***

Ночь щедра на холод и тирады,

Как любая истовая власть.

Говорят, что дочь Иродиады

Лишней головой обзавелась.

Говорят, распутная царица

Отдала награду беднякам.

Ты в пустыне, и тебе не спится:

Что теперь сказать ученикам?

Ночь тебе в ложбине стелет ложе.

Самооправданий, вопреки

Ожиданьям, не услышав, боже,

Скрылись за горой ученики.

Сам-то ты уверен ли в знаменьях,

Объявивших с вечностью родство,

Ради воскресения в каменьях

Отступив от брата своего?

«Иоанн, труды исполнив тяжки,

Стал не нужен», — ящерки трещат …

Ты воткнул в рыдания костяшки

Так, что обе челюсти трещат.

Вот уж лава движется по жерлу,

Простирая пепел над толпой,

Где сначала ты приносишь жертву,

А потом пожертвуют тобой.

— Во спасенье паствы Иоанна… —

Шепчешь ты, а сам глядишь туда,

Где вода в долине Иордана

Помутилась раз и навсегда.

***

Художник — мужчина. Посланья прочтя,

Рисует, но опыта мало.

Мария на левой держала дитя,

А правой рукой обнимала.

Так держат все матери, кто не левша,

И — левой — к груди прижимая,

Мария держала, молитву верша,

А правой рукой обнимая,

Поскольку проворнее эта рука —

Защита надежней покрова.

А левая — ложе вот здесь, у соска,

Где сердце растаять готово.

И женщина также обнимет, любя,

Усвоив природную хватку:

По темени правой погладит тебя,

А левой пройдет под лопатку.

Исчезнешь, кого ей руками объять?

Кого целовать Магдалине?

Вот так и останется после стоять,

С объятьем, пустым в сердцевине.

И ты, живописец, стремясь оживить

Сюжет, не сумеешь вглядеться,

Как руки Марии тоскуют обвить

Тяжелое тело младенца.

Соло на себе

Сесть прямо, распахнуть колени жадно,

Кисть округлить и пальцы на кадык…

Виолончель, прильни ко мне нещадно,

Как к мышце языка — смычок-язык?

Сожму в щепоть и распилю грудную,

И чем сильнее хватка, тем звончей...

Я — это ты, и у тебя в плену я,

Ты — это я, но только горячей.

Поехали! Мелизмы и вибрато.

Рви конский волос, головы сноси.

Все держится на шпиле, как когда-то

Земля держалась на своей оси.

Я — тяжесть грифа и воздушность деки,

Я — на одной струне, как на стропе

Над космосом! И слышат все парсеки,

Как я играю соло на себе.

***

Молчащие столетие подряд,

Немые, не вступающие в пренья,

Не ведающие, что за вас творят

Молчащие по рангу и презренью,

Услышьте нас. Мы — ваши голоса.

Поговорите нами в небеса.

В нас хоронящей заживо стране

Мы выживаем и в посмертной маске.

На этой необъявленной войне

Еще у нас не отобрали связки,

Еще выходит глотками из нас

Словарный нерастраченный запас.

Еще мы оставляем письмена —

Свидетельствовать о живущих ныне.

Но неизвестны наши имена

И письменность в натуре отменили,

Особенно, где рифмы и столбцы,

Пророков упраздняют, стервецы.

Когда страдает слух — страдает дух.

Молчание чревато слепотою.

Прислушайся. С подвальных раскладух,

Из-под асфальта музыкой простою,

Книжонкой тощей с коркой на клею

Врачует смысл бессмысленность твою.

***

Не плачь по елке, как по волосам,

Уж прошлый год отрублен и схоронен.

Выбрасывай. Преобразись и сам.

Путь проторен. Отстанешь, час неровен.

Болезненная елка умерла.

Нам будет не хватать ее. Помянем.

Приспустим флаг, завесим зеркала

И дворника для выноса поманим.

Ну, почему здесь умирает всё:

Цветы в горшках, в аквариуме рыбка?

И елка эта — в праздничном лассо

В районе поседевшего загривка.

Забудь ее, такую, старый бард,

Она была живой и милой в детстве,

Но как-то типа Машеньки Стюард

Звучало имя. Спросим о наследстве.

Что, королева, оставляешь нам?

Колье да серьги, броши, диадемы…

И мы воспрянем, с горем пополам,

Незначимы и кратки, как фонемы.

***

Я зарастаю памятью…

Давид Самойлов

О, памяти дырявая корыть,

Напрасно мне тебя не залатали.

Тут кто-то вдруг повадился ходить

И воровать. И вмиг разворовали.

Горит табличка: все удалено.

Когда б не утекала ты сквозь бреши,

Я знала бы, что умерла давно,

Как торф каширский, изнутри сгоревши.

Предохранитель вышибало так,

Что свет катился в минус, но включали.

Зачем в тебя заложен этот брак,

Сгорать от замыкания печали!

И, как о прошлых днях ни верещи,

Нет доказательств, нет свидетельств точных.

Как не было меня! Ищи-свищи.

В ячейках, в клетках, в скважинах замочных.

Ответит память: — О, молчи, молчи!

Ведь ты сама закрыла все затворы

И бросила от бед своих ключи

За грядки, за сараи, за заборы.

Ведь ты сама решила не вскрывать! —

Напомнит память, — Я не заставляла.

— Но я и счастье стала забывать,

Которое несчастья разбавляло…

***

Восемь роз отмерь, а потом уж речь

Заводи о главном и то, с заходом,

Про нечетный этот букет, про печь —

Антипод рожденью, точнее, родам.

Интересно, дескать, сжигают врозь

Или всех, пришедших по зову сердца?

Чьи останки, дескать, людей ли, роз

Утрамбуют в урну единоверцы?

Сколько стоит к матери прикопать?

Да возьмутся ли за работу, черти?

Баю-баю, нужно ложиться спать,

Просыпаться, есть, забывать о смерти.

Погружаться в жизнь, утопать в делах,

Уходить от темы, бежать от боли.

Всё. Забыли, кажется. Стерли в прах.

Вот опять ты! что ты нарочно, что ли!

Разбинтуй, увидишь, кровоточит,

Обещай молчать, подкрепись обетом.

Если кто другой — как дела — молчит,

Он молчит об этом.

***

Не врачом за письменной консолью,

Не лекарством от душевных ран,

Я была в своем столетье болью,

Как велел гранитный истукан.

Кто же нас, надрывных, станет слушать?

Кто из боли вынесет урок?

Только нас не лечат, просто глушат,

Скопом обезболивая впрок.

И тебе уже не доведется

Распознать, откуда слабина,

От чего душа твоя загнется,

Если боль не чувствует она.

А врачи, что немощь побороли,

Скажут: надо было потерпеть,

Потому что усмиренье боли

Не всегда отодвигает смерть.

В горький час, еще до перевала,

Ты шепнешь, как будто я жива:

А ведь ты меня предупреждала,

Да не так была и тяжела.

Может быть, за временною складкой,

Будешь ты при ангельской моще

Тосковать о боли этой сладкой,

Если там тоскуют вообще.

Мария Ватутина. Родилась в 1968 в Москве. Окончила Московский юридический институт (1992), Литературный институт им. Горького, факультет «Поэзия», семинар Игоря Волгина (2000). Член Союза писателей России с 1997 года, в 2012 году перешла в Союз писателей Москвы. Выпускающий редактор журнала. Член Русского Пен-центра (с 2015 года). Первые публикации в журналах «Молодая гвардия» 1995 год и «Русское эхо», 1997. Автор девяти поэтических книг. Лауреат многочисленных литературных премий. Живет в Москве.