* * *
Время такое — стоишь на ветру,
мимо и горе, и радость.
Котик учёный, скажи дураку —
облако, сон или старость?
Выдохнешь слово — несёшь чепуху —
буквы на тоненьких ножках.
Котик учёный, что там наверху
на разноцветных обложках?
Что ты там видишь, роняя слезу,
солнечный миг рыжехвостый?
Падают звёзды — звезда на звезду,
в тень безучастной берёзы.
Скрипнет на лестнице тёмная мгла —
древняя, в общем, музыка.
Осень сберечь никого не смогла,
ты не в ответе, мурлыка.
Немного меланхолии
Ты спросишь, что я вижу из окна?
Что ночь в прожилках вечности темна,
и пёс скулит уже который час,
а отвернусь — все кончено на раз.
И остаётся только сердца луч
по потолку скользнёт — ленив, тягуч.
И буква, затерявшись между строк,
нет-нет, да и уколет в левый бок.
Вот вся война, вот весь мой жалкий вид,
тот из окна — совсем чуть-чуть болит.
И птица, что вспорхнула в тишине
немного ближе сделается мне.
На полпути
Как странен дождь на полпути зимы
Вот плащ промок до шелковой подкладки.
Волненье птиц. И с краешка волны
Березы тощей мертвенная складка.
Берёшь в прихожей зонт, выходишь без,
Ничем ненужным рук не утруждая.
Для птиц ты человек и волнорез,
Стоишь, как пень от вечера до мая.
И дождь проходит сквозь тебя, как сон,
И сон в тебя втекает постепенно,
А ты не сводишь глаз с колючих крон,
Себя забыв, дурак обыкновенный.
Ты ли?
Будто это птица оглянулась,
сквозь ресницы — свет —тягучий мёд.
Я окликну: «Ты ли, моя юность?» —
Яблоко уронит и вспорхнёт.
Яблоко покатится на блюдце.
Яблочный пирог давно готов.
Это ж надо так ей оглянуться!
Что не надо (тише -тише) слов.
Что и так давно мне стало ясно,
если любишь — просто отпусти.
Яблоко упало и погасло.
В средостенье ойкнул новый стих.
Режь пирог, не я ль просила тише?
Тонкой корки аппетитный хруст.
Ветер за окном сады колышет.
Яблоко упало, ну и пусть.
* * *
Истончается осени профиль,
чуть острее и жилистей век,
будем пить свежесваренный кофе
и грустить по опавшей листве.
Будем жить без оглядки на случай,
легковесное время губя,
и смотреть, как червлёная туча
все заметней уходит в себя.
Как прижмётся дитё и заплачет,
в материнский уткнувшись подол.
Просто маленький плачущий мальчик.
Просто детские слёзы с водой.
Просто случай прижаться и слушать,
растревоженный гомон ворон.
Никогда будто не было лучше
изумленных редеющих крон.
Привет. Пока
В тебя давно мне верить глупо
И соль бросать через плечо.
О чём не спит моя разлука?
По сути — больше ни о чём.
С души сорвётся тяжкий камень
И станет просто — всё равно.
Подхватит тоненькое «амэн»
Стеклянный ангел на трюмо.
И станет всё предельно ясно:
Два берега — одна река.
Счастливых нет и нет несчастных.
Привет, пока.
...Смотрю на сад через окошко,
Где вьется дым и мотылёк.
И приблудилась в рифму кошка.
Не прогоняй. Сама уйдёт.
Когда-нибудь
Когда-нибудь закончатся стихи,
в обычный день — где мокнут лопухи,
в котором дверь веранды нараспашку,
и в щель глядит пытливая ромашка,
а сверху над ромашкой шмель пыхтит.
Как будто лес срубили на дрова —
такая тишь повсюду — трын-трава.
Слова уйдут без права возвратиться.
Что им ромашки, лопухи и птицы,
что им шмеля дурная голова?
Я лягу в тень, я тенью стану, что ж —
не наступи нечаянно, не трожь.
В том дне во сне заблудятся черешни,
и ничего уже не станет прежним.
Вот разве дождь.
Анна Арканина — поэт, автор и ведущая программы о поэтах на радио МедиаМетрикс. Родилась в городе Сургут Тюменской области, живет в Москве. Окончила МГУ имени М. В. Ломоносова, факультет иностранных языков и регионоведения (кафедра сравнительного изучения литератур и культур). Призер 10 Грушинского интернет-конкурса 2020 года. Лауреат (3 место) национальной премии «Поэт года» в основной номинации 2018 года. Публиковалась в литературных журналах: «Плавучий мост», «Южная звезда», «Сетевая словесность». Автор сетевого поэтического альманаха «45-я параллель». Автор трех поэтических книг: «Воспитывать нельзя», «Легче пёрышка», «Раздать снежинкам имена».
Соломон Волков: «Пушкин — наше всё, но я бы не хотел быть его соседом»
Смерть Блока
Роман Каплан — душа «Русского Самовара»
Александр Кушнер: «Я всю жизнь хотел быть как все»
Наум Коржавин: «Настоящая жизнь моя была в Москве»
Этери Анджапаридзе: «Я ещё не могла выговорить фамилию Нейгауз, но уже
Поющий свет. Памяти Зинаиды Миркиной и Григория Померанца
Покаяние Пастернака. Черновик
Камертон
Борис Блох: «Я думал, что главное — хорошо играть»
Возвращение невозвращенца
Смена столиц
Земное и небесное
Катапульта
Стыд
Первое немецкое слово, которое я запомнила, было Kinder
Ефим Гофман: «Синявский был похож на инопланетянина»
Встреча с Кундерой
Парижские мальчики
Мария Васильевна Розанова-Синявская, короткие встречи