я потащила синьора Каннарсу, воспользовавшись его замешательством, прямиком к тому, кто справедливо полагал, что «это только ты, и жизнь твоя уложена в черты лица, края которого тверды… и, видимо, чужды любой среде» и что «не зеркала вина, что скривлен рот: ты Лотова жена и сам же Лот». Их встреча произошла в Ферраре в начале 90-х. Фотограф отправился туда специально из-за Иосифа Бродского (Iosif Brodskij), величина которого в русской литературе не вызывает никаких сомнений. По-моему, именно таким «аршином», если переиначить еще одного нашего поэта, также упомянутого и даже процитированного на фестивале, Россию все же можно измерить.

Наталия Гулейкова-Сильвестри

Савиньяно-суль-Рубиконе — Москва

Наталия Гулейкова-Сильвестри, филолог, журналист, гид-переводчик в Италии